зависимое положение.
— Я сказала как есть, что у вас болит поясница.
— А как вы объяснили, что ей нужно прийти ко мне домой?
— Сказала, что вы не любите покидать квартиру.
— Что вы еще сказали?
— Больше ничего.
Но Май-Бритт подозревала, что это не так, что Эллинор просто не хочет признаваться. Она наверняка описывала и ее омерзительное тело, и нежелание идти на контакт, и то, как грубо она может вести себя. Эллинор рассказывала о ней гадости, а та, что их слушала, теперь явится к ней домой и будет прикасаться к ней.
Прикасаться к ней!
Она жалела, что позволила уговорить себя.
У Эллинор, по ее словам, был выходной, поэтому она могла остаться подольше — и Май-Бритт в очередной раз испытала раздражение от ее доброты. Здесь должна быть какая-то причина. У Эллинор должна быть какая-то задняя мысль, иначе она не стала бы всем этим заниматься.
Было без четверти одиннадцать, оставалось всего четверть часа. Пятнадцать невыносимых минут — и пытка начнется.
Май-Бритт ходила по квартире, игнорируя боль в коленях. К тому же сидеть было еще больнее.
— Откуда вы знаете этого врача?
Эллинор сидела по-турецки на диване.
— Я ее не знаю, это знакомая моей мамы. Они познакомились на курсах несколько недель назад.
Эллинор встала, подошла к окну и посмотрела на противоположное крыло дома.
— Помните, я рассказывала вам об автокатастрофе? Май-Бритт собралась ответить, но не успела, потому что в этот момент раздался звонок в дверь. Два коротких сигнала, которые означали, что передышка окончена.
Эллинор посмотрела на нее и сделала несколько шагов, которые их разделяли.
— Все будет хорошо, Май-Бритт. Я побуду у вас пока.
И она протянула руку, намереваясь накрыть ею руку Май-Бритт. Но, чтобы избежать этого, Май-Бритт торопливо отступила назад. Их взгляды на мгновение пересеклись, после чего Эллинор скрылась в прихожей.
Май-Бритт услышала, как открывается дверь. Слышала их голоса, но ее мозг отказывался понимать значение произносимых в прихожей слов. Отказывался признавать, что возможности уйти у нее нет. Комок в горле разрастался, она не хочет. Не хочет! Не хочет снимать с себя одежду и выставлять собственное тело на обозрение чужого человека.
С нее хватит того, что она пережила раньше.
И вот они обе уже в гостиной. Эллинор и врач, которая милостиво согласилась прийти к ней домой. Май-Бритт узнала ее мгновенно. Эту женщину она видела на детской площадке с ребенком, который остался без отца. Это была женщина, которая с бесконечным упорством раскачивала качели. Теперь она стоит у нее в гостиной, улыбается и протягивает ей руку.
— Здравствуйте, Май-Бритт, меня зовут Моника Лундваль.
Май-Бритт смотрела на протянутую руку и растерянно пыталась проглотить ком в горле, который душил ее все сильнее и сильнее, но у нее не получалось. Она почувствовала слезы на щеках и острое желание исчезнуть. Провалиться сквозь землю.
— Май-Бритт?
Ее назвали по имени. Исчезнуть она не могла. Ее окружили в ее же собственной квартире.
— Май-Бритт, вы можете пойти в спальню, а я подожду здесь.
Эллинор. Май-Бритт поняла, что Эллинор подошла к двери в спальню и позвала Сабу.
Она заставила себя войти, за ней зашла врач, и Май-Бритт казалось, что ей наступают на пятки. Потом закрылась дверь. Они остались вдвоем. Она и та, что сейчас начнет ее трогать. Она уже забыла причину, по которой добровольно решила подвергнуться этому испытанию. Не помнила, чего они хотели в результате добиться.
— Для начала покажите, где у вас болит.
Май-Бритт повернулась к ней спиной и сделала то, что ей велели. Ее лицо было мокрым от слез, но она не утирала их, чтобы врач не догадался. В следующую секунду она почувствовала эти руки. Тело как будто окаменело, она зажмурилась, пытаясь спрятаться от происходящего в темноте, но от этого ощущение чужих рук на теле стало только отчетливее. Руки щупали и щипали там, куда она указывала. А она позволяла. И ждала самого страшного. Когда ее попросят раздеться.
— Вот здесь?
Май-Бритт быстро кивнула.
— Вы ощущаете еще какие-нибудь симптомы?
У нее не было сил ответить.
— Я имею в виду повышение температуры. Снижение веса. Вы не замечали в моче кровь?
И только тут она вспомнила, из-за чего они все это устроили. Ей по глупости показалось, что если она позволит себя осмотреть, то все сразу пойдет так, как раньше. Она не будет больше слушать этих воплей Эллинор, ей выпишут какое-нибудь лекарство — и все, дальше этого ее воображение не простиралось. Она так страшилась самого осмотра, что о его последствиях даже не подумала. Стоявшая за ее спиной врач уже догадалась о причине боли — Май-Бритт это поняла, но не знала, нужно ли ей самой знать об этой причине. Потому что в дальнейшем это знание может причинить ей только новые неприятности.
Она позволила себя обмануть.
Рук больше не было.
— Мне нужно осмотреть спину без одежды. Вы можете просто приподнять платье.
Май-Бритт не смела пошевелиться. Руки ощупывали ее бока. Когда она подняла платье, отвращение стало настолько сильным, что ее затошнило. Пальцы перемещались по ее коже повсюду, щупали ее между жировых складок, надавливали, щипали — и в конце концов она не выдержала, у нее начались рвотные позывы. Руки, к ее огромному облегчению, перестали ее трогать, и она поняла, что ее ноги снова скрыты под платьем.
— Эллинор! Эллинор, есть какое-нибудь ведро?
Май-Бритт услышала, как открылась дверь, потом их голоса в глубине квартиры, а в следующее мгновение к ней уже спешила Эллинор с зеленым ведром в руке. На дне его лежала сухая половая тряпка, и, так и не убрав ее, Эллинор держала ведро перед Май-Бритт, но ее не вырвало. Весь вчерашний день она так нервничала, что ничего не ела, и желудок был пуст. Страх медленно отступал в свои тайные щели, высвобождая место рвавшейся наружу злости. Май-Бритт отшвырнула ведро и сердито уставилась на Эллинор, в чьем взгляде впервые читалась неуверенность. Именно Эллинор вынудила ее пережить все это. Эллинор и сама это знала. Май-Бритт видела это по ее глазам. Девчонка только теперь осознала, какому испытанию она ее подвергла.
— Уходи!
— Теперь легче?
— Уходи отсюда, я сказала!
И она снова осталась наедине с врачом. Но страха больше не испытывала. Отныне и впредь она сама будет определять, что позволительно, а что нет.
— Ну и какой у меня диагноз?
Голос снова звучал уверенно, она смотрела доктору прямо в глаза.
— Об этом говорить пока рано. Мне нужно взять анализы.
Май-Бритт выдержала и это. Покорно сидела на стуле, пока ей кололи иглой у сгиба локтя, а потом смотрела, как ее кровь наполняет различные емкости. С ней больше не сделают ничего такого, чего она
