образования и специальных знаний, а не на основе покровительства или общественного положения (школа для подготовки новобранцев была учреждена в 1660 году), и в зависимости от их звания и положения отбирались для назначения главами русских миссий в иностранных государствах. До получения звания дьяка (который наиболее часто имели главы русских миссий за границей) чиновник Посольского приказа обычно служил в такой миссии на подчиненном положении для выполнения многочисленных поручений иногда на протяжении года. Другими словами, приказ был не просто агентством по ведению внешней политики, чья эффективность, возможно, не была достаточно оценена в общественном мнении России XVII века: он также был каналом проникновения западных идей как технических, так и культурных. Многие западноевропейские термины, относящиеся к дипломатии и международному праву, например, вошли в русский язык и применялись Посольским приказом задолго до правления Петра и «европеизации», с которой они традиционно ассоциируются[2].
Однако в XVII веке еще не было постоянных русских дипломатических миссий в столицах Западной и Центральной Европы. Вместо постоянных миссий посылались временные, часто только по случаю какого- либо кризиса или поворота событий; и было совершенно нормально для таких миссий посещать ряд дворов по очереди, пребывая в каждом незначительное время. Но не временный и непостоянный характер дипломатических миссий из Москвы составлял главные трудности для них. Важнее было, например, почти полное игнорирование русского языка во дворах и столицах Европы. Так, в 1673 году только после протестов Пруссии русское правительство согласилось сопровождать в будущем переводами на латинский или немецкий языки документы, которые ее посланники будут привозить в Берлин. Необычная русская практика оплачивать дипломатов мехами и другими товарами, продаваемыми за границей, порой вызывала снисходительную усмешку или даже открытое презрение в столицах Западной Европы. Когда в 1687 году русское посольство в Париж и Мадрид публично продавало товары таким образом во Франции, дипломаты, участвовавшие в этом, были обвинены газетным обозревателем в забытии, что называется, качества послов, действовавшие как мелкие торговцы и предпочитавшие свою личную выгоду и интересы выше чести своих хозяев[3].
Тем не менее незначительные трудности такого рода не могли скрыть тот факт, что международное значение России заметно усиливалось. В первой половине семнадцатого века вследствие «Смуты» (период внутреннего упадка и иностранной оккупации, которые в 1605–1613 годах временно расстроили страну как эффективный политический организм) ее вес в событиях Европы в самом деле снизился. Густав-Адольф, шведский воин-король, в начале 1620-х годов рассматривал могущественную Россию как союзника против Польши и сил контрреформации. В 1630 году он организовал в Москве постоянное представительство Швеции, чтобы попытаться использовать потенциальные возможности. Но больше ни один крупный правитель или государственный деятель того времени не находил необходимым уделять России много внимания. В Оснабрюкском договоре, одном из тех, что в 1648 году подписывались в связи с окончанием Тридцатилетней войны в Германии, она была просто мимолетно упомянута как одно из государств, «союзных и верных» Швеции. (Этот факт, тогда еще неизвестный русскому правительству, позднее, при Петре, вызвал обиду на Швецию во время Великой Северной войны[4]). Но в самом конце века растущая военная сила России и более активная заинтересованность в европейской политике произвели значительные изменения в этом отношении. Особенно ее вступление в 1686 году в Священную лигу, которая объединила ее с Польшей, Венецией и с императором Леопольдом I из династии Габсбургов в долгой борьбе против Оттоманской империи, подразумевало ее формальное появление, более четкое, чем когда-либо ранее, как определенный фактор в международных делах, и признание этого факта другими государствами. В следующем году Россия беспрецедентно разослала целую группу посольств (по- прежнему временных) в большинство государств Западной Европы. Кроме Франции, чья чувствительность была этим ужасно оскорблена, миссии были направлены в Пруссию, Голландию, Англию, Венецию, Флоренцию, Данию и Швецию, и правительства этих стран отнеслись к ним благосклонно. Хотя на Западе все осознавали это с трудом, но случившееся предзнаменовало появление новой мощной силы в европейских международных отношениях.
История и география поставили Россию лицом к лицу с различными и взаимосвязанными задачами внешней политики. Невозможность добиться решения их всех одновременно ставила ее перед трудным выбором. Ордин-Нащокин, возможно, самая интеллигентная и непредубежденная фигура во внешней политике России XVII века, всю свою карьеру (после успешного пребывания губернатором в ряде провинций он в 1667–1671 годах возглавлял Посольский приказ) был ярым защитником альянса с Польшей, которую рассматривал как естественного союзника России против Швеции и турок. К наиболее важным его достижениям относится гарантированный и безопасный выход к Балтике, выход, которого безуспешно и большой ценой добивался Иван IV во время затяжной Ливонской войны против шведов и поляков в 1558– 1583 годах. Но были и другие концепции. Так, при его преемнике в качестве главы Посольского приказа А. С. Матвееве приобретение территории на Украине за счет Польши считалось более нужным, чем выход к побережью и портам Балтики, потому что в 1670-х и 1680-х годах необходимость защиты России от частично обновленной Оттоманской империи и ее государства-вассала, Крымского ханства, а позднее разорение первой и обеспечение выхода к Черному морю, стало, по мнению государственных деятелей и московских чиновников, более важным, чем когда-либо прежде. В традициях внешних сношений России было, однако, в последние десятилетия века намного больше антипольского и антишведского, чем антитурецкого. Господство Оттоманской империи на побережье Черного моря было не так обидно, как сдерживание экономического развития
России и захват территории, бывшей российской или в конце концов удерживавшейся Россией, на манер шведских владений в Ингрии и Ливонии. И несмотря на опустошительные набеги крымских татар, во время одного из которых Москва была взята и сожжена в 1571 году, не оттоманская армия угрожала захватом больших территорий России. Это сделали поляки в последние годы Смутного времени. Еще в 1686 году Россия стала партнером в большом антитурецком альянсе, и в 1687 и 1689 годах она безуспешно пыталась вторгнуться и завоевать Крым, уже давно бывший занозой в ее теле. В последнюю четверть века становится особенно ясно, что энергия экспансии России в будущем должна быть направлена прежде всего в западном направлении, или против Швеции, чтобы с новыми силами форсировать выход к Балтике, или на юг против турок. Польша, в течение долгого времени представлявшая собой значительную угрозу, находилась теперь в слишком сильном упадке, чтобы представлять серьезную опасность. Договор 1686 года, по которому Россия получила в окончательное владение Киев и большую часть Украины, ознаменовал конец русско-польской вражды, на протяжении двух веков бывшей главенствующей темой международных отношений в Восточной Европе. Но Швеция и Оттоманская империя оставались опасными противниками. Воевать с ними одновременно с какой-нибудь надеждой на успех было невозможно. Россия, если хотела расширяться, чтобы покончить с изоляцией, от которой все еще страдала, должна была решить, за чей счет она могла этого добиться.
В конце XVII века как экономические, так и дипломатические отношения между Россией и европейскими государствами приобретали все большую масштабность и значимость. Английские торговцы способствовали в 1550-х годах торговле России с Западной Европой по Белому морю и были активными элементами в коммерческих сношениях между Россией и внешним миром. Теперь же их участие в качестве посредников заметно снизилось. Но это более чем компенсировалось ростом торговли с другими странами Западной Европы, особенно с Голландской Республикой, наиболее успешно продвинувшимся государством к тому времени в торговом мире. Российское сырье — деготь, жир, кожа, зерно, меха — формировали основу быстро растущей голландской торговли, ведущейся как напрямую через Архангельск, так и опосредованно через порты шведской Балтики, например Нарву и Ригу. В 1690-х годах в России было свыше 300 голландских купцов, а вся иностранная торговая колония в Москве насчитывала свыше 1 000 человек. Последние годы века показали уверенное расширение коммерческих контактов с внешним миром (например, в подписании торгового соглашения с Пруссией в 1689 году). Купцов и правительства всей Европы продолжала привлекать вековая надежда, что через Россию станет возможным развивать выгодную торговлю предметами роскоши с Персией и, возможно даже, с Китаем. Не следует упускать из виду (к чему есть определенная тенденция), что и сама Россия в значительной степени проявляла активность в этих торговых контактах с внешним миром. Ее купцы ездили и торговали за рубежом, по крайней мере в Швеции, Ливонии и Дании, еще с XVI века. Заключение мира в 1661 году, которым закончилась разрушительная пятилетняя война со Швецией, увеличило их число, так что через 12 лет уже
