запасе.
Что бы там ни произошло, сейчас это уже не имело значения. Он вдохнул теплый сладкий воздух, в котором ароматы травы мешались с запахами готовки, и понял, что справится со всем, что судьба сочтет нужным обрушить на него.
Шипение бекона на сковородке не могло полностью заглушить шум от льющейся на кафель воды. Линда была в душе. Омлет почти не требовал от него внимания: сначала бекон, потом яйца, чтобы они впитали запах. Линда всегда ругала его за эту порочную слабость — яйца, жареные в жиру от бекона, — но была не в силах устоять перед готовым блюдом. Злой поступок в доказательство моей любви, шутил он.
Он занес нож над беззащитной луковицей и замер. Из душа донеслось пение. Он не мог пошевелиться, потому что поющий голос принадлежал Меган, и это казалось неправильным, и часть его знала, очень хорошо знала, почему это неправильно, но не желала высказывать свои подозрения вслух. Так что он просто отмел все сомнения. Они не имели значения.
Назад к работе. Он поудобней уложил луковицу и придержал ее, снова занося над доской нож. Затем что-то привлекло его внимание. Он поднес руку к глазам. Сердце тяжело забилось.
На тыльной стороне безымянного пальца, сразу под обручальным кольцом, извивался черный отросток. Пока Делмар смотрел на него, отросток стал длиннее и выпустил два одинаковых ответвления, похожих на глаза улитки. Глаза повернулись к нему. Он ощутил болезненное покалывание где-то под кожей, и на краткий миг чужие образы наполнили его мозг — видение его собственного лица, огромного и чудовищного в своих размерах. Внутренний голос, который всегда успокаивал и предупреждал его, заговорил снова, но сказал только:
— Мы ждем.
Линда перестала петь. Открылась дверь ванной.
— Милый, — позвала жена из душа, — можешь принести мне полотенце?
— Конечно, — ответил он, кладя руку на разделочную доску. — Минутку.
