кромке — частью на шоссе, частью на обочине. Затем перед носом мотоциклиста поднялся и ушел в другую сторону. Водитель остановил мотоцикл и обрушился на Пальцева с упреками по поводу возникшей дорожной ситуации. А Пальцев отмахнулся и показал на улетающий НЛО.
Подобное же действие, когда зависший невысоко над землей объект не подпускал к себе, испытали поздно вечером офицеры неподалеку от станции Чкаловская Московской области. Это произошло 14 июня 1980 года.
Квазиэйфория. Как написано в словаре иностранных слов, эйфория — повышенно радостное настроение. По поводу приставки квази там же сказано, что она означает якобы мнимый . Получается, что квазиэйфория — это искусственная радость, или радость, когда вроде бы и радоваться не нужно.
Продолжим одиссею Анатолия Малышева, начавшуюся 21 июля 1975 года. Помните, обернувшись на поляне, он увидел НЛО и три фигуры, которые решительно направились к нему. Дело было к закату, в глуши, и Анатолий, воспитанный на земных законах, понял: быть беде. Бежать некуда. Он судорожно сжал край самодельного мольберта и стал ждать судьбу. А она приближалась в виде серебристых фигур, обозначая подробности: комбинезоны лаконичного, без излишеств покроя; защитное покрытие головы, тонкое и прозрачное, словно большой мыльный пузырь; красивые молодые лица. Впереди шла стройная женщина лет двадцати пяти, а сзади двое молодых людей, чуть повыше своей спутницы, однако нормального человеческого роста, тоже «комсомольского возраста», как поначалу рассказывал Анатолий.
Напряжение достигло накала. Малышев ждал насилия. Но улыбнувшаяся женщина остановилась рядом и положила руку ему на плечо. Все переменилось разом. Анатолий почувствовал легкость, радость, и он понял, что нужен этим людям для какого-то хорошего дела, энергично собрал свои художнические принадлежности и пошел с пришельцами к аппарату.
Примерно такое же шапкозакидательское состояние испытал на себе и майор М. В., когда в районе Пироговского водохранилища его придержали за руки двое неизвестных в «целлофановых» одеждах. После их обращения к нему прошло оцепенение, настроение поднялось, и М. В. шутя-играя решил взять инициативу на себя, хотя необычная ситуация должна была бы заставить его испугаться.
Вот что М. В. рассказывает дальше:
«В следующий миг я помню себя за столом в помещении куполообразной формы. Было светло, светлые стены — белые, но откуда исходил свет, сказать не могу — никаких лампочек я не заметил. За столом сидели двое, но они представлялись как туман. Часть комнаты напротив меня скрывалась во мраке. Виднелись столики с кнопками и большой экран, как телевизор.
За столом я был озадачен мыслью, как помешать двоим стереть из моей памяти беседу. И мне пришло в голову использовать наш обычай. И я им сказал, что у нас принято такие важные встречи обмывать, то есть отмечать выпивкой. Они поддержали мое предложение и принесли стакан (или стаканы?) с напитком, на вид похожим на лимонад, но солоноватым на вкус. При этом, ставя стакан, я заметил, что стол почти круглой формы и края его чуть поднимаются вверх, как часть сферы большого радиуса выпуклостью вниз. Это я заметил потому, что, поставив стакан, увидел, что он наклонен. Стакан представлял собой подобие крупной мензурки, был уже и выше нашего, но тоже прозрачный.
Я обратил их внимание на то, что в таких случаях мы пьем покрепче. Они заинтересовались, что мы пьем, попросили каким-нибудь способом объяснить вид этого питья. Я попросил у них карандаш и бумагу. Они ответили, чтобы я писал на стене. Немного удивившись, я стал водить пальцем по стене, и на ней отчетливо оставались следы, как на запотевшем стекле или как на черном бархате. Я нарисовал им обычную и структурную формулы спирта. Один из них ответил: „Сейчас мы это сделаем“ — и скрылся в сумраке. Появился со стаканом в руке и дал мне. Я им сказал: „Как же так, такая развитая цивилизация, а таким средством не пользуетесь“. Один из них ответил: „Может быть, если бы мы этим пользовались, то не были бы такой развитой цивилизацией“. Я почувствовал в этом шутку.
Я задал вопрос, почему они с таким уровнем науки и техники не помогут землянам в борьбе со злом. „С каким злом?“ — спросили они. Я ответил: „С нищетой, с фашизмом, с богатыми и так далее“. Они ответили, что если помогут бедным, то через некоторое время по той же причине они должны будут помогать богатым. И так трудно будет, в конечном итоге, разобраться, кому же помогать. Придется или уничтожать всех, или всех оставлять. Лучше пусть жизнь идет на земле своим чередом, и вмешиваться они не думают. Они просто за нами наблюдают.
В какой-то момент из мрака появилась невысокая женщина. Красивая, худощавая, почти плоская. Вытянутое лицо. На голове шапочка, как у пловцов, платье темное, вроде синее. (Кстати, никаких цветных вещей не было в помещении, все выглядело однотонным.) На ушах (в верхней части ушных раковин) прикреплены металлические украшения с кисточками, направленными вверх. У меня мелькнула мысль заиметь такую вещичку в качестве вещественного доказательства, что все было наяву, а не казалось приснившимся. Женщина села рядом со мной почти вплотную. Бюст у нее был не двойной, как у наших женщин, а тройной, одна грудь была еще посередине. Оказавшись вблизи нее, я посмотрел внимательнее и увидел в прорези платья грудь необычного вида, и у меня мелькнула мысль, что они размножаются почкованием, отрезая кусочки от груди. Снаружи каждая грудь была покрыта конусообразной металлической формочкой. Пытаясь реализовать свое намерение заиметь вещественное доказательство, я спросил, что это такое на ее ушах. Женщина ответила, что это гравитационные серьги, они оттягивают уши вверх. Уши действительно казались вытянутыми вверх. Я протянул руку и тронул одну из серег, но женщина поднялась и, как будто обидевшись, скрылась в сумраке».
Игривое, квазиэйфорическое настроение М. В., явно инициированное извне, помешало дальнейшему развитию контакта.
Полная или частичная блокада памяти. Продолжим историю, приключившуюся с М. В. При этом я привожу его рассказ без каких-либо комментариев. Пока.
«Мне показалось, что беседа длилась часа три. Говорили много, но рассказываю только то, что помню. Ведь в конце беседы один из них сказал: „Теперь сотрем все, о чем говорили“ — и подошел к пультам. Далее мне показалось, что он нажимал на кнопки, недовольно отдергивал руку, нажимал снова и опять отдергивал. На экране прыгали импульсы. Я спросил, в чем дело. Он ответил, что обычно после беседы наиболее сильные сигналы поступают из области мозга, которая была затронута содержанием беседы. Эти сильные сигналы они и стирают. Но сейчас сильные сигналы поступают из многих областей мозга, и он не знает, что стирать. И он сказал, что, возможно, он стер то, что не нужно было, и не стер то, что следовало стереть. Поэтому просит, если я буду что-то помнить о сегодняшней встрече, то никому не рассказывать.
В следующее мгновение я оказался примерно в том же месте, где был до встречи с НЛОнавтами. На той же дорожке, там же, под тем же углом было солнце и, как мне показалось, были те же тучки. Такое впечатление, как будто прошло несколько секунд. И все казалось как в глубоком сне.
Я пришел домой и рассказал об этом жене. Она испугалась и попросила об этом никому не рассказывать, иначе определят или в сумасшедший дом, или, учитывая мой служебный статус, даже в тюрьму. Но я, придя на службу, не мог не говорить об этом случае. И в курилке начал рассказывать. Мой рассказ обычно завершался хохотом слушателей и советом никому об этом не рассказывать, так как это слишком необычно для реальности и это, мол, мне как-то показалось».
А теперь приведем некоторые вопросы посредника (П.), который помогал нам (уфологам) в исследовании случая с М. В., и его ответы.
П.: Во что ты был одет и как одежда выглядела после встречи с незнакомцами? Может быть, ты упал от теплового удара и тебе все показалось?
М. В.: На мне были простые брюки и рубашка. Но мне почему-то показалось, что брюки стали более свежими, чистыми, чем до встречи.
П.: Ты напиши обо всем этом очень подробно, просто для себя, а потом можно подумать, что предпринять. Ведь ты начнешь скоро забывать детали.
М. В.: А зачем это записывать и кому это нужно, ведь я не знаю, то ли это было, то ли показалось. Просто будут смеяться.
П.: Ну хорошо, а если я напишу об этом и покажу заинтересованному лицу, ты не будешь иметь ничего против?
М. В.: Нет, пожалуйста, пиши.
П.: Но ты все же напиши, ведь не я участвовал в этих событиях, у меня могут быть искажения, будет передано не твое ощущение, не те детали! Кстати, они опасались, что сотрут то, что не следовало бы. Ты этого не ощущаешь, не забыл ли что- нибудь?
М. В.: Ощущаю, и этому я был сам страшно удивлен. На стенде партийной информации я прочитал, что меня заслушивали на бюро отдела в марте. Я пошел к секретарю и сказал, что этот пункт так и остался невыполненным. Он вытаращил глаза, удивляясь тому, что я это забыл. Но я совершенно этого не помнил. Если бы не протокол, который мне показали члены бюро, то ни за что бы им не поверил. И другое. В отчетном бланке выполнения соцобязательств я увидел, что два пункта выполнены мной. Этого я совершенно не помнил. Но там стоит моя подпись. Я страшно этому удивляюсь. Что еще стерто, я не знаю. (Естественно, то, что им забыто, он может установить только по видимым
