по углам высокими зажженными светильниками, вышел мужчина лет пятидесяти в халате поверх домашней одежды священника и простоволосый. Густая черная борода с проседью и пейсы на висках вились мелкими колечками. Невысокого роста, плотный и подвижный, мужчина почтительно под руку довел старика к деревянному креслу и подвинул к его ногам стульчик. Сел напротив старшего на низкую скамейку, обитую сафьяном, и облокотился о колени. Несмотря на почтительность, движения мужчины были властны.
Слуга принял у Хананы посох и неслышно отступил в полумрак за его спину.
– Пора заканчивать с Назарянином! – отдышавшись, устало проговорил старик так, словно возобновил только, что прерванный разговор. – Люди Антипы говорят, в Галилее волнения. В Ершалаиме не спокойно.
– Да, я слышал, отец. Но у них нет оружия…
– Не война страшит! А смута в умах правоверных! Кто знает, к чему арамеец призовет народ! Разрушить Храм и в три дня построить новый! Только за это он подлежит смерти!
– Не преувеличивай, отец. Он один из тех агадистов, что собирает толпы для того, чтобы