Несмотря на перенесенную болезнь, старуха выглядела крепкой и подвижной. Ее острые глаза, беззубый рот и загнутый вверх подбородок оставляли впечатление энергии, редко встречаемой в этом возрасте.
Перед молодым человеком с погонами младшего лейтенанта, недавно окончившим вуз, сидел невыдуманный персонаж одного из его школьных сочинений. Но деньги, принадлежащие даже этой нереальной, гоголевской личности, необходимо было искать.
Первая версия, выдвинутая младшим лейтенантам, исходила из предположения, что подушка взята санитаркой приемного покоя.
Но эта гипотеза рассыпалась на следующий же день, когда сосед бабки, Степанищев, придя по повестке в милицию вместе с молоденькой женою, простодушно объяснил, что подушку он оставил во дворе больницы.
Молодой человек и его жена очень просили младшего лейтенанта отпустить их поскорее, так как у них пропадали билеты в кино. Оба выражали готовность пожертвовать старухе самую лучшую из своих подушек.
И дознаватель, наскоро записав объяснения Степанищева, отпустил его за полчаса до начала сеанса.
Младший лейтенант почему-то поверил Степанищеву.
Оставшись один, дознаватель открыл тумбочку стола, нащупал в углу два небольших свертка с остатками прежних обедов: кусочками затвердевшего сала, высохшей колбасою и горбушкой хлеба, ставшего сухарем, постелил на холодное стекло развернутый чистый бланк протокола допроса, взял из верхнего ящика кустарное подобие финского ножа, вещественное доказательство по одному из давних дел, и сел ужинать.
Когда все кусочки сала и колбасы были съедены, а сухарь изгрызен, младший лейтенант осторожно свернул пакетиком лист, чтобы не рассыпать на пол крошки сухаря, бросил пакет в корзинку, стоявшую в углу, и встал.
Степанищев с женою пошли в кино. А ему нужно было искать деньги бесфамильной старухи.
Он шел по улице, оглушаемый скрипучим писком бесчисленных воробьиных стай, которые устраивались на ночлег в голых ветвях, и уныло думал о том, что шансы найти старухины деньги ничтожны.
Через четверть часа он пришел во двор, где располагалась больница, нашел дворника и стал выспрашивать, не видел ли он у ступенек больницы неделю назад какой-нибудь старой подушки.
Казалось, первым ее должен был увидеть дворник.
Старик, однако, разочаровал младшего лейтенанта. Никакой подушки у ступенек больницы он не видел.
— А где у вас живет комендант?
— Здесь его нет Он в домоуправлении.
Дворник ушел. Младший лейтенант раздумывал, пройти ли ему, пользуясь вечерним часом, по двум- трем подъездам, пока большинство жильцов находилось дома, или отложить обход до завтра, до беседы с комендантом.
Во дворе соседнего с больницей здания, на небольшом ледяном пятачке шумела ватага ребят, гонявших самодельными клюшками какое-то подобие шайбы. Под окнами дома стоял треск от ударяемых друг о друга палок.
«А если спросить у ребят?»
Дознаватель подошел к дворовым хоккеистам. На ледяном пятачке на минуту воцарилась тишина.
Подушка? Разгоряченные лица выражали недоумение. Нет, они подушки не видели.
Через мгновение игра возобновилась с прежним пылом. Дознаватель с интересом следил за тем, как перемещается банка из-под ваксы, заменяющая шайбу.
У одного из мальчишек сломалась клюшка. Он покинул поле боя и, часто дыша, стал привязывать к палке деревянную загогулину.
— Дядя, а вы у маленьких спросите, — радостно вырвалось у него, когда клюшка снова оказалась пригодной к делу. — Они там для своей дворняжки всякие тряпки собирали.
Мальчик бросился в гущу ребят, на лед.
В другом углу двора, у гаража, лепилось сооружение из деревянного ящика. Оно могло быть конурой. Невдалеке бегали двое дошкольников, а за ними, подкидывая лапы и задрав крючком хвост, носился обитатель ящика.
Младший лейтенант подошел к гаражу. Раскрасневшиеся малыши с удивлением стали разглядывать милиционера.
— Это вы сами сделали? Можно посмотреть?
Младший лейтенант нагнулся к конуре, которая представляла собою опрокинутый набок ящик. На месте недостающей стенки было прибито два узких куска фанеры. Между ними оставался промежуток, достаточный для того, чтобы щенок мог пролезть в ящик.
— А у него тут мягко! — воскликнул дознаватель, и сердце его гулко забилось.
Младший лейтенант нагнулся. Он ощутил под рукою угол чего-то, что могло быть только подушкой.
— Вы не около больницы взяли? — проговорил он, извлекая вещь, которая и в самом деле оказалась подушкой.
Мальчики переглянулись.
— Это не мы. Это Вовка.
Через ткань наволочки дознаватель стал прощупывать подушку. Пальцы вдруг ощутили: «Они там!» Он бросил подушку у ног, как будто в ней не было зашито двадцати тысяч выпуска 1961 года, схватил под мышки ближайшего малыша и высоко поднял его вверх.
— Видно Москву?!
Новый хозяин подушки, дворовый щенок, недоуменно задрал голову вверх.
Осторожно опустив мальчика на землю, младший лейтенант огляделся. У крайнего сарая мужчина отчищал снег. Работник милиции позвал его Тот подошел. Младший лейтенант спросил, нельзя ли в его квартире осмотреть вот эту подушку, извлеченную из конуры.
— Почему же? Конечно, можно, — был ответ.
Когда вошли в квартиру, младший лейтенант поймал взгляд спутника, говоривший: «Эту дрянь — и в комнату?»
Молодой человек остановился.
— Давайте здесь.
Хозяин вынес в прихожую ножницы, которые просил дознаватель. Подошла женщина в фартуке.
Потребовалось мгновение, чтобы распороть боковой шов и разрезать верхний слой ваты. Ее оказалось всего три-четыре больших горсти. Вага была простелена тонкими прослойками, между которыми покоились пласты кредиток.
Сенцов захватил пальцами-углы подушки и с силой тряхнул.
Вместе с ватой на пол дождем посыпались яркие кредитные билеты, разлетаясь по прихожей.
Когда эти люди, — муж и жена, — получая зарплату, видели у кассира плотные банковские пачки, перевязанные бумажными ленточками, им все было понятно. Но чтобы деньги, воплощение труда, бессмысленно скапливали в таких количествах, засовывали в грязную тряпку и хранили где-то в конуре — этого они никогда не видели.
Деньги сгребли обратно в подушку, внесли в комнату и долго-долго считали. Порядок требовал, чтобы в документе было указано количество билетов каждой купюры.
Деньги Михевне вернули, когда она через две недели выписалась из больницы. Сыновьям написали, что мать нуждается в уходе, и просили обоих приехать.
Мерзость запустения, царившая в комнате матери, удручила приезжих. Они сгорали от стыда, проходя по коридору мимо соседей. Но то, что им сообщили в милиции, ошарашило сыновей еще более. Каждый из них был согласен забрать старуху к себе, обещая и пальцем не касаться ее денег.
