черного крыла противника Христова» (131).
Большинство Главного Правления… согласилась с Руничем. Книга Куницына была запрещена, изъята из продажи, отобрана из библиотек, от частных лиц. Куницын в 1821 г. уволен из Лицея (ум. в 1841 г). Комитет решил: отобрать руководства по естественному праву из всех высших учебных заведений; используя их, составить одно, обязательное для всех, основанное на уважении к религии и к существующему порядку. Кажется, на этом можно бы успокоиться. Но Рунич и Магницкий не согласны с решением Комитета. Они высказывают
По распоряжению Главного Правления… запрещены для учебных заведений многие книги. Среди них даже прописи: не нравится как почерк, так и приведенные примеры (перечень см.132–133). Недовольство университетами, даже иностранными, до которых вроде бы российскому министерству дела нет. Отношение министра иностранных дел в Комитет министров о вредном влиянии немецких университетов на русские (развратный дух, революционные идеи, пагубная философия). Особенно плохо обстоит дело, по мнению русских чиновников, в Гейдельбергском университете. Поэтому предписано: русским студентам, учившимся за границей, вернуться в Россию (134).
В 1819 г. разгром Казанского университета. На него поступали доносы. Голицын, по высочайшему разрешению, поручил Магницкому разобраться в происходящем, произвести тщательную и полную ревизию, как ученой, так и хозяйственной деятельности. На время ревизии Магницкому даны права попечителя Казанского учебного округа. Позднее он окончательно утвержден в этой должности. Прекрасный предлог выдвинуться, показать себя высокому начальству. Магницкий его вполне использовал, несколько перегнув палку. Он обнаружил полную несостоятельность университета во всех сферах, господство опасного духа свободомыслия, вольнодумство, разврат и буйства, взяточничество и разложение (135-40; см. Е. Феоктистов). Такой вывод Магницкий относит и к студентам, и к профессорам. По его словам, профессора деморализованы, что сказывается в их преподавании, в личной жизни. Упор делается на том, что кафедра богословия, особенно важная для воспитания студентов, вакантна. Перечислив все недостатки, Магницкий делает вывод: Казанский университет необходимо закрыть. Здесь ревизор переусердствовал. Правительство не согласилось с ним. Принято решение о преобразовании университета, об устранении беспорядков, увольнении ряда профессоров. Введена должность специального чиновника (директора) для руководства экономической, полицейской и нравственной частью. Попечителю поручено заняться улучшением устройства университетской гимназии (136-7). За неблагонадежность или недостаток знаний уволили 11 профессоров. Позднее последовали новые увольнения (137-8). После ревизии университетской библиотеки уничтожено и опечатано большое количество книг. При просмотре каталога библиотеки Магницкий пощадил только две книги, требуя сожжения остальных. Приказано не выдавать книги на руки не только студентам, но и профессорам. За время правления Магницкого университет вообще не покупал книг.
Все студенты делились на три разряда: отличных, испытуемых, под особым присмотром состоящих. Каждый разряд жил на отдельном этаже, занимал определенные места в столовой. В 5 утра их будили. Далее весь день был расписан по минутам. Начиналось с общих молитв, затем еда и т. д. Контроль одежды, обуви, волос. И так до отбоя. Настоящая казарма. Право без суда и приговора отдавать студентов в солдаты. Три категории провинностей и наказаний, начиная с карцера (138-9). Не разрешался даже переход с этажа на этаж. Регламентировалась и частная жизнь профессоров. Они, как и студенты, находились под строгим надзором. Провозглашена борьба за трезвость, нравственность. Все лекции сводились к единственной цели: насаждения в юных душах благочестия (Лажечников). Полный произвол в назначениях, увольнениях. Доносы, интриги.
Позднее подобные гонения происходили и в других университетах. Но начало им положил Магницкий, бывший вольнодумец, сторонник якобинцев и сподвижник Сперанского. В 1821 г. разгром недавно открытого Петербургского университета. Главным гонителем здесь выступает Рунич. Опять жертвы, увольнения профессоров (140). Рунич доносит в Главное Правление…, что философские и исторические науки преподаются в университете в духе, противном христианству, в умы студентов вкореняются разрушительные идеи. Гонениям подверглись профессора всеобщей истории Раупах, статистики Герман и Арсеньев, истории философии Галич (140-9). 3,4,7 ноября 1821 г. в университете прошли чрезвычайные заседания Совета университета, длившиеся по 9-11 часов. Рунич заявил, что заседания формальны: всё уже решено, надо только одобрить. Он с яростью набрасывался на каждого несогласного, сомневающегося, не давал обвиняемым сказать ни одного слова в свою защиту, называл их государственными изменниками, бунтовщиками. Доходил до площадной брани, зажимал нос (дескать, воняют). Утверждал, что лишь его великодушие избавило виновных от введения в зал под конвоем, с саблями наголо. А члены университетского Совета слушали Рунича с почтительным подобострастием. С наибольшим достоинством, мужественно держался профессор Раупах, резко и убедительно парирующий все обвинения, и устно, и в письменных ответах. Он довел Рунича до крайнего неистовства. На примере Казанского и Петербургского университетов стало ясно, как далеко может дойти наглость, не получая отпора, ощущая общую поддержку свыше и трусливое раболепие большинства.
Среди обвиняемых Руничем был А. И. Галич, один из учителей Пушкина, профессор российской и латинской словесности в Царскосельском Лицее (1814–1815). Позднее он стал первым профессором философии Петербургского Педагогического института, преобразованного затем в университет. В1818- 1819 гг. Галич пишет книгу — диссертацию «История философских систем», в 2-х тт. — обзор философских учений, заканчивавшийся Шеллингом, последователем которого он был. Ее одобрили, но решили, что книгу печатать не нужно, а Галича предупредили, чтобы в преподавании философии он следовал не своей системе, изложенной в диссертации, а «держался книг, начальством введенных». За эту диссертацию и ухватился Рунич. Он обвинил Галича в том, что, излагая философские системы, тот не опровергал их, что сам Рунич, если бы не был истинным христианином, не поручился бы за себя, мог бы поддаться убеждениям Галича, читая его. По словам Рунича, Галич предпочел язычество христианству, распутную философию — девственной невесте Христианской церкви, безбожника Канта — Христу, а Шеллинга — Духу Святому. Галич отвечал на обвинения обтекаемо, вроде бы соглашаясь с Рничем: просил «не помянуть грехов юности и неведения, так как не могу отвергнуть или опровергнуть обвинения» (143). Рунич от такого раскаяния в восторге. Он рыдал, обнимал и поздравлял Галича, все члены Совета тоже. До начала Совета существовала угроза признания Галича сумасшедшим, но он предпочел раскаяние, несколько двусмысленное. Видимо, сомнения в искренности Галича появились и у Рунича (описание сцены 144). Но он не показал этого. Галича всё же оставили экстраординарным профессором, с казенной квартирой. И лишь в 1837 г., при реорганизации университета, он лишился места. Работал начальником архива при Провиантском департаменте. Написал несколько книг. Главные из них — «Всеобщее право» и «Философия истории человеческой». Пожар их уничтожил. Автор потрясен. Опускается. Пьянство.
Но вернемся к разгрому Петербургского университета. Из 20 членов Совета около половины признали обвиняемых безусловно виновными, остальные — виновными с оговорками. Невиновными не признал никто. Затем дело передано в Главное Правление… Оно решило: Германа и Раупаха удалить из университета, запретив им преподавание в учебных заведениях по министерству просвещения; книги их запретить, вытребовав из всех учебных заведений. Так как обвиняемые требовали, чтоб им дали возможность для оправдания, им предложено представить материалы в надлежащее судебное место для рассмотрения в уголовном порядке. Против последнего пункта решения возражал Магницкий, хорошо понимавший бездоказательность обвинений: он цинично предложил в суд не обращаться, а то их там назовут не судьями, а палачами, а просто выслать без лишнего шума Раупаха и Германа из России и предостеречь союзные державы от «этих опасных людей» (145). Дело поступило в Комитет Министров, который всё же разрешил обвиняемым предоставить возможность оправдаться. Этому предшествовали некоторые события. Заступником обвиняемых выступил С. Уваров, бывший попечитель Петербургского учебного округа, игравший важную роль при открытии университета. Резкое и страстное его письмо Александру в защиту обвиненных профессоров. В письме шла речь и о том, что его вынудили подать в
