Избранное

Всему живительная смесь,
Всегда незлобная улыбка,
Там исчезает очень шибко,
Приезжих, северная спесь.

Бушует ищущая рать,
Не потому, что край южнее;
Любой грамматики важнее,
Ее «особенная стать».

Живую прелесть не унесть,
Во всем, веками многолика;
Там даже в слове Бени Крика,
Мысль древнегреческая есть.

ОДЕССА

В Одессу пришел с опозданьем.
Содрали, как перья на курице,
Стиляги ненужным стараньем,
Красу Дерибасовской улицы.

Но мне рассказал посторонний,
За кофе и порцию пончика,
Барышник в кафе Фанкони,
О подвигах Миши Япончика.

Одесская быль многолика,
Веками она не раструсится.
Изящного Беню Крика
Тошнила махновцев безвкусица.

Там сливы срывая с ветвей,
Чужого и чахлого садика,
Я раньше еврейских детей
Увидел живого Цадика.

Он умно глазами измерил,
Ругать не набросился рьяно,
Но Ицеку я не поверил,
Что Цадек умней капитана.

Мне Богом был каждый моряк,
Не ангельски чистым, но смелым,
Ему Воронцовский маяк
Указывал путь в Дарданеллы!

ПО СТАРЫМ ДОРОГАМ

Бывший пленный, с нынешним комфортом
Вновь заплыл в исхоженные дали.
Вот и дом, в году сорок четвертом,
Здесь у немки, колбасу украли.

Через двадцать лет, пришел с подарком;
Плед нью-йоркский, шерсть горит узором.
Где же та, крикливая баварка,
С вилами бежавшая за вором?

Вот она, добротно пополнела,
На поклон ответила несмело.
У нее глаза совсем не вражьи;
Позабыла даже о пропаже,
Пригласила вежливо к обеду.

И в уме, цену прикинув пледу,
Все старалась дать деньгами сдачу,
Но потом условились иначе;

Если вновь беглец славянской расы,
Обойдет граничную заставу,
И в кладовке пропадут колбасы; —
Обещала не сердиться, Фрау!!