Воробьи улетели

Ева: Кстати, точно так же как и психология.

Роман: Пожалуй да… Это как две руки человека. Одна из них — философия, другая — психология, и никак не поймешь, кто за кого держится.

Ева: Да и держится ли вообще… (Встает и идет к окну.) Тихий у вас здесь двор. Этим деревьям лет сто, наверное.

Роман (тоже встает и идет к окну): Да, и этому воробью, там на ветке, тоже наверное лет сто двадцать…

Ева поворачивается и быстро садится обратно на диван.

Ева: Я вот скажу тебе сейчас предложение, а ты попробуй представить его себе. Готов?

Роман: Готов.

Ева: Так… У окна стоит старый негр… Не смейся… Я серьезно говорю.

Роман: Не, не. Я не смеюсь, ты что… Всё представил. Старый негр у окна. Класс!

Ева: Теперь представь себе старого англичанина у окна. Представил?

Роман: Так точно!

Ева: Теперь — старый грузин стоит у окна… Ну что?

Роман: Не бойся, вижу! Давай следующего.

Ева: Старый швед стоит у окна.

Роман: Стоит.

Ева: Старый русский стоит у окна… Что?

Роман: Что-то знаешь не стоит. Ну, в том смысле, что какой-то расплывчатый этот старый русский. Я что-то его не совсем представляю.

Ева: Вот именно, у меня тоже самое. Всех могу представить, а старого русского не могу.

Роман: Да, а новый русский сразу как-то в подсознание лезет.

Ева: Я думаю что тут дело просто в определении. Ведь что такое для нас, русских, старый русский — это отец, дедушка, дед, старик, в крайнем случае…

Роман: Муж…

Ева: Тоесть конкретный человек.

Роман: Да, конкретный старый человек.

Роман садится за компьютер. Звонит телефон.

Ева (вскакивая с дивана): Ой, это он!

Роман (с усмешкой): Кто он?

Ева: (Пауза.) Твой друг — Денис.

Роман: Я все-таки думаю, что это твой друг — Виктор. (Снимает трубку и не слушая, протягивает ее Еве.)

Ева (берет трубку.): Да, Ева слушает… Да. Дома. Конечно, сейчас. (Отдает трубку Роману и идет к окну.)

Роман: Привет Денис, сейчас как раз занимаюсь этим делом, тут видишь ли какая штука получается… А, да нет, это просто так… Тут просто вирус… Да какая там… Кто-кто!? Да это жена моего… дальнего родственника… да очень дальнего. Слушай, тут два варианта есть. Или я весь твой почтовый ящик стираю и дело сделано, или я не стираю, но тогда уйдет еще где-то около часа… Хорошо… хорошо…

Появляется табличка:

«Are you sure you want to delete all messages? »

«Yes/No»

Роман: Значит не стираю. Я тебе тогда позвоню как сделаю.

Стрелка выбирает «No»

.

Роман (теперь опять прежний Роман): Пойдем я тебе на кухне окно открою. Покуришь.

Ева (садится обратно на диван): Да не надо что ты, я здесь лучше журнал полистаю.

Роман: Нет, не полистаешь. Ты пойдешь сейчас на кухню курить и чай заваривать. Пошли! Вот пепельница.

Уходят на кухню.

Седьмая сцена

В парке. Мать и Виктор.

Мать (держит телефон около уха): Я не понимаю почему он трубку не берет, может случилось что-нибудь?

Виктор: Да что с ними может случиться. Единственное, что Ева заговорит Романа своими рассказами. Ты даже не представляешь какими теориями Ева может удивлять, она…

Мать: Да, не представляю.

Виктор: Слушай, а я ей сейчас на мобильник позвоню. (Звонит). Может она услышит, тогда я у неё спрошу. Ева, ну как ты… Ну да. Знаешь ты была права тут с двенадцати, так что у нас ещё минут сорок… а там я надеюсь быстро… так что ещё часок — полтора, не больше. Нет, нет. Вы там не скучайте. Хаа, ну, ну. Я тогда тебе позвоню.

Виктор (матери): Я так понимаю они там не скучают.

Мать: Что она сказала, почему Роман трубку не брал?

Виктор: Не знаю. Забыл спросить… Хочешь я ей сейчас перезвоню?

Мать: Не надо. Где мы ждать будем? В твоей машине, или пойдем обратно? Там какое-то кафе было.

Виктор: Нет, давай здесь в парке подождем. Я почему-то так давно не сидел вот так вот, в парке на скамеечке… Тем более погода… весна…

Оба садятся на скамейку.

Виктор: Можно я закурю?

Мать: Нельзя… Я шучу, конечно можно, кури! Я смотрю ты пополнел.

Виктор: Ну слушай… За двадцать то лет… Все мы меняемся… Ты тоже ведь…

Мать: Ну, закончи свою мысль…

Виктор: Какую?

Мать: Что ты хотел о моей внешности сказать?