изданных после его смерти (умер он в 1970 году). Страницы дневников тоже пестрят именем баронессы, но уже после завершения их романа — во время Второй мировой войны, и до неё, и после.
Они встречались в ресторанах, и она сообщала ему о том, что узнала в России, в Эстонии и во время поездок в другие страны, о пересудах среди российской эмиграции и даже о слухах в кругах английской интеллигенции. Судя по записям Локкарта, он знал и о связях Муры с ЧК—ОГПУ—НКВД, но трудно понять, всё ли она ему говорила и во всём ли он ей верил? И главное, кому же она служила больше?
Должно быть, только по архивам КГБ и британской разведки за те годы можно будет яснее понять эту сторону жизни Марии Игнатьевны. Конечно, скрытые связи могли дать ей возможность так легко курсировать между СССР и Англией. И конечно, документами Горького она могла расплачиваться за это разрешение. Может быть, и не стоит их искать? Или что-то она всё-таки оставила у себя?
В 1981 году, через семь лет после смерти баронессы, в Нью-Йорке вышла её биография, написанная Ниной Берберовой. Названа она словами Горького: «Железная женщина».
Вероятно, многие из тех, кто знал Муру в молодости, да и в зрелые годы, согласились бы с оценкой, которую Берберова дала, переступив через свою женскую зависть: «Она любила мужчин, не только своих трёх любовников, но вообще мужчин, и не скрывала этого, хоть и понимала, что эта правда коробит и раздражает женщин и возбуждает и смущает мужчин. Она пользовалась сексом, она искала новизны и знала, где найти её, и мужчины это знали, чувствовали это в ней, и пользовались этим, влюбляясь в неё страстно и преданно. Её увлечения не были изувечены ни нравственными соображениями, ни притворным целомудрием, ни бытовыми табу. Секс шёл к ней естественно, и в сексе ей не нужно было ни учиться, ни копировать, ни притворяться».
ДУЧЕ И КЛАРА
Бенито Муссолини слишком уважал свою мужскую «созидательную» энергию, чтобы скрывать её особенности от народа. Всё, что известно о его интимной жизни, рассказано им самим.
Муссолини любил вспоминать, что, будучи подростком, он раздевал глазами каждую девочку. Ему ещё не было восемнадцати, когда, обучаясь в школе в Форлимпополи, он начал посещать местный бордель. В той части автобиографии, которая посвящена началу его деятельности, написанной во время одного из тюремных заключений, он описал занятие сексом с проституткой, чьё вялое тело источало пот из каждой поры.
Он рассказал также, как соблазнил свою кузину и несколько других приятельниц. Но эти половые акты были кратковременными и не очень приятными. Он описал свой первый грубый половой акт с деревенской девушкой по имени Виргиния. Она была «бедной… но имела хорошее тело и приятно выглядела».
«Однажды я поднялся с ней наверх, повалил её на пол рядом с дверью и сделал её своей. Она поднялась с плачем и начала упрекать меня сквозь слёзы. Она говорила, что я обесчестил её. Так оно и было. Но какого рода честь она имела в виду?»
Его первым постоянным половым партнёром стала русская социалистка, агитатор Анжелика Балабанова. Она была на пять лет старше него и вскоре устала от сильного эгоистичного юнца.
Девятнадцатилетний Муссолини в течение четырёх месяцев работал школьным учителем в Гуалтиери. Там он встретил двадцатилетнюю женщину по имени Лулга, жену солдата. Бенито обошёлся с ней безжалостно.
«Я приучил её к мысли о моей исключительной и тиранической любви, — говорил он. — Она подчинялась мне безоглядно, и я делал с нею то, что мне нравилось». Он измывался и грубо обращался с ней, однажды ударил её. Дикость и эгоизм отличали все его дела.
Муссолини видел себя прежде всего человеком действия. Он не мог долго засиживаться в маленьком итальянском городе, обучая класс из сорока детей. Бенито должен был выйти на простор и оставить свой след в истории. В июне 1902 года он отправляется в Швейцарию без единого пенни в кармане, спит под мостами, в публичных туалетах, со студентом-медиком, польским беженцем, чьё любовное умение, как он выразился, «было незабываемым». В это время он заражается венерической болезнью от замужней женщины, которая, «к счастью, была старше и слабее меня» и которая, как обычно, «любила меня безумно».
Он возвратился в Италию, чтобы стать журналистом и политическим агитатором, подвергая себя регулярным арестам. В течение короткого периода свободы в 1909 году Бенито жил в доме отца. Там он влюбился в Аугусту Гвиди, старшую из двух дочерей Анны, угрюмой домохозяйки. Он решил было жениться на ней, но она посчитала его не очень постоянным человеком. Аугуста вышла замуж за могильщика, поскольку он имел постоянную работу.
Тогда Муссолини переключил своё внимание на младшую сестру Аугусты — Ракель, которая, по сплетням, была наполовину его сестрой. Однажды вечером, когда они возвратились в отцовский дом из театра, Муссолини потребовал, чтобы Ракели разрешили жить с ним вместе. Анна, её мать, не соглашалась. Тогда Муссолини достал пистолет и сказал: «Вы видите этот револьвер, синьора Гвиди? В нём шесть пуль. Если Ракель отвергнет меня, то здесь найдётся одна пуля для неё и пять для меня. Выбирайте».
Анна дала молодой чете своё благословение. Несколькими днями позже Муссолини снял две тесные сырые комнатки в Ферне.
«Мы въехали ночью, — вспоминала Ракель. — Я помню, каким усталым и счастливым он был, — возможно, не очень уверенный в моей позиции, поскольку документы о регистрации брака были ещё не готовы. Но я понимала, что передо мной человек моего сердца, страстно ожидающий от жизни единственный дар — мою любовь. Его молодое лицо уже носило следы его ежедневной борьбы. Раздумывать не нужно было. Я пошла за ним».
Совместная жизнь оказалась суровой. Муссолини предлагали работу редактора бразильской газеты, но из-за трудной беременности Ракели пришлось отказаться от выгодного предложения. Он стал секретарём социалистической федерации в Форли и использовал свою зарплату, чтобы основать собственную еженедельную газету. Она называлась «Классовая борьба». Единственным автором всех статей на четырёх страницах являлся он сам. Как ни странно, газета приобрела популярность. Поскольку его издание расширялось, Муссолини стал тратить больше времени вне дома. Появились и новые искушения.
Молодым человеком он предпочитал интеллектуальных женщин, особенно школьных учительниц. Но в более позднем возрасте его устраивала любая партнёрша, если она была не слишком худая. Ему нравились сильные женские запахи. Сам он не отличался чистоплотностью. Часто, вместо того чтобы умыться с водой и мылом, он просто слегка брызгал на себя одеколоном. Часто он был небритым. В таком виде однажды он появился на официальном приёме у короля и королевы Испании.
Половой акт всегда выполнялся исключительно для его собственного удовольствия. Он не думал ни об удовольствии женщины, ни о её комфорте. Но женщины, казалось, не обращали на это внимание. Без всякого вступления он мог наброситься на женщину — журналистку, жену партийного товарища, актрису, служанку, графиню, иностранную гостью. И те впоследствии с гордостью вспоминали о половом акте с ним. Многие говорили, что им понравилось его бесхитростное начало, грубая похоть. Когда он достигал высшей точки, он мог извергать ругательства, затем, на мгновение, становился нежным. Иногда, сразу после удовлетворения своей страсти, он брал скрипку и играл что-нибудь мелодичное. Всё сексуальное действие проходило бессознательно на уровне животных чувств, хотя если он был удовлетворён, то женщине казалось, что в нём оставалась глубокая привязанность.
Руки Муссолини были развязаны, поскольку Ракель отказалась переезжать на жительство в Рим. В Риме она чувствовала бы себя неловко, не на своём месте, она знала о его многочисленных любовницах. Но это не волновало Ракель. Она знала, что он любит семью и что женитьба была счастливой для него. Много работавшая и долго страдавшая Ракель была идеальной женой фашиста.
Его любовь к детям и сексу скоро возвели в ранг общественной политики. Он настаивал на увеличении рождаемости вдвое. «Италия нуждается в больших семьях, — говорил он, — чтобы было больше
