неодушевленная. В «ЮСРММ» обеспокоены самой возможностью, что кому-то в голову взбредет рассматривать роботов как нечто большее. Если в результате прошения Эндрю роботам будет предоставлена свобода, «ЮСРММ» опасается, что роботы отвоюют и другие права для себя, например гражданские права или права
— Чушь. Какая чушь! — вскричала Маленькая Мисс с яростью, достойной ее отца.
— Согласен, — дипломатично заявил Стэнли Файнголд. — Но протесты уже приняты судом. И, кроме этих двух, есть еще и другие. Среди них, между прочим...
— Не надо, — попросила Маленькая Мисс. — Слышать не хочу об остальных. Лучше пойдите и опровергните дурацкие доводы всех этих вместе взятых реакционеров.
— Вы же понимаете, миссис Чарни, я делаю все, что в моих силах, — сказал Файнголд.
Но нельзя сказать, что в голосе адвоката звучала уверенность.
За неделю до суда произошли новые события. Маленькая Мисс позвонила Файнголду и сказала:
— Стэнли, только что мне сообщили, что группа телевизионщиков в понедельник прибудет в дом моего отца для установки оборудования, нужного для судебного слушания.
— Да, конечно, миссис Чарни. Это обычное дело.
— Разве слушание будет происходить в доме моего отца?
— Да, там Эндрю даст свои показания.
— А сам суд?
— Это не совсем суд миссис Чарни.
— Тогда, скажем, остальная часть процесса — где состоится она? В помещении суда, у судьи Крамера?
— Обычно все заинтересованные стороны участвуют в процессе с помощью телевидения. К офису судьи подключаются все каналы.
— И что — никто лично в процессе участия не принимает?
— Редко, миссис Чарни. Чрезвычайно редко.
— Но такое все-таки бывает?
— Как я уже сказал, чрезвычайно редко. В мире все так децентрализовано, такие большие расстояния пролегли между людьми... так что все куда легче делать с помощью электронных средств.
— Но я хочу, чтобы слушание проходило в помещении суда.
Файнголд с любопытством взглянул на нее:
— У вас для этого есть какие-то особые причины, или...
— Да. Я считаю, что судья и Эндрю должны встретиться лицом к лицу, судья должен услышать его подлинный голос, составить собственное мнение о его характере. Я не желаю, чтобы он воспринимал Эндрю как что-то абстрактное, как машину, чей облик и голос доносятся до него по трансляции. И, кроме того, я абсолютно против того, чтобы какие-то команды техников тревожили и выводили из себя моего отца своей возней в его собственном доме для каких-то там передач.
Файнголд кивнул. Он выглядел встревоженным.
— У нас очень мало времени, а чтобы организовать слушание в помещении суда, мне нужно будет направить извещение...
— Так направляйте его.
— Но наши противники будут возражать против лишних затрат и непременно возникающих при этом неудобств.
— Так пусть они остаются дома. Я ни в коем случае не желаю причинять им неудобства, ни за что на свете. Но Эндрю и я должны находиться в зале суда.
— Эндрю и
— Уж не считаете ли вы, что я могу оставаться дома в такой день?
Все так и вышло: соответствующее извещение было направлено в суд, противная сторона поворчала, но убедительного протеста у нее не получилось, так как все еще существовало правило проводить слушания в зале суда — нельзя было принудить кого-либо к участию в процессе через посредство электроники, — и в назначенный день Эндрю и Маленькая Мисс предстали наконец перед судьей Крамером в его офисе в Четвертом округе Регионального суда для давно ожидавшегося разбирательства по делу, которое по чисто техническим причинам называлось «Мартин против Мартина».
Стэнли Файнголд сопровождал их. Зал суда, расположенный в старом, скучном на вид здании, которое могло относиться еще к двадцатому веку, был на самом деле маленькой, очень скромной комнатушкой с простым столом в одном ее конце для судьи и несколькими неудобными стульями для редких посетителей, изъявивших желание лично присутствовать на суде; была еще ниша, в которой находилась электронная аппаратура.
Кроме уже названных лиц, в зале находился сам судья Крамер — неожиданно молодой, с темными волосами и ярким блеском в глазах — и адвокат Джеймс Ван Бюрен, представлявший объединившихся в одну команду противников. Сами же оппоненты предпочли не являться в суд: их участие будет происходить с помощью телевидения. Им не удалось отклонить предложение Файнголда, но совершать путешествие в суд они отказались. Да теперь никто этого обычно не делал. Так что они пренебрегли своим правом лично присутствовать на суде и передоверили его электронике.
Сначала были представлены соображения оппонентов. Все обошлось без малейших сюрпризов.
Оратор от региональной Федерации труда не стал особо останавливаться на перспективе конкуренции между роботами и людьми вокруг рабочих мест в случае, если Эндрю обретет свободу. Он развил тему шире и высокопарнее:
«С того самого исторического момента, когда первобытный человек вытесал из кремня топоры, скребки и свои первые инструменты, человечество осознало, что он представляет собой биологический вид, чей удел — распоряжаться окружающей средой посредством механических приспособлений. Но постепенно, по мере усложнения конструкций наших орудий труда, а соответственно и возрастания их возможностей, мы во многом отказались от собственной самостоятельности — стали зависимы от своих же орудий труда в том смысле, что частично утратили способность справляться с обстоятельствами без их помощи. И мы наконец изобрели инструмент, такой многосторонний, наделенный таким множеством функций, что он, кажется, почти сравнялся разумом с человеком. Я говорю о роботах. Мы, конечно, восхищаемся искусством наших роботехников, аплодируем удивительному разнообразию их продукции. Но сегодня мы столкнулись с новой, пугающей возможностью: мы, по сути дела, создали своих преемников, мы создали машину, которая не сознает себя машиной, она требует, чтобы ее признали автономной личностью с правами и привилегиями человека, и по причине присущих ей технического превосходства, физической выносливости и силы, ее хитроумно устроенного позитронного мозга, ее практически бессмертного тела она могла бы, в случае если ей удастся обрести эти права и привилегии, счесть себя господином человека. Такова ирония судьбы! Создать орудие труда настолько совершенное, что оно берет верх над своим создателем! Быть вытесненными механизмами собственного производства, стать ни к чему не пригодными благодаря им, оказаться выброшенными на свалку эволюции...»
И так далее, и тому подобное — одна звучная банальность за другой.
— Опять этот комплекс Франкенштейна, — с отвращением пробурчала Маленькая Мисс. — Паранойя на тему Голема. Весь набор невежественных страхов выволокли, снова против науки, машин, прогресса...
Но ей пришлось согласиться, что выступление было весьма красноречивым. А Эндрю сидел, смотрел на экран, слушал адвоката Федерации труда, изливавшего поток ужасов с экрана, и удивлялся, как можно подумать, что роботы захотят вытеснить людей, выбросить их на какую-то свалку.
Роботам положено служить. В этом цель их существования. Можно даже сказать, что в этом вся их радость. Но Эндрю заметил, что даже он сам стал сомневаться: по мере того как роботы делаются все больше похожими на людей — порой их даже трудно отличить от людей, — не почувствуют ли себя люди существами второго сорта, поскольку им не дано совершенствоваться, как это делают роботы.
