филистимлян, ибо, сокрушив опоры неприятельского дворца, Самсон «умертвил при смерти своей более (филистимлян), нежели сколько умертвил он в жизни своей» (Суд. 16:30).
В XVII столетии «отец европейской разведки» сэр Френсис Уолсингем при дворе королевы Елизаветы разработал и стал использовать сексуальный шпионаж, что называется, в государственном масштабе. Чтобы быть в курсе дворцовой жизни европейских столиц, особенно Франции и Испании, он наводнил столичные университеты студентами, которые кроме непосредственно учёбы должны были соблазнять жён высших государственных чиновников и выведывать у них секретную информацию. Расчёт Уолсингема оправдал себя: в частности «выиграв битву в постели», Англия смогла подготовиться к морской баталии с испанским флотом и разгромить «Несокрушимую армаду».
Когда же скуповатый английский король Карл II (XVII век) решил сэкономить на британских «сикрет сервис», он довольно скоро стал жертвой весьма немудрёного заговора со стороны его противника, французского короля Людовика XIV. Расчёт французов строился на слабости Карла II к женщинам. Жизнелюб и волокита, он заслужил в народе кличку «петуха». Для того чтобы склонить Карла к союзу с Францией, в Лондон в качестве сопровождающей при герцогине Орлеанской была заслана придворная французского двора Луиза де Керуаль. Она славилась своей красотой, умом и умением добиваться поставленной цели.
Луиза смогла не только обратить на себя внимание Карла II, но и весьма скоро прибрать его к рукам. Талантливая авантюристка, она родила Карлу сына, что для бездетного короля, вероятно, явилось лучшим подтверждением любви одной из самых замечательных женщин своего времени. Несомненно, что ребёнок стал дополнительным рычагом давления на Карла, подписавшего-таки в Дувре тайный договор с Людовиком XIV, согласно которому Англия обязывалась оказать поддержку Франции в её войне с Нидерландами, перейти в католичество и выплатить французской казне огромную компенсацию.
Луиза получила от Карла титул герцогини Портсмутской и ежегодное содержание в размере двадцати семи тысяч фунтов. Хотя парламент противился этой связи и в 1679 году пытался принять решение об её изгнании, её влияние на короля не уменьшилось до самой его смерти в 1685 году. (Кстати, «король-петух» так и умер, не оставив наследника.)
Что касается Луизы, то по возвращении во Францию за заслуги перед отечеством Людовик XIV погасил все её долги и пожаловал титул герцогини д'Обиньи. Луиза умерла в Париже в 1734 году в восьмидесятипятилетнем возрасте. Эта любовница двух королей считается самой высокооплачиваемой шпионкой своего времени.
В XVIII веке англичан, как ни странно, обуял дух аристократического сентиментализма. Государственный секретарь граф Честерфилд заявил о малоэффективности сексуального шпионажа, мол, «удовольствие здесь кратковременно, позиция смешная, а расходы дьявольские». Увы, граф ошибался: в новое время сексуальный шпионаж стал одним из самых действенных методов ведения тайных операций.
Знаменитая танцовщица Мата Хари (начало XX века) работала сразу на две разведки. «Физиология немецких и французских генералов и банкиров одна и та же», — как-то отшутилась она в ответ на упрёк её очередного любовника.
Полковник австро-венгерского Генштаба Альфред Редль был завербован русской контрразведкой с учётом его гомосексуальной ориентации. Царским правительством оплачивалась щедрость Редля по отношению к своему юному другу. В обмен на это полковник выдал России секретную информацию.
В фашистской Германии проститутки-шпионки использовали свои тела по тому же назначению, провоцируя болтливость клиентов в публичных домах, поднадзорных гестапо. Одним из самых знаменитых шпионских публичных домов в истории шпионажа являлся салон Китти, созданный Вальтером Шелленбергом в бытность его главой VI управления, шефом политической разведки Главного имперского управления безопасности (РСХА). Этот салон, управляемый Китти Шмидт, славился винными запасами, самыми хорошенькими девушками и самыми большими двуспальными кроватями в Берлине. Из номеров, оборудованных микрофонами, постельная болтовня поступала в подвал, где и записывалась агентами гестапо.
Если верить Шелленбергу, то наиболее важной жертвой секс-шпионской ловушки салона Китти стал граф Галеаццо Кьяно, министр иностранных дел Италии. Шелленберг сам не раз посещал этот публичный дом, и предполагалось, что во время его визитов, а также визитов других высокопоставленных нацистов оборудование звукозаписи отключалось. На самом же деле гестапо продолжало вести записи, собираясь их использовать в жестокой битве за власть между нацистскими лидерами.
Этот публичный дом действовал столь успешно, что Рейнхард Гейдрих, глава гиммлеровской службы безопасности, думал над тем, чтобы открыть похожий бордель для гомосексуалистов. Личный доктор Гиммлера, Феликс Керстен, вспоминал, как 1941 году при встрече с Гейдрихом обсуждал этот замысел: «Мне уже сообщили, насколько заинтересован Гейдрих в этом доме как в ценном источнике для шпионажа».
Марита Лоренц, любовница Фиделя Кастро, стала агентом ЦРУ после таинственной истории с исчезновением её сына у кубинского лидера. Вероятно, из чувства мести она согласилась подсыпать Кастро яд. Это не произошло по одной причине: Фидель был слишком хорошим любовником. Позже Марита Лоренц стала «подругой» экс-диктатора Венесуэлы Маркоса Переса Хименеса и в нужное время благополучно сдала его американским властям.
Согласно исследованиям американца Дэвида Льюиса, сексуальный шпионаж активно практиковался системой бывшего КГБ. В специальных учебных центрах готовились так называемые «ласточки» и «вороны», молодые женщины и мужчины-гомосексуалисты. Помимо вербовки, сексуальный шпионаж стал средством принуждения личности к нелояльности.
В шестидесятые годы техническое оснащение сексуального агента оставалось ещё довольно неуклюжим. Радиомикрофоны, пусть и небольших размеров, работали на транзисторных схемах с деталями, распаянными на печатных платах. Прибегая к чрезвычайно миниатюрным компонентам, техники поразительно уменьшали размеры схем. Радиопередатчики можно было встроить внутри оливки в коктейле — соломинка служила антенной, или поместить в кусок сахара. Эти технические достижения производили большое впечатление на прессу и публику. В те времена это казалось последним словом электронной сложности. Сегодня же они воспринимаются столь же грубыми, как и детекторный приёмник времён Первой мировой войны.
Несколько отставая от ЦРУ в технике микросхем, КГБ всегда интересовался сверхминиатюрными радиомикрофонами и звукозаписывающими устройствами размером в сигаретную пачку. В 1969 году специалисты КГБ умудрились вставить электронный «жучок» в левый ботинок американского посла в Бухаресте. Эта возможность появилась, когда из посольства прислали ботинки местному сапожнику для ремонта. Пока меняли подмётки, техники установили в пустое пространство каблука крошечный передатчик, снабжённый пятью ртутными батарейками. На переднем крае каблука проделали два маленьких отверстия, через которые включался и выключался прибор. Каждое утро горничная с помощью булавки через одно отверстие включала прибор, а каждый вечер через другое отверстие выключала той же булавкой.
«Жучок» работал успешно и мог бы работать не один месяц, если бы офицер службы безопасности не обнаружил его во время обычной процедуры по проверке безопасности посольства. Включив наблюдательное оборудование высокой частоты, офицер с изумлением услышал голос посла, обсуждающего дела с одним из высокопоставленных дипломатов. Перепуганный офицер ворвался в офис посла и протянул ему записку, предупреждающую того, что его подслушивают.
Успехи, связанные с применением тех допотопных приборов, чередовались с провалами, иногда довольно конфузными. Однажды в 1955 году некий американский агент в Берлине встретился со своим коллегой из аналогичной службы противника для проведения неформальной, не предназначенной для чужих ушей беседы. Внезапно звукозаписывающее устройство, соединённое с микрофоном, вмонтированным в наручные часы, начало предупреждающе пищать. Поскольку одно из условий встречи состояло в том, что запись не должна производиться, то выходило так, что их тщательно подготовленная встреча внезапно прерывается. Агент ГДР уставился на коллегу, а предупредительный писк становился всё громче. Наконец, он спросил его извиняющимся тоном: «Как вы думаете, герр… это ваш прибор барахлит или мой?»
