А теперь он висит на мне, как на вешалке, и годится только для того, чтобы попасть в нем в секту. Если бы не задание, я бы в таком прикиде ни шагу из дома не сделала!»
Зина еще раз взглянула на свое лицо: «Денек обойдусь без макияжа. Только не испугать бы своих впечатлительных соседей. А то, чего доброго, решат, что в мою квартиру залезла воровка. Да и на знакомых в метро можно натолкнуться. Когда дуреешь от скуки и тянет с кем-нибудь поболтать, их ни за что не встретишь! А если, например, огромная стрелка на колготках, так они тут как тут. Пачками входят на ближайшей остановке и радостно мне улыбаются. Ничего, я надену темные очки, и меня никто не узнает. Когда будем подъезжать к нужной станции, сниму. Может, немножко пройтись синими тенями под глазами? Нет, это, пожалуй, слишком».
Наконец Зина была готова. Из огромного зеркала на нее испуганно смотрела женщина неопределенного возраста, с ввалившимися щеками и в костюме явно с чужого плеча. По дороге к автобусу Зина даже пару раз всхлипнула. Унылая картина по-прежнему стояла у нее перед глазами. Путь до станции, где собирались «листовочники» Катерининой секты, показался в три раза длиннее, чем обычно. Если Зина добиралась туда, чтобы попасть в свой любимый парфюмерный магазин, она еле-еле успевала просмотреть по дороге новый глянцевый журнал. Когда объявили нужную остановку, она пожалела, что в вагоне немного народу. Если бы ей пришлось работать локтями, чтобы оказаться на платформе, было бы как-то спокойней. Транспортная разминка часто придавала ей силы. Сейчас она в одиночестве стояла перед дверями, на которых была написана зловещая фраза, очень подходящая к моменту. «Выхода нет, — проговорила Зина. — Придется идти».
Когда двери открылись, она вспомнила о своих темных очках и поспешно сняла их. Хорошо еще, что от них не оставалось следов на переносице. На платформе было не очень многолюдно. Зина измученной походкой направилась в противоположный конец зала. Измученность была самой настоящей, так как она чувствовала себя не в своей тарелке. Вдруг ей преградили дорогу два высокорослых юнца в бейсболках. Они одинаковыми приятными голосами залопотали что-то о всемогущем братстве, которое они представляют.
— Если вы присоединитесь к нам, вам откроется новый смысл жизни. — Это было единственное, что Зина сумела понять из их мягких увещеваний.
«Думаю, я хорошо справляюсь, — подумала она. — Напугали они меня будь здоров! Я и правда сначала даже отпрянула. Надо же им было так выскочить из-за колонны. Поворотник ошибся. Ничему их не обучают, по крайней мере этих, из метро. Так наскакивать на человека, который спокойно идет по своим делам и никого не трогает! И сразу же начинать нести какую-то заумную чушь». Зина решила, что сомнения отыграны сполна. Нужно переходить к появлению заинтересованности.
— Это очень интересно, что вы говорите, — она слабо улыбнулась. — Я в последнее время много думаю о смысле жизни.
Юнцы взглянули на нее так, словно она внезапно призналась в том, что работает на иностранную разведку. То ли они не относились к числу ярых приверженцев своего учения, то ли Зина поторопилась со своим признанием. Наверно, чаще всего им приходилось долго вдалбливать пойманному прохожему одно и то же. И все равно многие умудрялись благополучно ускользнуть, не заикнувшись о своих проблемах с жизненным смыслом. Поэтому, когда о них заговорила Зина, юнцы долго трясли ее руку и вручили ей не одну листовку, а сразу несколько. «Может, думают, что у меня сколько угодно таких же замороченных друзей?» — предположила она, пряча листовки в сумку. Ей предложили позвонить по указанному там телефону. Зина спросила, с кем ей предстоит говорить? Кроме номера, никаких сведений на листовке почему-то не было.
— Созвонитесь со старшим братом, и он запишет вас на собеседование, — сказал один из юнцов, тот, что был повыше и посимпатичней.
— Мы протягиваем руку помощи только тем, чьи помыслы совершенно чисты, — подхватил второй, у которого под глазом угадывался давнишний синяк. — Тем, кто не одержим ни жаждой наживы, ни желанием мести.
— На собеседовании речь пойдет обо всем, что вас волнует, в том числе и об этом, — в разговор снова вступил первый.
Зина чувствовала, что еще немного и ей не выдержать этого заунывного канона. Самое главное она уже узнала. Можно было потихоньку отчаливать.
— Спасибо, я все поняла. Я позвоню, — сказала она и направилась восвояси.
— Ничего кобылка, — услышала Зина тихий шепот за своей спиной.
«Неплохо для изнуренной диетой женщины без макияжа», — решила она, быстро скользнув в вагон и падая на сиденье. Из офиса она позвонила «старшему брату» и записалась на собеседование. Затем гордо вошла в кабинет Поворотника, у которого в это время сидела Дашка, и заявила:
— Если понадобится сыграть еще кого-нибудь, вы знаете, к кому обратиться.
Потом она полчаса рассказывала о своей встрече с двумя типами устрашающего вида: «Какие-то громилы, одним словом». По словам Зины, они буравили ее взглядами и засыпали каверзными вопросами.
— В метро, наверно, не совсем подходящая для этого обстановочка? — спросил Поворотник.
— Их это не колышет, — ответила Зина. — А я старалась пропищать ответы, когда не шумели поезда.
— Молодец! — Шеф явно был доволен ее дебютом. — Но учти, следующее собеседование может оказаться серьезней. Даша объяснит тебе некоторые психологические тонкости, она у нас большой специалист по этой части.
Зина с Дашей остались наедине.
— Признайся, подруга, ты все выдумала насчет громил? — спросила Даша. — Тебе встретились безобидные на вид подростки?
— С чего это ты взяла?
Зина обиделась, а потом, не выдержав, задала вопрос: неужели Дашка их когда-то уже видела?
— Может, их, а может, таких же, как они, — ответила та. — Но я поняла, что ты врешь, по твоему взгляду. Тебе нужно поработать над этим. Тот, кто будет проводить собеседование, вполне может знать такие хитрости.
И Дашка принялась объяснять.
— Когда кто-то планирует будущее, он смотрит в строго определенную сторону, а когда вспоминает прошлое — в противоположную. — Дашка задумалась, стараясь вспомнить, в какую именно. — Зин, в какую сторону я сейчас смотрела? Вправо или влево? Не заметила? Жаль. Но ничего, потом разберемся. Когда человек говорит правду, перед ним возникает картинка. Он уже видел ее раньше, понимаешь? Значит, он вспоминает прошлое. Поняла? А если человек врет, то никакой картинки у него наготове нет. И он направляет взгляд в другую сторону, как бы стараясь придумать ее на ходу. Как бы поспешно заглядывает в будущее. Или его взгляд вообще начинает тревожно бегать. Тут кто угодно догадается, что перед ним отъявленный врун.
— Ой, как все запутано!
Зина уже была близка к тихому отчаянию, за которым у нее обычно следовала громкая речь в адрес собеседника, перемежаемая самыми крепкими из ее любимых словечек.
— Как же мне быть?
— Да очень просто! — заверила ее Дашка. — Нужно заранее придумать картинки на все возможные случаи. Много и не требуется. Например, ты не успела перепечатать отчет, потому что полдня кокетничала с одним из посетителей. В офис врывается разгневанный шеф и набрасывается на тебя с упреками. Где отчет? Чем ты вообще тут занимаешься! За что тебе деньги платят? И кого это ты поила кофе из любимой кружки своего начальника? Знакомая картина? Так вот, все что требуется сделать, заранее представить себе, как в офисе внезапно отключили свет, и его не было полдня. Или все что угодно, вплоть до приземления на нашу крышу инопланетного космического корабля. Хотя нет, насчет НЛО лучше не надо, это тебе будет сложно. В общем, заранее готовишь картинку. Когда тебя начинают расспрашивать, выдаешь свою выдумку. Результат: картинка у тебя перед глазами, и ты смотришь в нужную сторону. Никто тебя не поймает. Понятно?
— Да, — кивнула Зина. — Только один вопрос: нужная сторона — это все-таки какая?
