в российском посольстве займет минимум трое суток. Если повезет.
Это невозможно! Немыслимо – я должен быть там сейчас, немедленно!
– У вас, наверное, чрезвычайные обстоятельства? – Татьяна понизила голос, теперь в нем звучало неподдельное участие – наверное, она решила, что у меня в Москве умер близкий родственник.
– Да, – подтвердил я, – самые чрезвычайные.
– Надеюсь, у вас хотя бы есть заграничный паспорт?
– Да.
Заграничный паспорт я заказал, когда собирался в Лондон. Вернувшись из той жуткой поездки, в которой мне ни одной минуты не удалось побыть наедине с городом моей мечты, я положил паспорт в папку к прочим документам.
– Тогда я бы вам посоветовала, – заявила Татьяна, – прямо сейчас подъехать ко мне в агентство с паспортом, и на месте мы что-нибудь придумаем. Всегда есть возможность придумать что-то.
Какая удивительная по свежести мысль!
– Хорошо, – сказал я. – Буду у вас минут через двадцать.
За минувший год Татьяна успела перекрасить волосы – стала блондинкой, хотя прошлым летом была жгучей брюнеткой – и избавиться от старивших ее морщин. Видимо, это было свойство кожи – женщине вряд ли исполнилось сорок, но морщины, появившиеся не вовремя, старили ее лет на десять, если не больше. Должно быть, Татьяна сделала подтяжку кожи – во всяком случае, морщины исчезли.
– Вы замечательно выглядите, – не удержался я от комплимента, подумав почему-то, что похвала повысит мои шансы на приобретение билета.
– Спасибо, – улыбнулась Татьяна. – Вы тоже будто помолодели с прошлого года.
– Вы меня помните? – поразился я.
– Конечно! Вы ездили в Лондон с группой Хазана. Как, остались довольны?
– Очень, – пробормотал я, не желая описывать сейчас мои лондонские мучения.
– Так вам срочно нужно в Россию? – перешла на деловитый тон Татьяна. – Все зависит от того, как быстро удастся получить визу. Я задействую своего человека в Тель-Авиве, он скажет, что у вас чрезвычайные обстоятельства… Они действительно чрезвычайные?
Чего было больше в этом вопросе – стремления помочь или женского любопытства? И еще что-то… Как сказала бы моя знакомая по имени Тамара, большой специалист по оккультным наукам, – в вопросе заключалась скрытая энергетика. Подтекст, который я ощутил и насторожился. Будто шевельнулось нечто в мозгу, и рука потянулась к бумаге, но желание изложить в письменной форме мысль-наставление сразу исчезло, не достигнув той стадии, когда я уже не в состоянии был бы совладать с собственными идеомоторными актами. Если мой предок, или кем он там был на самом деле, собирался мне о чем-то поведать, то он, похоже, передумал, поняв, что обстановка туристического агентства не располагает к демонстрации автоматического письма.
– Чрезвычайные, – кивнул я, и энергетическое давление со стороны Тамары резко ослабло – то ли я пришел в себя, то ли она почувствовала, что переборщила, заставив меня насторожиться.
– Давайте ваш заграничный паспорт, – улыбнулась Татьяна, – я запишу данные и прямо сейчас попробую провентилировать этот вопрос. Вы посидите в кресле, почитайте журналы…
Глупо все это было. У меня не было в запасе трех дней. У меня и трех часов в запасе не было. Мне нужно было быть в Москве сегодня, а лучше всего – сейчас. Почему я сидел и листал журнал, в то время как в Москве моя любимая женщина находилась в смертельной опасности, и каждую минуту с ней могло случиться непоправимое?
И почему, думая об этом, я пользовался словами, которые терпеть не мог в обыденной жизни, полагая их (и не без основания) пошлыми и искажающими суть?
Я сбился в собственных мыслях, представив, что сейчас может происходить в Алининой квартире – дверь, сорванная с петель, участковый, дым в квартире, никто ничего не понимает, а потому паникуют все, но меня не интересовали все, Алину же я не слышал, не видел, не понимал, и потому сам находился на грани паники.
Что еще я мог сделать? Вернуть себе способность перемещаться в пространстве-времени! Мне все равно, как это происходило, я хотел вернуть это умение, а оно не возвращалось, и я поймал себя на мысли, что чем сильнее стремлюсь в Москву, тем больше препятствий возникает на пути. А если заставить себя желать чего-то другого?
Почему мой предок не подсказал мне этой идеи?
Не подсказал? Разве? «Иди, куда ведут, и не оглядывайся назад» И еще: «Ты знаешь все, но боишься того, что знаешь».
Разве я шел, куда ведут? Мне нужно было в Москву. Сейчас. Немедленно. К моей Алине. Я думал только об этом и, похоже, сам себе создавал препятствие.
«Иди, куда ведут». Ну, хорошо. Я вел себя сам. Мое «я», и «я» Алины, соединившиеся в той, второй вселенной, где души управляют телами, где рождается любовь. Разве не я сам перевернул всю мою жизнь в двадцать четыре часа?
Татьяна положила трубку и позвала меня манящим жестом обольстительницы из дешевого тель- авивского массажного кабинета. Или это мне показалось в моем странном состоянии?
– Я обо всем договорилась, – сказала она доверительным тоном. – Кира все сделает, виза будет готова послезавтра, и если вы ее заберете по пути в аэропорт, то послезавтра вечером сможете вылететь в Москву, рейс «Эль-Аля».
– А нельзя ли вылететь сегодня в любую страну, где не нужна виза? – сказал я неожиданно даже для самого себя.
– Но… – от неожиданности брови Татьяны поползли вверх. – Я не понимаю… Вам нужно в Москву?
– В Москву, – согласился я.
– Но если вы полетите, скажем, в Вену, то оттуда вы все равно не сможете попасть в Россию, не оформив визу.
Она действительно думала, что я не понимаю такой простой вещи?
– Да, – кивнул я. – Неважно. В какую европейскую страну я могу вылететь сегодня?
– Куда угодно, – пожала плечами Татьяна, неожиданно потеряв ко мне интерес. Если клиент несет чушь, какой смысл быть с ним любезной и тратить на него время? – Поезжайте в Бен-Гурион, там вылеты каждые десять-двадцать минут. Если вам все равно куда…
– Все равно, – я принял решение, объяснить которое не мог самому себе и, тем более, не собирался объяснять Татьяне. – Спасибо, вы мне очень помогли.
– Я? – поразилась Татьяна. – Чем, простите? Кира уже, вероятно, выехала в российское посольство. Прикажете вернуть ее обратно?
– Да пусть едет, – позволил я. – Виза все равно пригодится.
– А билет?
– И билет тоже, – твердо сказал я. – На послезавтра? Пусть будет послезавтра.
Действительно, откуда я мог знать, что произойдет за два дня? И если мне все-таки понадобится билет в Москву, он уже будет у меня в руках.
– Тогда я приму у вас деньги, оформлю…
Я расплатился кредитной карточкой, подписал бумаги, мы с Татьяной старательно не смотрели друг на друга, будто в наших несостоявшихся отношениях произошел облом, из агентства я вылетел с такой скоростью, что едва не сбил с ног посетителя, которого и рассмотреть не успел – то ли женщина это была, то ли мужчина…
Чтобы собрать вещи (какие вещи? Достаточно бритвы, пары белья и куртки – в Европе и, тем более, в Москве может быть прохладно), мне понадобилось четыре с половиной минуты. Сообщить о своем отъезде Лике я забыл. Предпоследний автобус на Тель-Авив проходил мимо моей остановки через семь минут, и я как раз успел – машину вел тот же водитель, что вчера вез меня в Бен-Гурион. Похоже, и он узнал меня – во всяком случае, кивнул с видом старого знакомого, выдавая билет и отсчитывая сдачу.
Я прошел по салону и сел у окна. Пробегавшие мимо пейзажи мешали сосредоточиться, и я опустил штору. Девушка, сидевшая впереди, оглянулась с недовольным видом, но ничего не сказала.
Автобус покачивало, как лайнер на океанской волне. Впрочем, это было надуманное сравнение. Я
