Первый том собрания сочинений Андерсена начал путь к читателям.303
«Цель настоящего издания, — указывали переводчики, — содействовать установлению среди русской публики более правильного взгляда как на сказки и рассказы Андерсена, в частности, так и на всю его литературную деятельность вообще». В сборник сочинений вошли сказки и истории (154), роман «Импровизатор», книга «Картинки-невидимки», некоторые пьесы, стихотворения, отрывки из путевых очерков Андерсена. Кроме того, Ганзены включили туда автобиографию и переписку датского писателя, а также воспоминания о нем современников. Все это должно было развеять представление об Андерсене как только писателе для детей. Это неоднократно подчеркивали и переводчики, изложившие в обращении к читателям свою точку зрения на творчество Андерсена: «Считать сказки и рассказы исключительно детским чтением — крайне ошибочно. Они тем именно и замечательны, что дают пищу уму, сердцу и воображению читателей всех возрастов. Дети, конечно, главным образом увлекутся самой фабулой, взрослые же поймут и оценят глубину содержания, так как большинство с виду незатейливых сказок и рассказов Андерсена, изложенных то игриво-остроумным, то детски наивным тоном и всегда чрезвычайно образным и в то же время необыкновенно простым, близким к разговорной речи языком, — являются гениальными сатирами, в которых Андерсен четко и остроумно осмеивает разные человеческие слабости».304
Собрание сочинений Андерсена вызвало к себе большой интерес. Об этом свидетельствуют многочисленные журнальные рецензии и внимание к нему передовых русских людей.
Рецензент журнала «Мир божий» находил ценность издания в том, что перевод произведений Андерсена впервые осуществлен непосредственно с датского языка, а не с немецкого, как это делали раньше, и главное место отведено сказкам, тому жанру, в котором у автора не было «ни предшественников, ни преемников».305
Журнал «Русская мысль» находил издание «прекрасным». Его рецензент писал: «Переводчики со своей далеко не легкой задачей справились как нельзя лучше и не просто перевели Андерсена на русский язык, а воспроизвели его для русских читателей, сохранив характерные особенности его гения».306 А. П. Чехов послал в Таганрогскую библиотеку все 4 тома этого издания 24 ноября 1896 г.307 Для Чехова сказки Андерсена стали эталоном высокого искусства, доступного детям, и позволили ему сформулировать один из главных критериев детской литературы. Он причислял сказки датского художника к произведениям подлинно художественной литературы. «Детям надо давать только то, что годится и для взрослых… Андерсен, «Фрегат Паллада», Гоголь охотно читаются детьми, взрослыми тоже».308
Творчество Андерсена высоко ценили многие ученые, деятели русской культуры и особенно писатели, постоянно обращавшиеся к поэтическим образам сказочника. Из письма Андерсена от 12 ноября 1870 г. явствует, что творчество его любил известный общественный деятель, географ П. Н. Батюшков.309 А музыкальный критик и собиратель автографов П. Л. Ваксель сделал в конце XIX в. следующую надпись на принадлежавшем ему автографе, записке Андерсена: «Ханс Кристиан Андерсен, знаменитый датский поэт и рассказчик, сын сапожника. Родился в Оденсе 2 апреля 1805 г., учился в Копенгагене и провел большую часть своей жизни в путешествиях по Европе и Востоку, в путешествиях, которые, наряду с литературными источниками, подсказали ему чудесные сюжеты его произведений.
Но именно в сказках этого писателя его талант проявился во всей своей полноте и оригинальности, которая заключается в полном тонкой, скрытой иронии уме, в чувстве, исполненном скандинавской живости и поистине восточном богатстве воображения».310
Композитор А. Н. Лядов писал: «Талантливей, душевней и поэтичней этих сказок в детской литературе — нет. Я над некоторыми и сейчас готов проливать слезы».311
Писатель В. М. Гаршин использовал художественные образы Андерсена в своей переписке и творчестве. В письме к С. Я. Надсону от 9 ноября 1883 г. он спрашивает: «Зачем Вы делаете из себя андерсеновского «Гадкого утенка»?.. Право, Семен Яковлевич, к Вам он вовсе не идет; позвольте уверить Вас, милостивый государь, что Вы лебедь, самый подлинный лебедь».312 Мотивы андерсеновских сказок встречаются в сказках Гаршина «Сказка о жабе и розе» и «Attalea princeps». Он даже собирался издать свои сказки с надписью: «Великому учителю моему — Гансу Кристиану Андерсену». Влияние Андерсена ощущается и в книге Д. Н. Мамина-Сибиряка «Аленушкины сказки».
Любовь к Андерсену через всю жизнь пронес Л. Н. Толстой. Уже в 50-х годах в его дневнике довольно часто встречается имя Андерсена. 9 июля 1857 г. он отмечает, что читал роман «Импровизатор».313 В 1858 г. записывает: «Андерсен — прелесть»314 и обещает другу и родственнице А. А. Толстой прислать его произведения.315 Тогда же вспоминает сказку «Пятеро из одного стручка», о которой в 1904 г. написал: «Прекрасная сказка Андерсена о горошинах, которые видели весь мир зеленым, пока стручок был зеленым, а потом мир стал желтым…»316 Особое внимание Толстого привлекла также сказка «Новый наряд короля», которую он впервые перевел в 1857 г.: «Перевел сказочку Андерсена, — писал Толстой 1 января 1857 г. — За обедом у Боткина прочел ее, она не понравилась».317 16 (28) февраля он снова возвращается к этому произведению: «Андерсена сказочка о платье. Дело литературы и слова втолковать всем так, чтоб ребенку поверили».318 В 1872 г. писатель переработал «Новый наряд короля» и включил сказку в свою «Азбуку». Между 9 апреля и 8 июля 1907 г., занимаясь «Детским кругом чтения», он вновь обратился к ней.319 А в 1904 г., оценивая современные ему политические события, Толстой вспоминает крылатую фразу из этого произведения: «Люди придумывают себе признаки величия: цари, полководцы, поэты. Но это все ложь. Всякий видит насквозь, что ничего нет и царь — голый».320 Особенно остро прозвучали в этой связи слова великого писателя в 1910 г.: «Революция сделала в нашем русском народе то, что он вдруг увидал несправедливость своего положения. Это — сказка о царе в новом платье. Ребенком, который сказал то, что есть, что царь голый, была революция».321
Современники Толстого вспоминают, что в беседах с ними он часто упоминал имя Андерсена. Несколько раз беседовал он об Андерсене и с Горьким, которому заметил, что в сказках, по его мнению, сильно ощущается одиночество Андерсена: «Он был одинок. Именно поэтому он обращался к детям». Большой интерес представляет другой разговор Толстого с Горьким. Призывая молодого писателя к простоте и правдивости в литературе, он вспоминал слова Андерсена из сказки «Старый дом»: «Да, позолота-то сотрется, свиная кожа остается!»… «Вы все хотите закрасить все пазы и трещины своей краской, — сказал Толстой, когда Горький прочитал ему сцены из пьесы «На дне». — Помните у Андерсена сказано: «Позолота-то сотрется, свиная кожа останется», а у нас мужики говорят: «Все минется, одна правда останется». Лучше не замазывать, а то после вам же худо будет».322
Горький с детства любил произведения Андерсена и никогда не забывал первого знакомства с чудесной сказкой «Соловей», которая, по его словам, сразу взяла всех за сердце. «…В Китае все жители — китайцы, и сам император — китаец» — помню, как приятно удивила меня эта фраза своей простотой, весело улыбающейся музыкой и еще чем-то удивительно хорошим», — писал Горький. Когда мать отняла и спрятала книги Андерсена, то это было для Алеши «горше побоев».323 Любовь к творениям датского сказочника осталась у писателя навсегда. Среди имен великих художников слова всех стран и эпох, отдавших дань сказке, он назвал и Андерсена.324 Говоря о том, какие книги следует давать читать детям младшего возраста, он после сказки Пушкина о рыбаке и рыбке указал: «Андерсена — избранные сказки».325
Сказками Андерсена зачитывался и А. А. Блок, в семье которого существовала давняя традиция
