потеряла контроль над собой и выдала чувства, которые должны были бы остаться скрытыми в глубине моего сердца… Простите… Я так взволнована, что сама не знаю, что наговорила… Разрешите мне уйти…
Как всегда галантный, маркиз де Серак поклонился и проводил посетительницу до дверей своей квартиры.
— Обещайте снова навестить меня, мадемуазель, — говорил он. — Я думаю, что вскоре у меня будут для вас важные новости…
Вернувшись в салон, он воскликнул:
— Выходите же, мой друг! Теперь мы одни.
Штора зашевелилась, и из-за неё появился Вульфенмименгляшк. На его лице было устрашающее выражение, в зубах он зажал рукоятку обнажённого кинжала, правой рукой он сжимал револьвер, левой — пару наручников усовершенствованной системы.
— Проходите, садитесь, — приглашал его маркиз. — И будьте так любезны разрядить револьвер и спрятать кинжал… Нам ничто не угрожает.
— Господин маркиз, — проговорил бравый полицейский, приступая к разоружению, — я был готов к сражению!
— Я вижу, я вижу!.. Ну, что вы скажете о моей посетительнице?
Вульф яростно вытаращил глаза:
— Я скажу, что нельзя терять ни минуты! Надо нагнать эту женщину! Схватить! Связать! Заткнуть рот кляпом! Сковать наручниками! И запереть крепко-накрепко в самой надёжной тюрьме Парижа!
Маркиз де Серак улыбнулся:
— Вы уверены?
— Более чем уверен, господин маркиз! Она давно любит короля, она всей душой ненавидела Сюзи д'Орсель, — сама в этом призналась! Нет сомнений, что именно она убила Сюзи! Она причина всех бед, обрушившихся на голову нашего обожаемого монарха! Мне не терпится схватить её и предать смерти! Да что там смерти — жесточайшей пытке, которую она заслужила!
Он снова выхватил кинжал и направился к двери, восклицая:
— Вы со мной, господин маркиз? Смело вперёд! Все за короля! Вы идёте, господин маркиз?
— Пока нет… — ответил де Серак, усаживаясь в кресло. — Садитесь, Вульф, спрячьте оружие и поговорим… Вы слишком темпераментны, друг мой… Мы не можем никого арестовать: у нас нет доказательств, одни предположения…
— Я заставлю её сознаться!
— Дорогой Вульф, вы не имеете права производить аресты во Франции. Это может только французская полиция… Ваша задача — предупредить Жюва.
— Бегу, господин маркиз, бегу!..
— Подождите!.. Вы же обещали ничего не предпринимать без моего согласия… Напоминаю вам об этом ещё раз! У нас нет доказательств, нам надо их добыть!.. И у меня есть для этого план… слушайте внимательно… вот что надо сделать.
Два часа спустя Вульфенмименгляшк присоединился к Фандору, сидевшему в кафе. У бравого полицейского был такой торжествующий вид, что мнимый король Гессе-Веймара подумал: «Какую ещё глупость свалял этот идиот?..»
18. СПЯЩИЙ
Жером Фандор пробудился в роскошных покоях «Рояль-Паласа» и открыл глаза.
— Какой красивый балдахин над моей кроватью! — пробормотал он. — Впрочем, какая там кровать, — это ложе… королевское ложе! Занавесы из шёлка… хорошенькая расцветка!.. Неплохо, весьма неплохо! Уютно и тепло… в камине горят дрова… Но это так, для вида… В действительности комнату обогревает не камин, а калорифер… Сейчас мне принесут в постель горячий шоколад, потом кипу газет, которые мне даже не надо читать, поскольку они по-немецки… Потом я встану, и к моим услугам будут трое вышколенных лакеев, чтобы исполнять все мои желания… Я могу здесь развратиться, как солдаты Ганнибала в Капуе!
Фандор рассмеялся, но его лицо тут же омрачилось.
— К чёрту Капую! — воскликнул он. — Надоела мне Капуя хуже горькой редьки, как говорят у нас в редакции «Капиталь»! Скорей бы приезжал Жюв и вызволил меня отсюда! Впрочем, я и сам не сижу сложа руки. Вчера я здорово провёл всех ищеек и кое-что узнал!.. Мне бы ещё денька два, и тогда посмотрим, кто кого обскакал…
Дверь спальни тихонько отворилась, и в просвете появилась улыбающаяся физиономия Вульфенмименгляшка.
— Ваше величество изволили проснуться?
— Моё величество проснулось, но ещё не успело восстать!
— Восстать?..
— Я имею в виду восстание тела, в отличие от воспарения духа… Не пытайтесь понять, дорогой Вульф, это слишком сложно для вас… Лучше приготовьтесь, мы отправляемся в город.
— Как Вашему величеству будет угодно.
— Вчера Её величество королева публично объявила, что я в скором времени возвращаюсь в любимое отечество. Делать нечего, видно, пришло время паковать чемоданы… Но последние денёчки мы должны использовать на всю катушку!
— Катушку?.. Я не понимаю…
— Это так же ясно, как счёт в ресторане! Мы отправимся с вами вместе и приударим за девочками! И пусть будет стыдно тому, кто плохо об этом подумает, — как любит говорить мой кузен, английский король… Я должен набраться сил и смелости, прежде чем вернуться к королеве Эдвиге! Ну-ка живо, дорогой Вульф, — кругом и шагом марш! Я приглашаю вас осушить несколько бутылок!
Бравый полицейский отвесил три поклона, как положено по этикету, повернулся на каблуках и вышел из комнаты. А Фандор быстро оделся, пренебрегая услугами «своих» лакеев. При этом он ворчал себе под нос:
— С этим дураком Вульфом и смех, и грех… Вчера он мне наплёл такое — хоть стой, хоть падай! Он, видите ли, сам начал вести полицейское расследование! Это не так смешно, как кажется… Если дать ему действовать и дальше, он такую кашу заварит, что мы с Жювом вовек не расхлебаем! Чего дурак надумал: мы, видите ли, должны взять под подозрение эту бедняжку Мари Паскаль! Он даже бормотал что-то о необходимости её ареста! Чёрт его знает, до чего он ещё дойдёт… Придётся за ним присматривать в оба!
Фандор и Вульф отлично пообедали в ресторане. Журналист, со свойственной ему щепетильностью, не тратил ни сантима с открытого счёта Фридриха-Христиана и за все траты расплачивался из собственного кармана. При всём том, он, по собственному выражению, угостил Вульфа «отличным закусоном»… Потешный полицейский блаженно плавал в волнах алкоголя, ещё не пьяный, но уже не трезвый. Что же касается Фандора, то он сохранял ясность мыслей, особенно ему сейчас необходимую.
— Ну так как же, — спрашивал Вульф уже, наверное, в двадцатый раз с упорством, свойственным тупым людям, — ну так как же, сир, почему у вас сегодня накладная борода и усы?
— Чтобы не вызывать излишнего интереса к моей королевской персоне, дорогой Вульф. А то, знаете, соберётся толпа, начнутся овации… Зачем нам это? К тому же официанты станут ожидать «королевских» чаевых… Экономия, мой друг, экономия!
В действительности у журналиста были далеко идущие планы, и он не хотел быть узнанным ни в качестве Фридриха-Христиана, ни в качестве Фандора. Целый день он таскал за собой невообразимого Вульфа, всячески его ублажая, чем возбудил в его неповоротливых мозгах целый рой мечтаний. Бравый полицейский уже видел себя в числе главных придворных сановников, награждённым всеми существующими орденами. Он даже возмечтал, что король создаст новый орден, и он, Вульфенмименгляшк,
