— Хо инкоси иси зво зулу!{29}
Действительно, почему бы не создать клан детей неба лет на пятьдесят раньше? И почему бы именно мне не объединить эту поистине страшную силу, которую смогли лишь временно, в середине двадцатого века, загнать ненадолго в резервацию режимом апартеида?
Используя язык жестов, продолжил:
— Меня! Послал! Ункулункулу{30}
Выражение глаз негроидов стали меняться. С первых моих слов удивление и недоверие, а затем, изумление.
— Он позволил! Взять ама{31} банту, и сделать (показал рукой на сидящего рядом не менее удивленного лейтенанта Ярослава Козельского) иси бонго{32}.
Увидев, что они на нас уставились во все глаза, переводя взгляд с меня на конных лыцарей, затем, на подошедших победителей, решил, что пора успех закреплять, спрыгнул с Чайки, вышел вперед и взмахом руки подозвал к себе переднего правофлангового крепыша. Как зулусы отдаются во власть вождя, мне было известно и, когда тот приблизился и стал на колени, начал импровизировать.
— Имя? — показал в него пальцем и он, видать интуитивно, понял.
— Мбуяза, — сказал он низким голосом, а я резко махнул ладонью вниз, после чего тот упал и распластался на земле. Сняв сапоги и портянки, прикоснулся к его голове босой ногой и громко объявил: 'Иси бонго!'. Счастливый негр вскочил на ноги, но через секунду разочаровано завертел головой:
— А азагая?
Он, видимо, имел в виду копье, поэтому пришлось вытащить револьвер, отшвырнуть его кошелку в сторону и разрядить все шесть патронов. То, как кошелка подпрыгивала, впечатлило всех негров. И еще дальняя стрельба из винтовок у них тоже стояла перед глазами.
— Такое и такое, — показал на винчестер Ивана, — будет у тебя. Потом. Когда заслужишь, — я показал рукой в сторону, где он должен стать. Мои жесты он понимал прекрасно, поэтому, удовлетворенный отошел в сторону.
Процедуру принятия трехсот двадцати парней из детей в 'клан' и двухсот сорока девок в 'люди', прошел быстро. Назначив старшим Мбуязу, велел идти вместе с нашими воинами к селению, забрать и захоронить своих бывших воинов.
Когда они по-хозяйски собрали все щиты и ассегаи, затем, сложив у моих ног, подхватили еще теплые трупы родичей и поволокли к лесу, подошел Иван, настороженно удерживая в руках рукоять револьвера, и спросил:
— Вон смотри, все хлопцы на стреме. Особенно присматривали, когда эти арапы копья собирали.
— Ничего бы не было. Я их возвысил и показал доверие. Пацанов объявил воинами, девкам разрешил трахаться и замуж выходить в любое время за кого угодно.
— А сейчас они никуда не разбегутся?
— Нет, теперь они наши навечно. Где они найдут такого могучего и доброго правителя?
— И откуда ты все знаешь?
— Сам знаешь, откуда. Просто, знаю и все!
В это время ко мне подвели вождя местного племени, забинтованного кем-то из наших бойцов. Выяснив, что его зовут вождь Чока из народа свази, назвал себя посланным небесами правителем и поставил перед выбором: либо он признает себя моим сыном (внешне все выглядело наоборот), при этом остается вождем своего народа, который, кстати, так и сидел в загоне для скота, пользуется помощью и благосклонностью людей неба, либо ему разрешается достойно умереть, а его народом я распоряжусь сам. Естественно, он выбрал первый вариант, стал на карачки и упер голову в землю у моих ног.
В результате сложного общения удалось выяснить, что давно-давно, когда он из детей стал воином, пришел большой корабль и здесь поселились белые люди, которые научили сеять кукурузу и ячмень. Но потом появился отряд племени нгуни и уничтожил их почти всех. Очень немногие смогли сбежать на своем большом корабле. Ну а его племя, в свою очередь, погубило ослабленный отряд чужаков-нгуни.
Вскоре из лесу вышли мои новые подданные (сделал себе заметку, чтобы выяснить, как именно они погребли родичей) и, пригласив Чоку в гости, мы отправились домой, к будущему городу Лигачев.
Европейцы, с момента своего появления здесь, считали племена, представители которых теперь вышагивали рядом с нами и тащили на себе трофеи и припасы своего бывшего рода, наиболее воинственными и непримиримыми. Вести с ними мирный диалог было сложно, они уничтожали любого встреченного чужака, белого или черного, не имело значения. Значит, такова наша судьба, предстоит капитану Лигачеву превратить окрестные территории в испытательный воинский полигон. Да, и крепость здесь нужно строить обязательно.
А вот другие негритянские племена, расселенные вглубь моих новых земель, в том числе и свази, тоже жили первобытно-племенным строем, но были более покладисты и миролюбивы. Встреча с европейцами у них первоначально не вызывала агрессии, только любопытство. Просто, белых людей они еще никогда не видели, те их еще не хватали в рабство и не уничтожали физически. Вот с ними нам можно построить нормальные отношения. С вождями даже можно будет договориться, как это было и в той жизни, в счет бартерной и меновой торговли о выделении рабсилы на стройку городов, на заводы, шахты или карьеры.
— Господь создал людей не только с белым цветом кожи, но и с черным. А те, кто пойдет со мной в дальний поход, увидит и с желтым, и с красным. Лично я противник расового равенства, особенно с чернокожими, — говорил вечером в кругу собравшихся офицеров и священников, — Мне было бы неприятно узнать, что кто-нибудь из моих ближников вступил в межрасовый брак с негритянкой. Но, понимаю, что без более близких контактов с ними, половых связей, а часто и женитьбы никак не обойдется, здесь любые запреты бессильны. И в данном случае у меня большие надежды на вас, отцы.
Было видно, что священники к моим словам относились с пониманием и утвердительно кивали головой, ведь в теологических диспутах до сих пор велись споры о человеческой сущности негров и о том, есть ли у них душа.
— Надеюсь, что со временем вы сможете привести к истинной вере все племена, населяющие земли княжества, но в первую очередь надлежит крестить мальчишек, изъятых для обучения воинскому искусству, работяг, которые у нас приживутся, ну и девок, которых воины или крестьяне все же возьмут замуж. В этом случае, было бы неплохо, если бы родственниками становились туземные вожди и их приближенные. От вас, отцы, в первую очередь зависит скорейшее внедрение в их быт нашего разговорного языка, православной культуры, а так же поддержание цивилизованных санитарных норм. Впрочем, мне кажется, что подсказывать вам ничего не надо, священники, воспитанные в монастырях Византии сами могут научить чему угодно и кого угодно.
При этих словах, фактически все отцы скромно опустили головы, пряча в кудрявые бороды легкие улыбки.
Еще обратил внимание, что негры здесь были изрядно грязноваты, а на черных телах замурзанных детей, серая болотная грязь была видна вполне отчетливо. Помню, бытовало мнение, что наш люд в глубинах древних веков был более чистоплотным, чем все прочие европейцы. Это — правда лишь отчасти. Да, русы, прусы и северные народности, особенно люди воинского сословия, еженедельно парились в бане и поддерживали чистоту телесную. Что же касается крестьян, то они зачастую тоже мылись один раз в неделю, в том числе и лицо, и тело, и руки. А вот чтобы помыть руки перед едой, то вообще никакого понятия не имели. Поэтому, были на Руси и инфекционные болячки всякие, и мор, и эпидемии.
— Гигиена и еще раз — гигиена, господа. Приучайте негров к порядку, это залог здоровья всех нас, — в очередной раз проедал плешь своим офицерам. Поддержание чистоты тела и санитарного порядка в лагере требовал поголовно от всех, еще там, на Канарах, тем самым заставил подтянуться даже некоторых не совсем чистоплотных священников. И если видел у какого крестьянина грязные ногти, то втык получал и курирующий казачий атаман, и староста будущего поселения. Ну а те, в свою очередь, нерадивому чмошнику кнута не жалели. Наверное, это была одна из причин, в результате которой в походе не произошло ни одного случая инфекционных заболеваний.
Когда-то в какой-то литературе прочел, что в семнадцатом-девятнадцатом веках в Европе
