Все складывалось, будто по чьей-то злой воле, наперекор понятиям и привычкам.
Работы для нее поначалу не оказалось. Театр, который держала в саду владелица модного магазина мадам Сервье, напоминал больше доходный филиал торгового предприятия. Муж мадам управлял делами театра и во всем подчинялся супруге. Для нее вопросы искусства исчерпывались суммой сбора. Соответственно она относилась и к актерам. Она платила, а актер, как и мастерица в магазине, должен был выдавать продукцию, имевшую спрос.
В лето 1871 года спрос был очень определенным.
В Саратове строилась железная дорога. Город наводнили дельцы разного калибра и разных специальностей. Но все одинаково стремились к дивидендам и все одинаково искали развлечений.
На строительстве железнодорожных путей составлялись целые состояния. Их владельцы, легко умножавшие свои капиталы, не жалели денег на удовольствия и кутежи.
Это и была основная публика мадам Сервье. Стрепетова ее не выносила.
Стрельского, как и хозяйку театра, публика вполне устраивала.
По отзывам современника, у Стрельского был «приятный голос и хорошая манера петь». В летнем, преимущественно опереточном репертуаре он чувствовал себя отлично. Он пользовался успехом и часто срывал аплодисменты. Он импонировал зрителям, и ему нравилось, что они его отличают. Ему нравилось и не слишком строгое обхождение посетителей летнего театра.
Тут же рядом, непосредственно примыкая к театральному зданию, выстроены были террасы, где подавались горячие и холодные блюда и, разумеется, всяческие напитки. После спектаклей, а иногда и в часы представления, хлопали пробки, шумно провозглашались тосты, перекликались пьяные голоса. За актрисами ухаживали без лишних церемоний и отдельные кабинеты нанимали главным образом для их «просвещения». Губернатор Галкин-Брасский развлекался, например, тем, что приглашал в уединенный павильон опереточную примадонну Борисову или хорошенькую инженю Тулубьеву, поил шампанским, связывал руки и, получив от актрисы все, что хотел, отпускал доигрывать спектакль.
Эти господа часто приглашали к ужину Стрельского и его жену. Он шел охотно. Ему нравилась «светская» жизнь и нравились обильные даровые ужины. Стрепетова от них шарахалась.
По своей привычке все говорить в глаза, она и застольным знакомым выкладывала свои оценки. Ее «мужицкая» прямота и нескрываемое презрение к тем, кто выколачивал деньги из народной беды, раздражали Стрельского. Он хотел легкой красивой жизни и не мог понять, зачем любящей его женщине нужно ее портить. Стрепетова начинала подозревать, что человек, казавшийся ей доблестным рыцарем, ограниченный себялюб, обаятельный и пустой провинциальный шармер.
Но от смутной догадки до признания было еще далеко. Любовь, сильная и самоотверженная, пока побеждала все. Оренбургским директорам, которые приехали специально приглашать Стрепетову, она ответила отказом. Она не хотела расставаться со Стрельским. Она никогда не умела чувствовать и поступать вполовину.
Из страха оказаться надолго без заработка Стрепетова согласилась на унизительное предложение Сервье играть в течение месяца в оперетте «Фауст наизнанку». За триста рублей в месяц она ежедневно выступала в роли Мефистофеля в спектакле, где главную партию Фауста исполнял Стрельский.
Садовая публика вела себя с абсолютной свободой. Разговаривала вслух, прерывала возгласами артистов, заставляла бессчетно повторять номера, которые имели успех, останавливала сцены, показавшиеся вдруг скучными.
Стрепетову это оскорбляло, приводило в бешенство, которое она не считала нужным сдержать. Муж посмеивался, объясняя ее настроение особым состоянием. Он охотно разделял веселость зрителей и их плотные ужины. Их способы развлекаться тоже не оставляли его равнодушным. В поклонницах недостатка не было, и он отдавал им должное. Чтобы сполна оправдать репутацию непобедимого донжуана, он не обошел вниманием даже молоденькую горничную, взятую в дом для помощи.
Стрепетова молчать не умела. Она верила в вечную любовь. Кощунственное поведение Стрельского ранило ее смертельно. Их бурные ссоры ни для кого не были тайной. Но выхода не было. Стрепетова продолжала любить и уже ждала ребенка. Она готова была к любой перемене, лишь бы вырваться из ненавистного ей летнего сада Сервье.
В августе 1871 года Стрельский был приглашен в Казань в антрепризу Медведева.
Стрепетова, не получив предложения и не смея в своем положении надеяться на него, приехала вместе со Стрельским.
В Казани, бывшей мостом между глухой театральной провинцией и образцовой казенной сценой, началась полоса лучших лет сценической славы актрисы.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Началось все до ужаса скверно.
Пустое осеннее небо напоминало об одиночестве. Работать было нельзя, и беспомощность сковывала все мысли. Унылая монотонность дней казалась нескончаемой.
Стрельский пропадал в гостях или играл спектакли. В театр с такой фигурой ходить не хотелось. Было неловко.
Рождение дочери тоже не принесло радости. Ребенок невольно расплачивался за гадкие поступки отца. Кроме того, дочь надолго отлучила от сцены. Ее вины в этом, разумеется, не было. Но вспыльчивая и пристрастная во всем мать переносила на ребенка свои обиды.
Позже, когда она на что-нибудь сердилась, она ругала девочку Машкой Стрельской. В глазах Стрепетовой это было самое жестокое обвинение, и, когда приступ ярости проходил, она стыдилась своей явной несправедливости.
Больше всего ей хотелось играть. А места в труппе Медведева были распределены еще до начала сезона. Помогла случайность.
Актриса Степанова, приглашенная на первые драматические роли, не произвела впечатления на казанскую публику. Сыграв несколько спектаклей и почувствовав холодный прием, она внезапно уехала. Тогда Медведев вспомнил о Стрепетовой.
Он слышал о ней и раньше.
Крупнейший антрепренер, культурный актер и режиссер, он относился к формированию труппы с редкостной тщательностью. Он любил театр и старался привлечь в него все лучшее, что появлялось на провинциальной сцене. Он бережно собирал таланты и выращивал их умело, не скупясь на внимание. В его театральной оранжерее часто созревали актеры для императорской сцены. Казанский театр стал для них лучшей школой.
После того как Соллогуб увидел на сцене Стрепетову, он поспешил поделиться своим открытием с Петром Михайловичем Медведевым:
— Вот, батенька, вы всегда разыскиваете молодые таланты: поезжайте-ка в Симбирск, посмотрите актрису Стрепетову. Эта такой талантище, что может прогреметь на всю Россию…
Медведев не поленился и специально поехал в Симбирск. Стрепетова в эти дни не играла. Знаменитый антрепренер решил познакомиться с ней дома. Он пришел без предупреждения. Стрепетова была в дурном настроении из-за назревавшего, в театре конфликта. Подстраиваться к собеседнику она не умела, да и никогда не старалась. Посетитель ждал встречи с необыкновенным «талантищем», а застал, как он сам потом описывал, «какую-то нечесаную, неумытую, некрасивую женщину в стоптанных туфлях».
Разговаривала она неприветливо, смотрела хмуро, вела себя с гордостью, для которой, по мнению Медведева, не было решительно никаких оснований. В довершение всего эта непривлекательная и никому не известная актриса «без внешности и гардероба» запросила семьдесят пять рублей в месяц.
На этом краткие переговоры закончились. Медведев возмутился и уехал.
После первого выступления Стрепетовой в Казани, когда она заменила сбежавшую премьершу, Медведев предложил ей по семьдесят пять рублей за каждый спектакль. Колоссальный успех актрисы заставил его вскоре увеличить и эту цифру.
