Мне необходима была небольшая передышка. Хоть на пять минут прилечь — дико ныла спина, судорога сводила правое плечо. Одного глотка холодной воды хватило бы, чтоб остудить пожар, бушевавший в мозгу. То обстоятельство, что я разглядел в облике этого — уж не знаю какого по счету — зомби своего деда, было последней каплей, переполнившей чашу.
Я никак не мог заставить себя в него выстрелить. Просто рука не поднималась! Схватив зомби за грудки, я в припадке слепой ярости с нечеловеческой силой швырнул его назад.
Он повалился на бежавших следом приятелей. Один из тех, кто находился сзади, каким-то образом умудрился поднять винтовку и выстрелом снести ему голову.
Едва я успел упасть на пол, как надо мной просвистела пуля, попавшая в одного из тех зомби, которые несколько секунд назад проскочили закоулок, где мне удалось от них спрятаться. Двум его спутникам это совсем не понравилось.
Они просто как с цепи сорвались. Видимо, выстрел, поразивший того, кто был вместе с ними, задел какие-то их мозговые центры. Обернувшись, они открыли беспорядочную стрельбу по своим собратьям. Через пару секунд уже все зомби палили куда попало без разбора!
Я лежал на полу, не шевелясь, как будто врос в него, изо всех сил стараясь прикинуться мертвяком.
9
Когда боеприпасы в конце концов вышли, дергающиеся надо мной вояки в прямом смысле слова стали рвать друг друга на части с таким видом, как будто репетировали сцену из современного балета. Воспользовавшись подвернувшейся возможностью, я выкатился из-под их ног; винтовка продолжала болтаться у меня за спиной, а помповое ружье в суматохе безвозвратно исчезло.
Я снова бросился бежать. На этот раз никто меня не преследовал. Наконец-то я остался наедине с самим собой — больше рядом никого не было. По дороге я подхватил валявшийся на земле мешок кого-то из бойцов роты «Фокс», даже не помню толком, как это произошло!
Меня охватила растерянность. Кляня себя на все лады за потерю помпового ружья, я бесцельно побрел дальше, пугаясь даже собственной тени, а ведь еще полчаса назад я шагал, как на параде, с гордо поднятой головой. Теперь же, имея при себе лишь пистолет и полуавтоматическую винтовку, я опасался встречи с врагом.
Поскольку под рукой карты не было, я не мог определить, в какой именно части помещения электростанции нахожусь. Крадучись, как мышь,-вдоль стены, я продолжал путь и внезапно наткнулся еще на одну дверь, которую трудно заметить с первого взгляда, открыл ее и оказался в комнате, где стояло много компьютеров. Неясное мерцание гаснувшего и снова вспыхивавшего света усилило головную боль. Блеклый синевато-зеленоватый мерцающий свет не лучшим образом действовал и на мой пустой желудок.
Насколько я мог судить, кроме меня, здесь больше никого не было — по крайней мере, в этой комнате. Тем не менее мне не очень нравилось, что коридор шел под небольшим углом вверх и поворачивал так, что скрывал перспективу. Я решил, что если мне когда-нибудь доведется стать архитектором, все здания, которые я спроектирую, будут похожи на школу, где я учился — все ее помещения были просторными и пустыми, спрятать там что-нибудь было просто невозможно. Как, впрочем, и уединиться, но это даже имело свои преимущества.
Прижавшись спиной к стене, я стал исследовать содержимое найденного мешка и первым делом наткнулся на патроны, подходившие к потерянному под кучей зомби помповому ружью. Нужно при первой же возможности отыскать его — Дад Дардье меня бы на это только благословила. Там же лежало несколько десятимиллиметровых пуль, годившихся как к пистолету, так и к «Сиг-Кау». Еще я нашел фляжку, в которой было немного воды или какой-то другой жидкости, жевательную резинку и небольшой, продолговатый, блестящий металлический предмет, чем-то напоминавший пальчиковые батарейки, которые вставляют во вспышку для фотоаппарата. Что это, я понятия не имел. С одной стороны металлической штуковины была выбита эмблема Объединенной аэрокосмической корпорации, но не орел, распростерший крылья над земным шаром, — символ морской пехоты.
Прежде всего надо было проверить, что за жидкость булькала во фляжке. Я опасался, что это водка, джин, спирт для растирания или что-нибудь еще, в чем сейчас я не испытывал нужды. К счастью, во фляжке была чистая вода. Отхлебнув первый освежающий глоток и подавляя желание одним махом выпить все до дна, я продолжал сжимать предмет, напоминавший батарейку. Тут до меня дошло, что это такое. Раньше мне уже доводилось слышать об этих штуковинах, хоть видеть и не приходилось. Это была очень маленькая ракета.
Я видел нечто подобное на демонстрационной видеокассете Объединенной аэрокосмической корпорации, которая хотела продать этот новый вид оружия Пентагону. (Мы, правда, его не купили — и очень зря!) Да, точно, никаких сомнений — это одна из таких миниатюрных игрушек. Но ни у кого из роты «Фокс» для мини-ракет не было пусковых установок. Они в основном предназначались для ведения боевых действий в условиях пустыни. Интересно, откуда же здесь могла взяться мини-ракета? Я громко рассмеялся. Совсем не к месту, но что делать, — нервный смех уже вошел у меня в привычку. Если демоны слонялись где-то поблизости, а стены и полы могли превращаться в декорации для спектаклей, разыгрываемых на День всех святых, почему бы потрясающая тактическая ракета не могла случайно заваляться в сумке одного из морских пехотинцев? Я вовсе не исключал, что следующей моей находкой станет, например, томагавк.
Наконец взрыв хохота утих. Я пытался сообразить, где бы здесь поискать ракетную установку, внимательнейшим образом прислушиваясь к тому, что подсказывал мой внутренний голос. Но этому мешал вопль, рвавшийся из другой части сознания. Он тоже требовал найти ракетную установку, но не только в целях самообороны.
Комната, набитая зомби, наверное, произвела на меня более сильное впечатление, чем я мог подозревать. По-видимому, все пережитое за время, проведенное на Фобосе, выбило меня из колеи, но я только теперь ощутил это в полной мере. Господи, неужели я жаждал найти эту пусковую установку только потому, что рассчитывал проглотить ракету?
По натуре я совсем не склонен к самоубийству. Меня скорее можно причислить к тому типу экстравертных личностей, которые с большей вероятностью в клочки разнесут кого-то другого — например, одного небезызвестного вам лейтенанта, который обычно думает тем местом, на котором сидит, — чем позволят нанести вред себе. Такой склад психики — необходимое условие для любого, кто решил пойти служить в морскую пехоту. Поле битвы — не лекарство от депрессии.
Однако тактическая операция, которую мне пришлось проводить на Фобосе, мало чем походила на обычные боевые действия — все было гораздо страшнее. Хождение по кругу… В жизни часто приходится повторять одно и то же. Взять хоть супружеские отношения. Я, слава Богу, знаком с женатыми парнями.
Но то, что творилось на Фобосе, настолько противоречило каким бы то ни было представлениям об обыденности в нормальном ее понимании, что при мысли об этом я холодел и терял дар речи. Если бы я только мог найти хоть одного живого человека! Эта тварь сказала… нет, скорее намекнула на то, что на базе есть еще кто-то живой. Господи, если души и в самом деле существуют, в моей, наверное, уже вряд ли осталось что-нибудь человеческое.
Я не исключаю, что был не совсем искренен с собой. Наверное, и впрямь мог покончить счеты с жизнью выстрелом из винтовки. Или сделать это другим способом — в морской пехоте не зря проходят всестороннюю подготовку. Поиск ракетной установки вполне можно было истолковать, как стремление отложить на время то, чего нельзя избежать. Кто знает… Найдешь эту установку, и возникнет непреодолимое желание выстрелить из нее себе в рот, чтобы обо всем забыть.
К счастью, такого рода решения раньше мне принимать не доводилось. Я всегда находил выход.
Я долго стоял в уходившем вправо длинном коридоре со стальными стенами. Единственными источниками света здесь были голубоватая светящаяся трубка, изгибавшаяся параллельно левой стене коридора, и редкие белые лампочки, вмонтированные в потолок. Я расположился как раз под одной из них, поскольку мне было как-то спокойнее при относительно естественном освещении, несмотря на то, что сравнительно яркий свет делал меня более уязвимой мишенью. И тут, бросив взгляд влево, я заметил это. Сначала я не поверил своим глазам. В последнее время зрение не очень-то способствовало тому, чтобы
