восстановилось зрение. Сразу возникли предположения – не связано ли это с переносом? Ответа никто не мог дать.
Александр добавил, что сразу после обеда мужчины со старшими детьми проведут ревизию имеющегося в наличие оружия и того, что им можно считать. А пока рекомендовал никому без повода из дома не выходить и по двору не болтаться.
Когда четверо самых взрослых мужчин остались одни, Александр заявил, что он организует 'группу разведчиков', в которую войдет он и два старших мальчика. Их задача, не отходя далеко от дачи, исследовать местность, флору и фауну. Алексей возразил, что для первого раза хватит и двух взрослых: зачем подвергать опасности еще и детей в первом походе. Александр с ним не согласился:
— Хоть один взрослый мужчина в доме должен теперь оставаться обязательно. Мало ли что может случиться. Тут женщины и дети малые.
Ревизия оружия выявила следующее:
– охотничье ружье самозарядное ТОЗ-87 со снаряженными ста пятьюдесятью гильзами с дробью, совершенно новое, ни разу не стрелянное – 1 штука;
– два пневматических ружья из 'домашнего тира' с 1000 пульками;
– один пневматический пистолет, стреляющий от газового баллончика, — 1 штука, в запасе 20 неиспользованных газовых баллончиков;
– ружье рычажное для подводной охоты с двумя выстрелами: один с трезубцем на конце, другой в виде 'пики' – 1 штука;
– газовые баллончики, применяемых велосипедистами против собак, — три штуки, применяемые человеком для защиты с нервно-паралитическим газом – две штуки;
– пистолет для самозащиты 'Удар' со ста зарядами – 1 штука.
Еще Александр вспомнил, что на чердаке бани лежат уже больше двадцати лет 7 спортивных алюминиевых копий для взрослых и два – детских. Их сподобился купить Геннадий Алексеевич в 1991 году в спортивном магазине, куда зашел, чтобы хоть что-нибудь купить на оставшиеся деньги – цены росли ежедневно, деньги обесценивались мгновенно. Ну вот сейчас, может быть, пригодятся. Их тоже посчитали 'оружием' и приобщили к арсеналу.
Далее пошли: две косы-литовки, железные ломы – 5 штук, пики из арматуры с заточенными концами – хоть 100 штук можно сделать, топоры – 4 штуки и ножи 7 штук, три из которых охотничьи. Нашлись также две светошумовые гранаты и ракетница с тремя зарядами: красным, белым и зеленым – подарок старого друга-пограничника, пролежавшие в сарае более 10 лет. Никто, конечно, их годность не мог гарантировать, а испытать – было жалко.
Разложили весь арсенал на полиэтиленовой пленке во дворе, рассмотрели и прослезились.
— С таким 'оружием' только и сражаться! Надо думать об укреплении забора, заметил Александр.
Старших детей отправили в дом заниматься ревизией того, что есть полезного в памяти их ноутбуков, которые они взяли с собой, заодно присовокупив туда и электронную читалку 'PocketBook 301', принадлежащую деду. Как всегда – дача была местом, куда свозились разные устаревшие девайсы, выбросить которые жалко, а эксплуатировать – уже стыдно. Так и здесь, несколько старых телевизоров, парочка мониторов, три радиоприемника, один из них – ламповый, проигрыватель с комплектом пластинок, пара сломанных кассетных магнитофонов, списанные сканер, цветной принтер и ксерокс с остатками картриджа. И еще много всякого барахла, требующего специального внимания.
Через час Александр и старшие дети надели штормовки, резиновые сапоги, на голову бейсболки. Александр взял себе заряженное ружье и дополнительно 10 патронов, охотничий нож, бинокль, компас и спички. Дети – заточенную арматурину, пистолет 'Удар' и газовый баллончик. Еще 20-метровый моток веревки, небольшой топорик, компас и спички. Разведгруппа была готова к выходу в 'поле'. До темноты оставалось еще 4-5 часов, но разведчики собирались отсутствовать не более двух. Алексею дали задание: если через три часа они не возвратятся, выстрелить красной ракетой, чтобы указать местоположение дачи, но ни в коем случае не идти их искать. Сверили часы.
Провожаемые тревожными взглядами остающихся, разведчики отправились по направлению на север, где ранее протекала Мста.
Глава четвертая. Согласие достигнуто
— Петенька, сыночка, проснулся? Сейчас бульончику куриного похлебаешь, потом морсу клюквенного выпьешь и опять поспишь. Доктор Казимир Войцехович велел тебя каждые два часа кормить, чтобы ты поправлялся побыстрее. А я рядом посижу, — проговорила Елизавета Афанасьевна, усаживаясь напротив кровати в кресло.
Она с любовью вглядывалась в лицо сына, отмечая темные круги вокруг глаз, впалые щеки и лихорадочный блеск его глаз.
— Ничего, раз на поправку пошел, скоро опять ладным да красивым станешь. А я уж тебе и невесту приглядела: у нашего уездного головы Артемия Васильевича дочка Пелагея – ой красавица, только семнадцать исполнилось. Девка – кровь с молоком. Ты поправляйся быстрее, а я уж устрою вам и встречу- смотрины, и с Артемием Васильевичем переговорю.
'Что Петр, вот нас уже и женить собираются! Ты с Пелагеей-то встречался? Правда, хороша девка?'
'Геннадий Алексеевич, давайте я вас Геной называть буду, раз уж так получилось нам теперь вместе жить, а то долго получается, пока имя-отчество выговоришь. Да и не видел я раньше вас, а раз не видел, то и не знаю, что стариком выглядите. А Пелагею в прошлом году видел, в гости к нам их семейство приезжало. Она с меня ростом, шире раза в три, но лицо симпатичное, коса почти до пола и смеется часто. Но глупая – что ни скажешь – сразу в смех'.
'Ну и что, Петя, делать будем? Жениться-то, небось, охота? А по имени меня называй, я согласен'.
'Гена, мне только двадцать два года исполнилось, еще не нагулялся. Мир посмотреть хочется, за границу съездить. А женишься – детки пойдут, куда тут съездишь? Нет, отказываться от маменькиного предложения буду. Вот только бы ее не обидеть'.
'А ты по-хитрому поступи: скажи, что зарок себе дал, когда очень плох был. Мол, если поправлюсь, то до двадцати пяти лет не женюсь, буду фабрикой да лесопилками семейными заниматься, пока их в порядок не приведу. От зарока-то – не отказываются'.
'Это ты, Гена, хорошо придумал, да только маменьку обманывать не хочется. Она ведь как лучше для меня сделать хочет'.
'Может быть и лучше, но только для себя. Женишься, жить рядом будешь, она тебя видеть чаще будет, советы давать. Дети пойдут – опять ей радость – с внуками заниматься. Да и ты под присмотром будешь. Что еще матери надо! А нравится тебе жена или не нравится, любишь ее или не любишь – остается за скобками. Проходил я все это. Насмотрелся!'
'Какой-то ты странный, Гена. От тебя только и слышу: обмани священника на исповеди, маменьку обмани, правду скажешь – в дурдом определят… Какие вы в будущем беспринципные люди! Я бы не хотел у вас жить. Никому не верить, всех бояться…'
'Петя, Петя… Знаешь, главная заповедь в наше время: думаю – одно, говорю – другое, делаю – третье. Да, не искренние мы люди. Будешь искренним – блаженным назовут, дурачком. Прямой путь в психушку.
Слишком большие выверты делала российская история в XX веке. Все хотели радетели за народное счастье всех людей насильно привести к тому, что сами счастьем понимали. Силой и репрессиями! 'Кто не с нами – тот против нас!' – вот их лозунг. Кто не научился мимикрии – тот уже давно с Богом или Диаволом беседы ведет.
Только Гражданская война в России миллионы жизней русских людей унесла, а сколько
