жестковатое и со специфическим душком, поэтому, ошеек молодой антилопы мне понравился больше. Зато негры его сожрали с большим пиететом, чуть ли не приплясывая, нашим отцам-священникам их, даже, успокаивать пришлось.
К притоку Роси — реке Вааль, которую Иван назвал Тихая, вышли за один дневной переход. Теперь нас не связывал длинный караван, но небольшая группа крестьян, те самые переселенцы с Дона, все же, не остались на маловодном Высоком Поле. Вообще-то, ближайшие годы здесь не планировалось развитие сельского хозяйства, но узнав, что мы идем к месту с большой многоводной рекой, крестьяне уговорили лейтенанта Водяного, кстати, дончака, а тот уже уговорил меня.
По пути следования пришлось топтаться по кускам черной блестящей породы, которая на поверку оказалась самым обычным каменным углем. Это была крайняя точка нашего путешествия. Здесь я никогда не был, но знал, что в той жизни, где-то в этой местности на берегу реки стоял город Феринихинг. Англичане во времена Второй англо-бурской войны впервые в истории человечества, устроили в нем большой концентрационный лагерь с немыслимо отвратительными условиями содержания, в основном, женщин и детей. При этом продемонстрировав гадкий пример для подражания другим, еще молодым, но подрастающим беспринципным идеологическим вампирам.
Прибыв на место, решили не спешить и остаться на четверо суток, сделать отдых и для себя, и для лошадей. Все заметили, что здесь значительно теплее, чем на горном плато, по идее, в это время в этих краях даже ночью ниже десяти градусов тепла, бывает очень редко. Так что в домах печь топить для обогрева не надо. Впрочем, на Верхнем Поле тоже не холодно, но в июньские и июльские дни там протапливают часто. Сейчас погода была прекрасная, ярко светило солнце, а из-под прошлогодней лежалой сухой травы стала пробиваться редкая зелень. Как по моим ощущениям, температура воздуха днем была не ниже двадцати градусов тепла.
Пока народ строил времянки для жилья, мы с генерал-губернатором Бульбой и лейтенантом Водяным, как обычно, приняли участие в закладке фундамента цитадели, церкви и верфи. Чтобы не отвлекать личный состав постоянной дислокации от работ по устройству временного жилья, взял в сопровождение роту Ангелова и отправился осматривать окрестности.
Крокодилов в этой реке не было, но бегемотов в одной из заводей верховья встретили. И рыбы много. Крестьяне вечером вытащили сеть, которая с ними путешествовала с самого Дона, и за один заход набрали три мешка крупняка, очень похожих на 'фанеру', то есть, наших лещей. Такие же плоские и огромные, как стиральная доска, виденная в давние времена на даче у бабушки.
Обследовав полудневной переход в верховье, и не увидев никаких людей, на следующий день отправились в низовье. Здесь-то и встретили новых аборигенов, которые лично о нас ничего не слышали, но с белыми людьми уже встречались и очень плотно общались. И общение это для них, видно, было не из приятных.
— Там дикари, — сказал связной авангарда, который столкнулся с нами перед кустарником у кромки речного залива. Мы перебрались через прибрежную растительность и соединились с поджидающей разведгруппой. Перед глазами предстала бескрайняя саванна, усыпанная пасущимися стадами антилоп. А в километре от нас расположилось немаленькое селение аборигенов, на сотни три тростниковых хибар.
Нас тоже заметили. В селении возникло волнение и беспорядочная беготня, послышались крики и плач детей, а на окраине стали собираться вооруженные мужчины. В подзорную трубу их оружие было хорошо видно: они держали в руках небольшие луки, с дугой около метра, и небольшие стрелы, сантиметров сорок длиной. Наконечники стрел совали в тыкву с черной, смолистой жидкостью, вероятно, парализующим ядом.
Было сразу видно, что это не негроиды. Сначала подумал, что бушмены, но те живут в более жарких местах небольшими родами, человек по десять-пятнадцать, ходят, фактически, голыми, как и встреченные дикари. Не считать же одеждой набедренную повязку, которая причинное место едва прикрывает и на шее ремешок с подвешенной страусиной косточкой, обозначающей статус охотника. Впрочем, как потом выяснилось, они имели одежду и потеплей: два зимних месяца закутывались в звериные шкуры, чаще сидели в своих тростниковых халабудах и вели малоподвижный образ жизни.
На самом деле оказалось, что это родственное бушменам племя готтентотов.
Когда-то в той жизни, будучи по делам в Александер-Бее, спрятались с моим менеджером Дирком ванн Бастеном на полчасика под кондиционером местного бара. Там-то и увидел подобные физиономии, веселая компания которых что-то шумно отмечала.
— Кто это? — спросил у Дирка.
— Готтентоты{39}, - ответил он, отпил холодного пива и продолжил, — Они названы так, потому что во время разговора пощелкивают согласными и, вроде как заикаются. Но говорить на них так не надо, слово 'заика' на их сленге имеет пренебрежительный и ругательный смысл. Так что драться полезут обязательно, а могут и прирезать. Сами себя они называют 'койкоинами' или 'нама'.
Хочешь, не хочешь, а за годы пребывания в ЮАР, в которой одних официальных государственных языков больше десятка, историей интересоваться приходилось. Вот и по готтентотам мне было известно, что они постоянно подвергались гонениям европейцев. На заре колонизации юга Африки, сначала голландцы в ХVII веке, с помощью аркебуз и мушкетонов изгнали их из плодородных земель в самый засушливый район страны, под названием Карру, но они и там смогли найти места более-менее приемлемые для жизни. Затем, в ХIХ веке были найдены англичанами, которые погнали их дальше, в Намибию под Германский протекторат. Но эти земли, куда пришли 'заики', в ХХ веке понравилось немецким колонизаторам, и окровавленными штыками солдат племя было выдавлено в пустыню Калахари. Одно из самых больших племен уходить категорически отказалось и подняло восстание. При этом их мужская часть стала сопротивляться и, в свою очередь, нападать на немецких колонистов, но противопоставить изобретению братьев Маузер могли только старые курковки.
По отношению к аборигенам немецкие власти устроили настоящий геноцид и несколько десятков тысяч, которые не успели скрыться в пустыне, были заключены в концлагерь, где почти полностью вымерли. А из обезвоженной пустыни Калахари живыми тоже вышли единицы и вид имели такой, как во время Второй мировой войны узники Бухенвальда.
Помнится, в начале ХХI века на каком-то конгрессе под давлением безгрешных и чопорных британцев, немцы геноцид африканских народов в начале ХХ века признали, но кому от этого стало холодно или жарко?
Тогда же удалось узнать, что местные племена готтентотов, нама, а так же негроидов гереро, в отличие от моих давних 'приятелей' зулусов, которые 'бери побольше, кидай подальше', вполне себе адекватные и квалифицированные работяги. Они здесь работали инженерами и мастерами на производствах, в шахтах и на карьерах электриками, водителями, операторами землеройной техники, а на заводах — станочниками. Впрочем, люди бизнеса, уровня чуточку выше среднего, все равно были белыми. А может, мне так попадалось?
— Пошли потихоньку, — негромко сказал и дал посыл Чайке. Рядом со мной тронулись Иван и Данко, а следом, перестроившись клином, двинулась и вся кирасирская рота. Метров за триста от сбившихся в беспорядочную толпу, и настроивших для стрельбы свои луки аборигенов, мы остановились. Вдруг, крайнее крыло правого фланга выгнало из кустарника двух рыжих водяных антилоп, которые изо всех сил вдоль строя рванули в поле. Появились они в очень нужное время и в нужном месте, и когда отбежали от нас метров на двести, кивнул Ивану:
— Ну что, достанешь?
— Как два пальца описять, — при этом выхватил из чехла свою винтовку, вскинул и произвел два выстрела. Рогатый самец споткнулся и рухнул сразу, а самка еще немного пробежала, затем, упала на колени, немного пошаталась из стороны в сторону и свалилась набок.
— Отлично! Пускай пока полежат, а я пойду на переговоры.
— Ты что, с дуба упал, кто тебя пустит, какие переговоры? Они тебя убить могут! Дикарей с луками и ядовитыми стрелами нужно расстрелять, как этих антилоп и все!
— Нет, Иван, думаю что договоримся, — увидев, что он собирается полемизировать и 'не пущать', остановил словопрения на полуслове, — Довольно разговоров. Пойду и все. А вы стойте здесь, надеюсь, обострения ситуации не будет и в атаку идти не придется.