В декабре 1825 г. начинается царствование Николая I-го. Оно длилось долго, около 30 лет, до начала (18 февраля) 1855 г., от декабрьского восстания до Крымской войны. Естественно, за такой продолжительный период произошли многие события, несколько раз обстановка существенно менялась. Можно было бы наметить несколько периодов, как всегда в подобных случаях весьма условных: первый — 1826- 1830-й гг.; второй —
Материал эпохи царствования Николая I слишком объемен. Вряд ли его следует втискивать в рамки одной главы. Думается, целесообразно разбить его на три части.
В первой дать общий обзор эпохи Николая I. Во второй остановиться на отношениях власти (Николая) и Пушкина. В третьей рассказать о времени цензурного террора. Это в какой-то степени нарушит хронологическую последовательность, но во многом будет оправдано композиционными соображениями.
Особенности эпохи, восприятие европейских революционных событий начала 1830-х и конца 1840-х гг., внутренняя политика, вызванная этими событиями, во многом определялось личностью Николая. Историк С. М. Соловьев давал ему такую характеристику: Николай — деспот по природе. У него инстинктивное отвращение ко всякому движению, выраженному свободно и самостоятельно. Он любил лишь одно движение — бездушное движение войсковых масс, где все подчиняется команде. Страшный «нивелировщик», царь ненавидел и преследовал людей, выделяющихся из общего уровня. Рассказ Никитенко о посещении царем одной из петербургских гимназий. Лучший по поведению и успехам ученик, внимательно слушая учителя, сидел, облокотившись на стол. Царь счел это нарушением дисциплины; приказал попечителю уволить учителя (Турчанинова); затем царь посетил урок Священного писания, и здесь один мальчик сидел, прислонясь к заднему столу; Николай сделал священнику выговор, тот не побоялся с почтением ответить: Государь, я обращаю более внимания на то, как они слушают мои наставления, нежели на то, как они сидят. В итоге попечитель, К. М. Бороздин (друг и покровитель Никитенко, правителя канцелярии попечителя) вынужден подать в отставку (129). Инстинктивная ненависть к просвещению. Требование: «не рассуждать!» Всё напоказ: лишь бы было всё хорошо на поверхности. Мало образован (не готовили в цари). Г.-Ф. Паррот, физик, ректор Дерптского университета, писал Николаю: вы меньше препятствуете вывозу наличных денег, чем ввозу образования. Естественно, Николай не признавал свободы и независимости литературы. Она должна быть верной и покорной служанкой его режима. Писатель — чиновник, занимающийся между прочим литературой.
Но дело не только в характере Николая. Его царствование слишком уж густо насыщено неприятными с точки зрения императора событиями: декабристское восстание, революционные события в Европе (две революции), восстание в Польше, петрашевцы. Это могло напугать любого царя, с любым характером. Отсюда стремление всеми мерами обезопасить себя от потрясений, укрепить престол, русское самодержавие.
К тому же не только Николай, но и его окружение, правительство, даже не самые реакционные министры, являлись сторонниками «крутых мер», в том числе в отношении к литературе. Да и общество, насколько о нем можно было говорить, считало оправданными, а иногда и слишком либеральными подобные меры. Один из историков цензуры, Скабичевский, считает ошибочным мнение, что общество вело борьбу с правительством, что было два противостоящих лагеря. Такое мнение высказывал Герцен, позднее его повторял Ленин. Оно стало господствующим в советской исторической и литературной науках. В нем есть рациональное зерно, но есть оно и во мнении Скабичевского, исследователей, пессимистически оценивающих развитие русского общества. Скабичевский приводит случаи, когда представители власти, цензоры иногда более либерально относились к литературе, чем некоторые писатели, ученые. Упрощенность взгляда, что правительство всегда давило, преследовало литературу, рвущуюся вперед, к прогрессу. Пушкин признавал необходимость цензуры («Послание цензору», «Путешествие из Москвы в Петербург»), оправдывал запрещение «Московского телеграфа». Многие писатели николаевского времени сами были цензорами, не всегда либеральными (Сенковский, Вяземский, Глинка, Тютчев, Никитенко, Гончаров и др.). Условия создавали крепостные души и умы. И наоборот: иногда в структурах власти появлялись люди, мыслящие далеко не официально. Довольно широко в обществе был распространен взгляд о необходимости цензуры, добровольного ее принятия, поддержке, иногда вплоть до доносов. Доносчиков-литераторов оказалось довольно много. Среди них — относительно порядочных людей. Дело не сводится даже к тому, что свобода слова понималась слишком узко. Всё, выходившее за рамки официальной точки зрения, воспринималось как недопустимое нарушение. По словам публициста и критика М. С. Ольминского, цитируемых Лемке, борьба дворянских и демократических тенденций, подавление общественного движения относится не только (столько) к высшему правительству, сколько к так называемому обществу, которое «притеснительнее» правительства. Оценка Ольминского несколько прямолинейна и социологична, но во многом верна. Аналогичную точку зрения высказывал и Чаадаев, считавший, что толчок в сторону реакционного движения обычно идет снизу, а не сверху. Большинство общества видит в критическом отношении к существующему только хулу, непозволительное своеволие и вольнодумство. Увы! Подобные размышления могут относиться не только к николаевскому времени. Конечно, речь идет не об оправдании действий властей. Но и люди, составляющие общество, в большинстве «хороши».
Вернемся к Николаю I. О нем вряд ли можно сказать, в отличие от Александра I, что он был сначала либеральным. Уже расправа над декабристами свидетельствовала об этом. И все же в первые 2–3 года, в начале его царствования, как мы упоминали, еще сохранялись какие-то надежды. Некоторые основания для таких надежд имелись. Сравнительно легко еще разрешалось издание новых журналов и альманахов. В 1826–1830 гг. их появилось около 45. Самый значительный, пожалуй, журнал (в 1829 г. альманах) «Московский вестник» Погодина (1827–1830). Создан группой любомудров (Д. В. Веневитиновым, М. П. Погодиным, братьями И.В. и П. В. Киреевскими, А. С. Хомяковым, С. П. Шевыревым и др.) для литературной борьбы с изданиями Булгарина-Греча и Н. Полевого. В журнале активно сотрудничал Пушкин, поместивший там более 20 стихотворений, отрывки из «Евгения Онегина», из «Графа Нулина», «Сцену из Фауста» и др. Печатал свои стихи и переводы из Гете Веневитинов. Публиковались произведения Шевырева, Хомякова. В журнале принимали участие Н. М. Языков, Е. А. Баратынский, Д. В. Давыдов. К концу 1828 г. редакционный кружок «Московского вестника» распался. Пушкин не смог стать руководителем журнала и привлечь к сотрудничеству своих единомышленников. Журнал сделался единоличным изданием Погодина, который публиковал в нем узкоспециальные исторические статьи, архивные материалы. Он и ранее не делал ставки на массового читателя, ориентировался на узкий круг просвещенных «любителей изящного». Журнал не был популярным, избегал обсуждения общественно-политических проблем. Но,
