полковника, что «Сон дьявола» наконец–таки вышел на связь. Грея одолевали самые разные чувства. Все, что на базе говорили о Бренде и Лесли, уже дошло до его ушей. Чувство собственного достоинства не позволяло ему выяснять какие–либо подробности, да и реальной угрозы его планам сплетни не представляли, хотя глубоко задевали. И если экипаж погибнет, это к лучшему. Однако, будучи уполномоченным по делам атомной энергии и безопасности, он прекрасно понимал, насколько важны результаты этого разведывательного полета. С базы Айси кейп в погоню за облаком вылетели три самолета. Две машины вернулись на базу, не доставив ничего. И только «Сон дьявола» доложил, что на его борту находятся взятые пробы.
Грей повертел в руке ложку. Больше всего на свете он ненавидел состояние нерешительности, в котором сейчас как раз и пребывал. Необходимо было побыстрее преодолеть его. Мысленно, еще до того, как подали второе, он решил подчинить свои личные интересы интересам нации. Америке нельзя служить наполовину, она требует службы от всего сердца. Придя к такому выводу, он очень обрадовался, что самолет цел и все члены экипажа живы.
— Когда они будут на базе? — спросил он у полковника.
— Нагл неизвестно их местонахождение, — ответил полковник. — Из–за русских мы о таких вещах по радио стараемся не узнавать. Разумеется, если…
— Как долго, по–вашему, это может продолжаться?
— Сутки, а может, две недели. Наши метеорологи недостаточно хорошо предсказывают погоду на севере Сибири. — Рид старательно разрезал свой бифштекс и, не поднимая глаз от тарелки, добавил: — Если разрешишь, Гордон, я дам тебе совет: не жди их возвращения. Мне кажется, для Бренды так будет лучше… Пусть больше не будет никаких встреч. Мне очень неприятно, что все так… Я от души сожалею о ее поступке.
— Ни один человек в мире не знает, что его ждет даже в ближайшем будущем. — Наступила небольшая пауза, после которой Грей проговорил: — Все верно, Тони, только у меня здесь еще кое–какие дела.
— Тебе лучше знать.
— А этот капитан меня нисколько не волнует. Есть вещи, которые нужно просто игнорировать.
— Я тебя понял, — сухо произнес Рид.
Несколько минут оба ели молча. Затем в столовую вошел офицер–порученец с донесением.
Полковник Рид тотчас прочитал его, а прочитав, отодвинул от себя тарелку и, сцепив руки в замок, закрыл глаза. Затем он написал какое–то распоряжение и отослал его с порученцем.
Ординарец убрал со стола посуду. В столовой воцарилась тишина. Рид набил табаком трубку и только после этого тихо произнес:
— Плохие известия, Гордон, очень плохие. — Пальцы у него задрожали, и табак просыпался на пол. — Лейтенант Харрис получил ранение. Есть опасения, что в рану попали продукты радиоактивного распада… Вполне вероятно, что это так: они слишком долго летели через облако… — Рид встал и сделал несколько шагов: — Харрису нужна срочная медицинская помощь, но оказать ее можно только при одном условии.
— Это при каком же?
— Если они подадут SOS. В этом случае русские через час подлетят к ним на вертолете.
Губы Грея сложились в ироническую усмешку. «Какой абсурд!» — мысленно произнес он. Однако ему хотелось знать мнение полковника, и он, сощурившись, спросил:
— И ты разрешил им сделать это?
— Нет, — ответил полковник, — но для Харриса это может плохо кончиться.
— У тебя нет выбора. Русские обшарят весь самолет…
— Это точно. — Рид сел на свое место и отложил в сторону трубку, которую так и не раскурил. Он не знал, куда деть руки, и в конце концов скрестил их на груди.
Потом глухим голосом произнес: — Только неделю назад он вернулся с острова Врангеля, где вел себя более чем мужественно. Как ты думаешь, Гордон… стоят того добытые ими сведения? Боже мой, нам не известна их настоящая ценность… Стоит ли ради них приносить такую страшную жертву?
— Стоит, еще как стоит! — не раздумывая ни секунды выпалил Грей, внешне оставаясь совершенно спокойным.
Ему лично создавшаяся ситуация казалась довольно простой, и его удивляло, что полковник ломает над ней голову. Более того, Грею не понравилось выражение «такую страшную жертву». Неизбежная жертва, по мнению Грея, не могла быть страшной. Просто полковник Рид был слишком чувствителен, даже сентиментален. В управлении кадров армии наверняка знали об этом и потому не представили его к званию генерала. Для генерала это существенный недостаток.
— Тони, ты поступил абсолютно правильно, — по–дружески сказал Грей полковнику.
* * *
Капитан Лесли забросил охотничье ружье за спину. Не выпуская из рук целлофанового пакета, он прошел под фюзеляжем самолета до хвостового оперения, а затем в обратном направлении. Ему было все равно куда идти, и на этот раз он двинулся к противоположному краю льдины. Восточная оконечность ее выглядела точно так же, как и западная, на которой стоял «Сон дьявола». Смерзшийся снег скрипел под ногами. Было довольно холодно, и при каждом выдохе изо рта вырывалось маленькое белое облачко. Ветер немного поутих, видимость ограничивалась двумя–тремя милями. По матовому пятну на сером небосклоне можно было определить, где находится солнце, однако это ничего не давало. Шли третьи сутки, как они сели на льдину.
Время от времени Лесли останавливался и, подняв голову, прислушивался. Иногда ему казалось, что он что–то слышит, но, вероятно, это ему только казалось. Последнюю ночь он провел в жалких попытках определить свое местонахождение. Он полагал, что они где–то между 145–м и 150–м градусом восточной долготы, километрах в четырехстах от Новосибирских островов. Развязав целлофановый пакет, Лесли определил направление ветра и начал распылять цветной порошок, нажимая на резиновую грушу. Порошок превращался в маленькое нежное облачко, которое тут же осаждалось на снег, оставляя на нем оранжевый след, который разрастался прямо на глазах. Потом Лесли прошел перпендикулярно «нарисованной» полосе. В результате получился цветной крест, который заметит любой летчик, если будет пролетать над этим местом ниже облаков.
Капитан знал, что нужно делать дальше: он был обязан подготовить для спасателей более или менее сносную взлетно–посадочную полосу. Правда, сделать это одному ему было не под силу.
Через два часа целлофановый пакет опустел, а на льдине отчетливо вырисовывался посадочный знак. Покончив с этим, капитан вернулся к тому месту, где оставил на снегу ракетницу с сигнальными ракетами. Оранжевый крест, выделявшийся на льдине, вселял надежду.
Задрав голову, Лесли посмотрел вверх, где кружило несколько буревестников. Кроме них, ничего живого вокруг не было. Прицелившись, Лесли выстрелил и поразил одну из птиц. Птица упала на лед, и капитан поднял ее. Шея у нее кровоточила, часть перьев она потеряла, борясь в падении за жизнь. Эта мертвая птица вряд ли могла обрадовать Бренду.
Лесли стало вдруг жарко, и он проглотил таблетку витамина. Когда ветер ненадолго ослабевал, капитан находил Арктику вполне сносной. Ему казалось, что вскоре ветер стихнет окончательно. Свое местонахождение Лесли примерно знал и сейчас думал о том, что, наверное, на их поиски уже вылетели поисковые самолеты. Разумеется, с первого захода они вряд ли их обнаружат. Напряженно вглядываться в даль и вслушиваться было утомительно, но Лесли еще долго вглядывался и вслушивался.
Вскоре видимость улучшилась, и Лесли стал разглядывать льдины, как две капли воды похожие одна на другую. Над их льдиной висел серо–белый туман. Это были те самые места, где двадцать лет назад прошел советский ледокол «Седов», вернее, продрейфовал после того, как был зажат льдами. Его тогда протащило через море Лаптевых, и лишь спустя два с половиной года, в январе 1949–го, он наконец попал в окно, образовавшееся между Гренландией и Шпицбергеном.
В последнее время русские занялись более детальным изучением этого района. Лесли не знал, какое именно значение они придавали своим исследованиям, но в одном был уверен: их льдина с вмерзшим в нее «Сном дьявола» совершит такой же дрейф, а к осени 1959 года ее вынесет где–нибудь восточнее Гренландии в открытое море. Некоторое время льдина еще просуществует, несмотря на теплое течение, потом растает, и самолет утонет в Северном море. А вместе со «Сном дьявола» пойдут ко дну и они, если,
