Так великая предпринимательская авантюра подходит к концу, но вовсе не из-за волнений рабочего класса или неспособности системы противостоять усугубляющейся череде кризисов, а просто потому, что изменилась атмосфера вокруг. Все меньше значат личность и сила характера; на первый план выходят бюрократы и управленцы. Даже инновация оказывается загнанной в рамки повседневности и низводится до простой привычки. Буржуазная семья, этот великий приводной ремень капиталистических ценностей, подхватывает вирус рационализма. Буржуазия как класс теряет веру в себя. И хотя на первый взгляд кажется, что все в порядке, 'глубоко внутри развивается тенденция перехода к другой цивилизации'[278].
Опять переворачиваем страницу: 'Жизнеспособен ли социализм? Конечно да'[279]. Речь идет о социализме шумпетеровского толка: добродетельной, бюрократической плановой экономике. Мы бегло обсудим ее позже. Обратите внимание на силу аргументации Шумпетера: он победил Маркса на его территории. Казалось бы, он сдается на милость противника в ключевом вопросе о жизнеспособности капитализма. Но поражение моментально становится победой, стоит Шумпетеру продемонстрировать или, по крайней мере, предположить, что капитализм уступит место социализму вовсе не по тем причинам, что назывались Марксом, а по тем, что выдвинул он сам! Марксу отданы все возможные почести, но последнее слово остается за Шумпетером.
Действительно ли это так? Вопрос крайне важный: на кону не только адекватная оценка вклада Шумпетера, но и прогноз относительно будущего системы, жителями которой мы являемся.
Первые ощущения - слепое обожание, замешенное на раздражении. Шумпетер не может удержаться от позерства, идет ли речь о добропорядочных буржуазных консерваторах или приверженцах Маркса. На страницах книги можно найти много его любимых идей. Так, Маркс, оказывается, был великим консерватором (!), монополии 'увеличивают сферу приложения сильных и сокращают сферу приложения слабых интеллектов', а чем более приближена к 'полному капитализму' та или иная нация, тем с меньшей вероятностью ее поведение будет агрессивным. Несомненно, последнее суждение озадачит студентов, изучающих британский империализм XIX века или внешнюю политику США в веке XX.
Эти типичные для автора цветистые выражения стоит рассматривать в контексте всей его аргументации. Разве нет в ней рационального зерна? Не кажется ли нам знакомой картина огромной, абсолютно не исследованной территории новых производственных возможностей? Не напоминает ли о чем-нибудь движение к все большей бюрократизации как в государственном, так и в частном секторе? Наконец, пророческими оказались строки об отмирании буржуазной этики. Напомню, что книга увидела свет в 1942 году. В качестве наблюдателя Шумпетеру не было равных. Ему удалось одним махом выставить на посмешище левый фланг, ждавший неминуемого конца капитализма, развенчать иллюзии центристов, убежденных в том, что умеренное манипулирование государственными расходами способно раз и навсегда решить все проблемы, и дискредитировать невеселые предсказания правых, считавших, что мы ступили на дорогу, ведущую к рабству. Несмотря на это, его прогноз нельзя оценить однозначно: при ближайшем рассмотрении он оказывается не без недостатков. Шумпетер, вне всякого сомнения, был прав, говоря о большом будущем технологий, но он не сумел предвидеть, что сама природа многих изобретений - от ядерного оружия и энергии до компьютера - сделает их не только заманчивым вариантом для инвестиций, но и угрозой для существования капитализма. Можно только восхититься точностью его пророчества о неизбежной бюрократизации крупного бизнеса, но очевидно и другое: рост неуклюжих великанов индустрии не сделал их поведение менее агрессивным. Вид сражающихся за международные рынки гигантских корпораций едва ли согласуется с предсказанием о схождении на нет склонности капитализма к расширению своих владений.
Действительно ли можно говорить о том, что капиталистический мир погрузился в апатию, потерял веру в себя? Если бы эти строки писались в 1960-х, нам оставалось бы только снять шляпу, ведь тогда западный капитализм, очевидно, двигался по направлению к плановой экономике. Тридцать с лишним лет спустя тезис Шумпетера выглядит не столь убедительно. Вера в капиталистические ценности отвоевала свои прежние позиции не только в США, но и в Европе, в то время как движение по направлению к плану принесло вначале рост, затем инфляцию и, наконец, потерю веры в жизнеспособность планирования как такового. Заключительным ударом по плановой системе стало крушение Советского Союза.
Конечно, стоит отметить, что Шумпетер писал о долгосрочном периоде, тогда как мы критикуем его в рамках краткосрочного периода. Возрождение может оказаться лишь временным, и на смену ему придет капитализм с элементами мягкого социализма. Вероятно, рано или поздно бюрократизация возьмет верх над стремлением к господству над соперниками, и огромные транснациональные корпорации, объединившись в своеобразный картель, разделят мир на частные королевства - так, как это делали сто лет назад, в эпоху империализма.
Да, это всего лишь домыслы, но ведь и Шумпетерова картина мира - тоже домысел: рисуя один из возможных капитализмов, он совершенно не пытается убедить нас в его единственности. Да, предложенный им сценарий очень поучителен, но он не вытекает из развития системы с такой же неопровержимостью, как, например, доктрины Смита, Рикардо или Маркса.
Следовательно, его наследие нельзя оценивать по тем же критериям, что работы других философов от мира сего. Его предсказания касаются не столько экономики, сколько общества в целом, он размышляет о том, в каком направлении могут подуть ветры культурных перемен. Благодаря своим аристократическим замашкам, свойственной настоящему ученому надменности и печальному опыту в реальной политике и предпринимательстве, Шумпетер, по всей видимости, был способен выносить более взвешенные суждения, чем Кейнс, добивавшийся успеха слишком легко, и Маркс, который был воплощением неудачника. Жаль только, что в жертву острой как бритва наблюдательности была принесена строгая экономическая логика, служившая столь мощной опорой для взглядов мыслителей прошлого.
Последствия выводов Шумпетера в высшей степени тревожны, причем не только для капитализма, но и для всей экономики. Не стоит ли считать главной заслугой великих экономистов минувших эпох способность определять направление движения системы? Вообще говоря, не построена ли вся
