все последние пять озарений (XXXVIII-XLII).
Главным источником этих стихотворений в прозе (кроме XL и фрагментов 2-4 XLI) является автограф второй 'рукописи Гро', сплетенной отдельно от той, куда вошли первые двадцать девять произведений. В отличие от первой 'рукописи Гро' во второй стихотворения в прозе не переходят с листа на лист, т. е. рукопись не содержит формального доказательства их последовательности, сохраненной (или установленной?) издателями 1895 г.
Английское слово 'fairy' этимологически не связано со словом 'fair' ('прекрасный', 'ясный', 'белокурый', 'честный', 'справедливый' и т. д.) и имеет не древнегерманское, а старофранцузское происхождение: 'фея', 'волшебный', 'сказочный' (ср.: 'феерический'). Для человека, не по-ученому подходящего к английскому языку, и для Рембо в частности, 'fairy' могло восприниматься как связанное с 'fair'.
По своему характеру стихотворение в прозе 'Fairy' представляется приближающимся к некоторым из первых (I 'После Потопа', XXII 'Заря'), а особенно к стоящим перед ним и отделенным только 'Демократией' номерам XXXIV-XXXVI (также обращенным к женщине) и к стоящему за ним номеру XXXIX.
Что за женщина Елена (Элен) в стихотворении, конечно, загадка. Выражалось мнение, что у Рембо она, как у Гете во второй части 'Фауста', символизирует возрожденную греческую поэзию (у Рембо - возрожденную ясновидцем как поэзия социального действия). Видели в Елене и художественное сознание или душу самого поэта. Сюзанна Бернар настаивает на ассоциациях с поэмой Малларме 'Иродиада'. Нам кажется, что здесь сильнее, чем обычно в 'Озарениях', воздействие 'Цветов Зла' Бодлера (например, лексика первого абзаца).
При обычной в 'Озарениях' полной неадекватности художественной идеи какой-либо логической формуле все же ясно, что Елена Рембо - красота ли она в его понимании, поэзия или женщина? - превосходит всякую меру. По эстетическим категориям Канта, это не область 'прекрасного' (das Schone), но область 'высокого', 'возвышенного' (das Erhabene).
XXXIX. Война
Впервые напечатано там же, источник тот же.
Это стихотворение в прозе представляется теснейшим образом - и по элементам синтаксического построения, и по эстетической проблематике связанным с предыдущим. 'Некая война', которая, 'согласно непредвиденной логике, чудится поэту', - это не какие-то конкретные планы записаться в наемные войска, как тщатся доказать иные комментаторы, которые вдобавок надеются угадать, в какие именно (к примеру, в карлистские в Испании в 1874 г. - тогда непонятны примечания высказывающей эту мысль С. Бернар к фрагменту А стихотворения в прозе XLI 'Юность'. См.: OSB, р. 523-525). 'Некая война' - это метафора столь же 'непредвиденная', как лик Елены в предыдущем стихотворении в прозе.
Должно быть, поэт ведет речь об активной позиции ясновидца в общественной жизни; если речь идет о войне, - то об импульсе к гражданской войне.
Получается - метафорически и весьма отдаленно - некая поэтическая азбука революции.
Другой перевод - Т. Левита:
'Дитя, кое-какие небеса уточнили мне зрение: все черты оттенили мне лицо. Феномены взволновались. - Ныне вечное отклонение мигов и бесконечность математики гонят меня по этому миру, где я испытываю все гражданские успехи, чтим странным детством и огромными привязанностями. - Я мечтаю о войне, правой и сильной, с совсем неожиданной логикой.
Это так же просто, как музыкальная фраза'.
XL. Гений
Впервые напечатано там же, рукописный источник утрачен.
Произведение рассматривается критиками разных направлений, в том числе крайними сторонниками позднего завершения 'Озарений', как относящееся к 1872 г. и родственное номеру X - 'К разуму'.
Интерпретаторы видят здесь отражение и апологию французских социальных утопий Фурье, Кине, Мишле, популярных среди деятелей Парижской коммуны. Текстологически стихотворение стараются прямо связать, например, с книгой Эдгара Кине (1803-1875) 'О гении религий' (1842) и с 13-14 главами книги Жюля Мишле (1798-1874) 'Женщина' (1859).
'Гений' представляется столь значительным для всей книги 'Озарений', что Буйан де Лакот и Сюзанна Бернар, вольно манипулирующие их порядком, помещают его под номером XLII в качестве итогового, заключительного стихотворения. В данном случае за ними следует и более осторожный Д. Леверс.
Споры возникают лишь в отношении репрезентации поэтом социальной утопии: имеет ли он в виду представить противостоящее Христу Искупителю общее воплощение нового разума и любви совершенного общества или же хочет представить поэта-ясновидца, реформирующего общественные установления? Учитывая характер символики и метафоричности художественного мышления Рембо времени 'Озарений', можно предположить, что он воплощает и то и другое одновременно.
Прохождение 'гения' по 'грозовым небесам', 'среди флагов экстаза' рассматривается критиками (например, С. Бернар) как образ Коммуны. Обращает внимание близость его к образу Коммуны у другого писателя, захваченного Парижской коммуной как знамением новой жизни, - Вилье де Лиль-Адана.
После слов: 'Рушится эта эпоха' - новый 'гений' явно противопоставляется Иисусу Христу.
Другой перевод - В. Козового.
XLI. Юность
Впервые напечатано там же, автограф считался сохранившимся лишь во фрагменте 1 ('рукопись Гро') и в следующих трех фрагментах. Начиная с издания П. Берришона 1912 г. по неясным причинам и без текстологического основания фрагмент 4 прибавлялся к стихотворению XX 'Бдения', а вместо него ставилась 'Война', образующая под номером XXXIX отдельное озарение.
Темный характер текста - его комнозитность, непонятно в какой мере образующий некое целое, его особенно загадочная текстология - все это побуждает к самым фантастическим комментариям.
Сюзанна Берн ар в своих примечаниях колеблется между данными, говорящими о явных намеках на английские (1872) впечатления и на перипетии отношений с Верленом того же времени, и искушением буквально понять заглавие фрагмента III ('Двадцать лет'), что позволило бы отнести вещь к 1874 г.
Читатель, уже знающий о том, что Рембо и раньше не называл свой возраст правильно, а главное усвоивший, что 'Озарения' никак не поддаются простой рассудочной расшифровке, даже если он и не обратит внимание на то, что в примечаниях к 'Войне' С. Бернар говорит нечто прямо противоположное о том же 'лете 1874', едва ли согласится, что текст должен быть отнесен именно к этому времени.
Произведение, вероятно, создавалось в разгар опытов ясновидения, тогда, когда поэт в них еще не разочаровался до конца.
Ссылка С. Бернар на возможную связь с выходом книги Флобера 'Искушение святого Антония' (1874) несостоятельна, ибо легенда о св. Антонии - одно из самых общих мест для людей христианской цивилизации, а тексты Флобера, как отмечает сама С. Бернар (OSB, р. 524), печатались в журнале 'Ль'Артист' с 1871 г.
Во фрагменте I можно усмотреть намеки на опыты ясновидения, на семейную драму Верлена, свежие впечатления от первых месяцев горького отчаяния коммунаров-эмигрантов ('десперадос' - испанское слово, широко принятое в английском языке, - 'готовые на любой риск'; по-исп. редкое; в большинстве случаев употребляется правильная форма 'десесперадо' - букв, 'отчаявшийся', 'отчаянный').
Фрагменты II-IV - одно из 'убедительнейших' мыслимых изображений 'практики' ясновидения.
Другие переводы - Т. Левита, В. Козового.
XLII. Распродажа
Напечатано там же, источник - автограф из второй 'рукописи Гро'.
Произвольная перестановка стихотворения 'Распродажа' в середину книги одна может дискредитировать теорию позднего завершения 'Озарений', выдвигавшуюся Буйаном де Лакотом, А. Аданом, С. Бернар.
Неопровержимо суждение Этьембля и Гоклер, что 'Распродажа' поясняет письма ясновидца. Рембо ликвидирует те 'ценности', в достижении которых сам недавно видел смысл подлинной поэзии, но еще в какой-то мере - даже смеясь гордится мечтами и прозрениями ясновидца.
Другие переводы - Н. Яковлевой, В. Козового.
Неизданный перевод Н. Яковлевой:
'Продается то, что не продали Евреи, то, чего не коснулись ни подвиг, ни преступление, то, что не
