между Кеннеди и Монро ощущалась даже через фильтры телевизионных камер.
Фотографии, на которых президент влюблённо смотрел на Мэрилин, таинственно исчезли из агентств. После того как Мэрилин закончила свою обольстительную песню, Кеннеди поднялся на трибуну и сказал: «Теперь, услышав столь великолепное исполнение „Happy birthday“, я могу уйти из политики».
Это был последний раз, когда они оставались вместе. Гувер использовал сведения для упрочения своих позиций. Он проговорился Кеннеди, что дом Лоуфорда основательно прослушивается… мафией. Кеннеди не мог позволить себе так сильно рисковать, необходимо было разорвать отношения с Мэрилин.
Но Мэрилин не могла примириться с тем, что всё окончилось, и впала в глубокую депрессию. Начала пить, увлеклась барбитуратами и угрожала обратиться к прессе. Брат президента, Бобби, который уже на дне рождения оказывал ей знаки внимания, впоследствии стал её любовником, и они занимались сексом в той же гостиной у Лоуфорда. Они открыто целовались и ходили вместе на нудистский пляж. Бобби даже обещал жениться на ней.
Гувер очень обрадовался, узнав про это. Бобби был Генеральным прокурором и, таким образом, являлся начальником Гувера. Шеф ФБР сказал Генеральному прокурору, что мафия намерена использовать свои сведения об их связях с Мэрилин и Джудит Кэмпбелл для того, чтобы заставить Бобби прекратить расследование дел мафии.
Джек был вынужден расстаться с Джудит Кэмпбелл, а Бобби — отказаться от Мэрилин. Для Мэрилин это было слишком сильным ударом. Как-никак она представляла себя первой леди если не с одним, так с другим братом. Однажды она даже позвонила Жаклин в Белый дом и просила её развестись с Кеннеди. Тогда она могла бы выйти за него замуж и иметь детей, хотя признала, что он грубый любовник, «невнимательный и жестокий в постели и берёт количеством, а не качеством». Она знала, что Жаклин не страстная женщина (об этом ей рассказывал сам Кеннеди).
Потеря обоих братьев вывела Мэрилин из равновесия. Она посещала оргии на озере Тахо, организованные Лоуфордом и Синатрой, но это не помогало. Когда она умерла от передозировки наркотиков, её бывший муж, звезда баскетбола Джо Димаджо, зная, кто был причиной смерти, запретил Кеннеди присутствовать на похоронах.
В 1963 году Гувер предпринимает новую атаку на президента — он организует «утечку» информации о связи Кеннеди с делом Профьюмо. У Кеннеди была любовная связь с актрисой и моделью Сьюзи Чанг, которая вращалась в высших кругах Лондона, связанных с Профьюмо и его друзьями. Он познакомился с ней в Лондоне, и она регулярно прилетала в США. Эти факты было невозможно скрыть от прессы.
Кеннеди также виделся с Элен Рометч в ГДР. ФБР задержало её в июле 1963 года по подозрению в шпионаже в пользу Восточного блока, её переправили в ФРГ. О Рометч сообщили в газетах. Потенциальная шпионка была роскошной брюнеткой, посещавшей вечеринки, на которых присутствовали лидеры Конгресса. Газеты намекали на то, что её любовниками являлись высокопоставленные представители правящих кругов.
Не дожидаясь, пока шум в прессе поднимется снова, Бобби послал в Германию Ла Верна Даффи. Он и несколько других высокопоставленных сотрудников службы безопасности США взяли у миссис Рометч письменное заявление, что она не спала с видными деятелями Америки.
Тем не менее в администрации прошёл слух, что сенатор Вильямс собирается поднять вопрос о деле Рометч в сенатском комитете по процедурным вопросам. Бобби преодолел свою неприязнь к Гуверу и позвонил ему домой. Гувер представил благоприятный отчёт перед лидерами партий сената. Дело было замято, но теперь Кеннеди попали в сильную зависимость от своего подчинённого.
После этого эпизода, когда кто-то спросил Кеннеди, почему он не убил Гувера, он просто ответил: «Я не убиваю Бога».
На первый взгляд скандал Профьюмо выглядел чисто английским событием, но он вызвал едва ли не панику в Вашингтоне. Ситуация обсуждалась на высшем уровне.
Этой проблемой занимались министр обороны Макнамара, директор ЦРУ Джон Маккон, глава разведывательного управления министерства обороны генерал Джозеф Кэролл и целый ряд высших чинов из ФБР. Кеннеди сам тщательно изучал сообщения. Если бы раскрылось, что президент был причастен к скандалу, импичмент был бы неизбежен.
Кеннеди часто предупреждали, что его романы сломают ему карьеру, но он не слушал. «Они не могут меня тронуть, пока я жив, — говорил он друзьям, — а когда я умру, кому это будет нужно».
Если говорить о Джоне Кеннеди как об искателе сексуальных наслаждений, то причину такой повышенной половой активности усматривали в его болезни. Частые половые контакты ему необходимы были, чтобы снять стресс и избавиться от головных болей, которые мучили его. Он не мог заснуть, пока не удовлетворит своё желание…
Даже агенты секретной службы были проинструктированы о том, чтобы пропускать к президенту «спецженщин». Его больная спина позволяла заниматься сексом главным образом на полу, и поза на спине была излюбленной. Но болезнь требовала и постоянных курсов лечения, включающих инъекции новокаина, ежедневные дозы кортизона в таблетках от болезни Аддисона, то есть от нарушения гормональной функции организма, и ежеквартальное вшивание в бедро пилюль ацетата дезоксикортикостерона. Это сочетание лекарственных препаратов стимулировало его половое влечение и отчасти объясняло сверхактивное его либидо.
В книге «Моя история» Джудит, подводя итог своим впечатлениям от встреч с политиками и заправилами мафии, написала: «Никто не знает, почему убили Сэма или Джека, а также и Джонни. В мире преступности, как и в мире политики, человеческая жизнь стоит очень дёшево. На основании своих наблюдений я сделала вывод, что невозможно отличить плохих людей от хороших».
МОНИКА И БИЛЛ. ХРОНИКА СЕКС-СКАНДАЛА
Такого не случалось более полувека. Точнее говоря, со времён Франклина Делано Рузвельта. Герой этой книги{3} стал первым демократом, которого за многие десятилетия дважды избрали на пост президента Соединённых Штатов Америки. Избрали, вопреки бешеному сопротивлению республиканцев, получивших незадолго до этого подавляющее большинство в Конгрессе.
Мы видели на телевизионных экранах его триумфальный проход к Белому дому вдоль шеренги рукоплещущих людей. Мы можем в буквальном смысле слова проследить каждый его шаг на этом коротком пути. Мы снова и снова читаем нескрываемое торжество в его взгляде, в выражении чуть тяжеловатого лица, в уверенной выправке победителя, подчёркнутой тёмным пальто, обтягивающем плотную фигуру. Мы уже знаем наизусть, когда он благосклонно улыбнётся, когда приветливо помашет ладошкой, когда дружески хлопнет кого-то по плечу или обменяется с кем-нибудь подчёркнуто демократичным рукопожатием.
И вот наконец наступает тот долгожданный момент, который тем ясным осенним днём 1996 года не привлёк особого внимания. Ну стоит себе среди прочих довольно миловидная девица в лихо заломленном беретике. Смотрит на нового старого президента, может быть, с чуть большим обожанием, чем все остальные. А он, похоже, поймав этот взгляд, делает шаг к ней. Мимолётное объятие. Кажется, какая-то фраза. Лица президента не видно — камера берёт его со спины. Ответная девичья улыбка. Сияющие глаза…
Он идёт дальше, приближаясь к ступеням, ведущим в Белый дом. Вот и всё.
Нет, не всё. Тогда мы знали, что он — это Билл Клинтон. А имя той, в лихо заломленном беретике, никого не интересовало. Лицо в толпе, не более. Теперь, без преувеличения, её знает весь мир. Моника Левински!
На стоп-кадре нашей памяти они теперь неразделимы: Клинтон и Левински. Билл и Моника. Герои громоподобного секс-скандала, иронически названного «Зиппергейтом» — от застёжки-«молнии» на президентской ширинке. Скандал, не уступающий по масштабам печально знаменитому «Уотергейту» Ричарда Никсона.
