разговора все они несколько раз смотрели на нее, но ей было все равно. Странно, но ее это совершенно не волновало. Однако триста тысяч ее не устраивало, этого было мало. И она вернула договор.
— Сколько я могу получить помимо этого?
Он явно колебался. Она видела его терзания и вполне отдавала себе отчет в том, что все это из-за нее, но ничуть на сей счет не переживала. Перед ней стоит задача, и она ее выполнит, а до него ей дела нет. Пусть сам разбирается с собственными неприятностями.
Да и зачем ей деньги, если у нее нет права на собственную жизнь?
— Будет намного проще, если мы узнаем, для каких целей вам понадобились такие средства. Я хочу сказать, что получение кредита значительно упростится, если вы, допустим, намереваетесь купить дом или машину.
— Я не собираюсь ничего покупать. Меня вполне устраивает мой БМВ.
Опять рука. Она опять выглядит иначе. И слова, которые Моника произносит, звучат так, как будто их произносит кто-то другой.
— У вас хорошая зарплата… вы врач… ваша платежеспособность не вызывает ни малейших сомнений. И на содержании у вас всего один ребенок.
Он ненадолго задумался.
— Подождите, пожалуйста, я посоветуюсь с коллегой.
Он скрылся за какой-то дверью. Моника посмотрела на только что заполненный документ.
По крайней мере, она не солгала, признав, что обязана содержать Даниэллу.
Всего
Идиот.
Он советовался с женщиной, с которой Моника поздоровалась, когда входила. Это обнадеживало. Она должна была знать о том, какая у Моники безупречная репутация. Ей никогда не начислялись пени, за много лет она ни разу не просрочила оплату какого-нибудь счета. Она была в высшей степени добропорядочным гражданином, в этом никто не мог усомниться. Ее порок никому не видим, поэтому и обвинить ее никто не может, но теперь она твердо решила хоть как-то его компенсировать. Пожертвовать всем, что у нее есть, и подчиниться. Что ей остается делать? Чтобы получить право на существование.
Клерк вернулся. Она заметила это только тогда, когда услышала его голос.
— Исходя из темпов роста вашего накопительного счета, мы можем предоставить вам простой кредит на сумму в двести тысяч крон.
Она снова взяла ручку и быстро сложила цифры. Девятьсот пятьдесят три тысячи пятьсот. Все равно не хватало, но достать больше она пока не может. Пока хватит и этого. По крайней мере, Пернилла сумеет погасить долги. А Моника всегда будет рядом и будет помогать им всем, чем сможет.
— Хорошо. Давайте вексель и на эту сумму.
— На чье имя выписывать?
Она ненадолго задумалась. Налоговая инспекция может проявить интерес.
— На мое.
По мере приближения ей становилось все противнее. На перекрестках она с трудом нажимала на газ. Буквально силой заставила себя проехать через ворота клиники дальше к парковке. Кто-то взял на себя наглость занять ее место, и она со злостью записала номер машины на какой-то квитанции. Надо обязательно выяснить, чья это машина и пристыдить хозяина. Она внезапно поняла, что это доставит ей удовольствие. Она отыграется на другом. На том, кто не прав. Скажет, что только идиот может демонстрировать другим собственное превосходство.
Поставив машину, Моника быстрыми шагами направилась к входу в здание. Высокий красный фасад. Там внутри когда-то находилось ее убежище, смысл ее жизни, теперь же все изменилось. Теперь все, что имело отношение к этому дому, ей только мешало. Вместо того чтобы прийти сюда, ей следовало поехать к Пернилле, проверить, как она себя чувствует. Может быть, ей плохо после выпитого вина. Может быть, ей нужна помощь. Каждый следующий шаг, приближавший Монику к клинике, давался все труднее и труднее, а когда ей все же пришлось взяться за ручку двери, она почувствовала, что не сможет. Хорошо знакомая форма. Рука узнала ее без промедления и попыталась отправить импульс той Монике, которая провела в этом здании столько лет, но эта Моника ни на что больше не реагировала.
Только два человека имели право требовать от нее этого. Только у этих двоих она была в долгу. Больше ни у кого.
Она почувствовала резкий приступ тошноты. Отступила на несколько шагов назад, а потом развернулась и побежала к машине. Закрыв двери изнутри, бросила взгляд на фасад, пытаясь понять, не заметил ли ее кто-нибудь из коллег. Но, так и не осмотрев все окна, включила заднюю передачу и на высокой скорости выехала с парковки, чуть не столкнувшись с парковочным автоматом. Поехала дальше по улице, не снижая скорости, и остановилась у края тротуара, там, где ее никто из своих уже видеть не мог. Вытащила из сумки телефон и быстро набрала буквы СМС-сообщения.
«Беру отпуск за свой счет еще на неделю. С уважением, Моника Л».
Сообщение отправлено.
Звонок раздался ровно спустя минуту. На дисплее отобразился номер директора клиники. Но она снова спрятала телефон. Еще через минуту она услышала сигнал нового сообщения.
Припарковывая машину, она видела Перниллу с Даниэллой на детской площадке. Она заметила их еще издалека, а подъехав, не торопилась выйти — сидела в машине и просто смотрела на них. Ей было хорошо оттого, что она может вот так, оставаясь незамеченной, держать их под наблюдением. Ей казалось, что сейчас она снова уверена в себе — уверена, даже несмотря на то, что Пернилла рядом. Она рядом, но Монике не нужно подчиняться ее настроению, взвешивать каждое слово из страха быть разоблаченной. Ей не хотелось выходить. Она долго следила взглядом за качелями, на которых сидела Даниэлла — вперед- назад, вперед-назад. Время от времени Пернилла раскачивала качели, не позволяяя им остановиться, но смотрела при этом куда-то в пустоту.
Вчерашний ужин. Эти невыносимые слова, которые ей пришлось выслушать, все наверняка было бы проще, если бы они увиделись где-нибудь в другом месте. Там, где присутствие Маттиаса ощущается не так остро. Там, где они могут остаться вдвоем, там, где их робкая дружба может окрепнуть. И она приняла решение. Они должны встретиться дома у Моники. Там, куда Маттиас не имеет доступа.
Она завела машину и снова направилась к центру города.
Проехала мимо антикварной лавки Ольсона. Она заметила их мельком еще утром, и теперь вспомнила. Два исторических полотна в гладких золотых рамах. На первой была карта Швеции эпохи великодержавна, на второй — литография коронации Карла XIV Юхана. Заплатила за них тысячу двести крон и поехала дальше в комиссионный «У Эммы». Там продавалась кустарная керамика, и Моника выбрала несколько предметов, качество исполнения которых не должно было вызвать у Перниллы комплекса неполноценности.
Оставив покупки в прихожей, Моника, не сняв верхнюю одежду, прошла в кабинет и набрала номер. Трубку не снимали. Может, они до сих пор на площадке, в таком случае они слишком долго гуляют. Она видела их больше часа назад, и по какой-то причине ей было неприятно оттого, что они еще не вернулись домой. Повесив трубку, она вышла в прихожую и сняла куртку. Неприятное чувство не исчезало, и в течение ближайшего часа она набирала номер через каждые пять минут. Когда Пернилла наконец ответила, Моника была вне себя от беспокойства.
— Здравствуйте, это Моника, где вы были?
Пернилла не сразу ответила, и Моника успела понять, что вопрос получился жестким. Она произнесла его строгим голосом. Было понятно, что и Пернилла восприняла его именно так.
— На улице. А что?
