В кузове повисла тишина, и Кэндзи осторожно прокашлялся.
– Ну вот! Раз будили-таки лейтенанта! Господин лейтенант, вы спите? – Это был голос Вакадзуки.
Кэндзи промолчал.
– Так рассказывать или нет? – с обидой шёпотом спросил он.
– Валяй, нам ехать ещё до утра, а спать нельзя!
– Тогда не подначивай!
– Ладно, не буду!
– Так вот, нанялся Коскэ к Иидзиме слугой, и тот стал обучать его искусству меча! Коскэ был очень честный слуга и со всем рвением служил своему господину. Однажды, когда он ночью обходил с дозором ограду вокруг дома своего господина, а тот в это время был старшим на дежурстве у князя, то увидел, что садовая калитка открыта и рядом с ней стоят чужие гэта. Он стал тихо обыскивать дом и обнаружил, что в покоях служанки кто-то есть. Он прислушался к разговору и узнал, что они – это служанка и её любовник, который к ней тайно пришёл, – задумали убить господина…
Кэндзи слушал знакомую с детства историю, он смотрел её в театре кабуки, пьеса называлась «Пионовый фонарь», он помнил сцену, когда дзоритори Коскэ обнаружил около задней калитки дома своего господина чужую обувь и подслушал служанку и её любовника, и очень переживал, потому что любовник и служанка в свою очередь обнаружили Коскэ и стали его шельмовать перед господином, и даже подстроили так, что обвинили Коскэ в краже у господина ста золотых монет; им очень нужно было, чтобы господин уволил Коскэ или, лучше всего, зарубил его, тогда никто не помешал бы им тайно расправиться с самим господином. Кэндзи слушал, иногда на короткое время он забывался сном, а когда просыпался, то снова слышал рассказ Вакадзуки и тишину, в которой его слушали солдаты.
– Короче говоря, Коскэ понял, что он не сможет доказать правды и своей невиновности и решил, что убьёт неверную служанку и прелюбодея любовника и совершит сэппуку, и тогда он снял со стены старую пику с ржавым наконечником и стал его точить…
– Молодец! – шёпотом сказал старый солдат. – Ты слышал, Хоккайдо-Саппоро, как надо обращаться с оружием, а ты чистишь свою винтовку?
– Снова ты перебиваешь меня! – обиделся Вакадзуки.
– Извини, Вакадзуки, больше не буду, продолжай!
– Так вот, за этим занятием, когда Коскэ натачивал ржавый наконечник, его застал его господин и спросил, мол, что ты делаешь? Коскэ сказал, что точит наконечник пики, на тот случай, если в дом ворвутся разбойники. Это он так соврал господину! А тот ухмыльнулся и говорит: «На что же ты будешь годен, если не сможешь убить человека ржавой пикой? Тем более что ненавистного тебе человека лучше убить именно ржавой пикой – ему больнее, а тебе приятнее…» Так сказал знатный самурай Иидзима, он знал, что Коскэ его кровник и должен его убить, потому что он убил его отца, но об этом не знал сам Коскэ…
Кэндзи вспомнил, что в своё время он тоже удивился такому совету самурая, тем более когда узнал, что за этим последовало.
– Какой мудрый этот господин Иидзима, убить врага ржавой пикой, – снова перебил Вакадзуки старый солдат, – поверженный враг должен мучиться перед смертью…
– Ну вот! Ты снова меня перебил и испортил всё настроение, отдай фляжку, Аидзава!
– Сумимасэн, Вакадзуки-сан! – извинился Аидзава, оказывается, так звали второго старого солдата. – Возьми фляжку, выпей, ты хороший рассказчик, я больше не буду!
– То-то! – сказал Вакадзуки, и Кэндзи услышал, как забулькала водка. – Вот теперь хорошо, теперь я закончу!
– А ты не торопись, нам ещё ехать и ехать. Правильно, Хоккайдо-Саппоро?
Кэндзи не расслышал ответа молодого солдата, но открыл глаза, в этот момент заполоскало полог кузова, и в свете луны он увидел глаза солдата Коскэ, который продолжал сидеть в самом конце скамейки. Он сидел в той же позе и расширенными глазами смотрел куда-то в середину кузова. В его взгляде было столько боли, что Кэндзи стало неудобно оттого, что он подсматривает.
– Господин Иидзима был настоящий самурай, никто не знал, что он замыслил.
– Ну-у!!! – не удержался Аидзава.
– Вот тебе и «ну-у!». Вечером, когда все легли спать, Коскэ спрятался и вдруг увидел, как к покоям служанки приближается какая-то мужская фигура; он выскочил, ударил её пикой и с ужасом обнаружил, что это был его господин!
– Вот это да!!! – выдохнул Аидзава.
– Слушай дальше! А у служанки её любовник уже был, поэтому Коскэ ждал его зря. А господин про них всё знал, он знал, что задумал Коскэ, и ему надо было дать Коскэ, своему кровнику, убить себя, но сделать это так, чтобы потом самого Коскэ не казнили за убийство его же господина. Тогда Иидзима и прикинулся любовником служанки! Коскэ на него напал и смертельно ранил, но у господина уже было написано завещание, по которому Коскэ становился его наследником! Наследником дома Иидзимы! Но только в том случае, если он отомстит прелюбодеям! И раненый Иидзима отослал Коскэ из дома, сам вошёл в покои служанки, этой сволочной бабы, и дал себя убить её любовнику, но прежде сильно ранил его. Хотя и смертельно раненный сам, он, будучи мастером меча школы синкогэ рю, ранил врага.
Вакадзуки замолчал.
Все, кто его слушал, а его слушали все, кто находился в кузове, ждали, что он продолжит, но он молчал. И снова не выдержал Аидзава:
– А зачем всё это?
– Эх, ты, крестьянская твоя башка! Это у нас всё просто, а у них, у самураев, всё по закону…
– Ну?
– Что «ну»? У Иидзимы не было наследника, и он хотел назначить наследником своего преданного слугу Коскэ, он же тоже был из самурайского рода, но тот был его кровником, хотя об этом никто и не знал, но сам-то он знал! Теперь понял?
– Нет! – честно признался Аидзава.
– Я и вижу, что нет! Он дал Коскэ возможность себя ранить и этим совершить кровную месть, но одновременно он отомстил прелюбодеям, хотя раненый прелюбодей со служанкой потом убежали. Все подумали, что Иидзиму на самом деле убил любовник, а такое убийство самурая в его доме – это позор, если оно не будет отомщено, так мне объяснил мой дед, поэтому Коскэ должен был им отомстить и на его могилу принести их отрубленные головы. Тогда он по завещанию Иидзимы и становился законным наследником дома. А отомщённый дом снова восстанавливается в своих правах. Так в конце концов и получилось, и верный Коскэ настиг прелюбодеев, убил их, стал самураем и хозяином дома Иидзимы! Вот так надо служить своему господину, а нам, простым солдатам, – своему императору. Я так думаю! А не то что эти, которым запретили носить по два меча, и они, сопляки, два года назад решили, что император – это их собственность! Слышишь, мидзуноми яро! Эй, Коскэ!..
С каким удовольствием Кэндзи слушал пересказ Вакадзуки старой любимой пьесы, с таким же неудовольствием он услышал его последние слова, это его сильно покоробило, и он не выдержал:
– Господин Вакадзуки, я не слышал, о чём вы только что говорили, но сейчас уже слишком поздно. Если вам не положено спать – назначьте дежурного и определите смены, и не стоит так кричать. Вы меня поняли?
Вакадзуки, ошарашенный неожиданными словами лейтенанта, вскочил, ударился головой о ребро кузова и сказал: «Слушаюсь!»
После этого в машине надолго повисла тишина; было слышно, как на плохой дороге ревёт мотор, а на хорошей – шуршат шины их грузовика. Кэндзи лежал, он не мог заснуть и уже не хотел, потом он привстал на локтях, привыкшими к темноте глазами оглядел попутчиков и увидел, что Вакадзуки спит, уткнувшись головой в сложенные на коленях руки; молодой Хоккайдо-Саппоро повесил голову и держится за стоящую колом «арисаку»; не спал только старый солдат Аидзава, он тоже держался за свою «арисаку», с которой предусмотрительно снял штык.
И Коскэ.
«Ничего, завтра разберёмся, кто в машине старший и что это за привычка пить так много водки! – подумал Кэндзи. – Но Вакадзуки всё-таки молодец, так понимать долг перед императором и так удачно подобрать для этого историю! Только он рассказал её не всю и не до конца».
