Даже всякое повидавших оперативников ужаснула сумасшедшая жестокость, с которой были убиты эти два человека в квартире на Сегедской. В людях не осталось крови — вся она была вокруг.
Детективная же сторона этого преступления имела такие нюансы, что делала его раскрытие чрезвычайно трудным и потребовала огромных усилий и скрупулезной работы.
Дело в том, что 60-летний Сергей Петрович и 20-летний Максим (их имена изменены) были гомосексуалистами, а все, что касается этой сферы жизни, скрыто таким мраком, что проникнуть туда с милицейскими вопросами чрезвычайно трудно. Гомосексуалист будет пять часов подряд взахлеб рассказывать обо всем, что угодно, но при попытке узнать что-то нужное для расследования об их взаимоотношениях, сразу наступает молчание.
Семьи как таковой у Сергея Петровича с Максимом не было — оба были пассивными гомосексуалистами. Максим жил в квартире Сергея Петровича.
Вообще, Сергей Петрович был добрейшим человеком, интеллигентным, всегда стремился помочь людям. Он долгое время занимал высокие должности на производстве и в профсоюзах. Был когда-то женат, но через три месяца супруги разошлись, так как он почувствовал, что его влечет другая интимная жизнь.
Раньше он жил в престижном доме в Светлом переулке, но за полгода до смерти продал ее, купив квартиру подешевле на Сегедской. А деньги отдал под проценты родственникам.
Максим вырос в неблагополучной семье, в четырнадцать лет его изнасиловали. Так он стал гомосексуалистом. В последнее время зарабатывал на жизнь проституцией.
Как водится в их среде, они имели клички: Дед Мороз и Цыганка.
Вспоминается знаменитый заголовок в газете «Совершенно секретно»: «В Кремле голубые не только ели, но и пили». В Одессе эта специфическая сеть тоже широка и велика. В ходе работы оперативники только у Максима выявили около 250 гомосексуальных связей. Речь идет о людях из всех слоев общества, разного должностного положения — от самого скромного до высокопоставленного.
Как же сотрудникам Приморского райотдела удалось раскрыть преступление?
Отпечатки пальцев на месте преступления были тщательно стерты. Но есть места, за которые преступник автоматически берется, но потом в горячке забывает об этом.
Огромная работа шла в течение полутора недель и по телефонным номерам, которые имелись в распоряжении следствия. Причем речь шла только о мужчинах.
И вот так оперативники вышли на некоего Зотикова, жителя Раздельной. У него было полное алиби — в том числе и гипс на ноге. Но все-таки определенные основания «отработать» его были.
Дактилоскопировали Зотикова — отпечатки совпали!
Назвал он и подельника — особо опасного рецидивиста Драгоморецкого. Мысль поживиться возникла у Зотикова, и он рассказал Драгоморецкому о знакомом из Одессы.
Наутро они уже были в электричке. Драгомарецкий — с молотком, Зотиков — с ножом. (Гипс Зотиков снял сам, а когда вернулся в Одессу, попросил сестру поставить его опять на ногу.)
Зотиков представил Драгомарецкого как давнего товарища. Они вошли в квартиру. А потом началось зверство.
Вся их добыча была изъята: магнитофон китайский у Зотикова, и сервис хрустальный, и плащ кожаный — у проводника поезда Одесса — Москва.
Глава XX
Смерть на рейде
5 сентября 1992 года на внешнем рейде Ильичевского порта погибла 34-летняя Меланья Васильевна Фотинюк. Без матери остались 10-летняя дочь и 8-летний сын, безутешен муж.
Женщину погубили наша безалаберность, расхлябанность, пресловутое «авось», да попросту неуважение к человеческой жизни, приравнивание ее (если бы хоть приравнивание…) к какой-нибудь корабельной матчасти.
4 сентября газотурбоход «Инженер Ермошкин», проводивший грузовые операции у причалов контейнерного терминала, был отведен на внешний рейд. Капитан судна Владислав Николаевич Фисун, отдав распоряжения старшему помощнику Олегу Александровичу Кузьмину, сошел на берег. Погода была хорошей, ветер 1–2 балла, на море — штиль. Прогноз на завтра благоприятен. Разрешено было сойти с судна старпому и 2-му помощнику В. А. Прусскому. Другой 2-й помощник В. Ф. Фотинюк остался за старшего на судне.
И 5 сентября погода была хорошей. Однако днем ветер стал усиливаться, и поэтому после 14 часов рейдовые катера перестали ходить по расписанию. Около 18 часов старпом Кузьмин вышел на связь с «Инженером Ермошкиным», сообщив, что он на причале, прибудет на борт судна катером вне расписания, и посоветовал готовить НПУ (носовое подруливающее устройство) для прикрытия катера. Через час с небольшим Кузьмин передал, что идет катером «Рейдовый-8», желающие покинуть борт судна должны быть готовыми.
(Для правильного понимания дальнейших событий и объективности оценок нам следует учитывать, что отношения между старшим помощником капитана Олегом Кузьминым и 2-м помощником Виктором Фотинюком долгое время были очень напряженными).
Фотинюк предложил подойти к левому борту, и около 17.30 катер оказался там. Но борт был прикрыт недостаточно (нос судна смещался влево), и Кузьмин принял решение высаживаться с правого борта. В это время ветер был около восьми метров в секунду, волнение около двух баллов. Достаточно свежо. В таких условиях для приема-высадки людей было опасно пользоваться парадным трапом: двухсекционный трап имеет переднее направление нижней секции, и верхняя часть рубки катера могла навалиться на него. Поэтому Кузьмин решил воспользоваться лоцманским подъемником, что более безопасно.
Первым высадился Кузьмин, затем Прусский с женой и еще кто-то.
Фотинюк утверждает, что Кузьмин и Прусский были достаточны пьяны (накануне у Прусского был день рождения). Поскольку бесспорных доказательств этому нет, отбросим утверждение.
Теперь желающие сойти на берег должны были перейти на катер. Сделать это с маленькой колышущейся площадки лоцподъемника совсем не просто, особенно если раньше не приходилось так переходить. Попробуй поймай момент, когда переходить с подъемника на катер (что, кстати, труднее, чем с катера на подъемник). Тут немалая сноровка нужна. Так, жена вахтенного 3-го помощника К. Федорова, оценив правильно обстановку, не рискнула уходить с судна.
Фотинюки оставаться не могли: дома их ждала больная дочь.
— Поймите, мы не пьянствовать шли, — говорит Виктор Фотинюк, — у Карины — сахарный диабет, девочке нужна строгая диета.
Тут ветер стал еще сильнее. Конечно, Кузьмин мог запретить супруге Фотинюка спускаться. Но это значит вызвать гнев Фотинюка, конфликт был бы неизбежен. В конце-концов у 2-го помощника есть голова на плечах, пусть он сам и решает способам использования подъемника», — пишет О. Кузьмин.
Не говорит только молодой старпом о том, что при подъеме-спуске ни он сам, ни другие люди не облачались в спасательные жилеты. При подобных операциях это обязательно даже в штиль, при сильном волнении — тем более. Можно обвинить Кузьмина в ухарстве, нарушении инструкций. Но кто, когда, заставлял людей при пересадках на рейде надевать спасательные жилеты?! Наверное, никто. Разве что при каких-то комиссиях…
На носу катера страховали два матроса. Первым спустился парень, родственник одного из членов экипажа. Затем — Виктор Фотинюк. Было около 17.50–17.55.
Дальнейшее разным людям запомнилось по-разному.
Из первоначальных показаний старпома катера «Рейдовый-8» Ф. Ботя:
«2-й помощник капитана начал уговаривать меня, чтобы я еще забрал с судна его жену. Я отказывался. Пока он меня уговаривал, «Рейдовый-8» отошел от т/х «Ермошкин» на метра четыре. На теплоходе самостоятельно приняли решение и начали майнать (опускать — Ред.) подъемник с женой 2-го
