Свой среди чужих

– В заговоре против Николая я не участвую, – поставил условие я.

– А ты постарел… – каким-то странным голосом сказала Ксения, – раньше ты соображал быстрее. Иногда ты угадывал мои желания раньше, чем я их произносила… и даже тогда, когда я не могла их произнести, потому что была порядочной девушкой.

– Я действительно постарел. И нервы ни к черту, предупреждаю сразу.

– Вижу. Мог бы догадаться, что мне от тебя нужно. Ты был военным и гражданским наместником Персии до опалы, до того, как поставили Андроникова…

– Как он работает, кстати?

– С этим тоже придется разбираться… В свое время. Но сначала о главном. Я хочу, чтобы ты отнял брата у этой.

– Но как? – Ходить надоело… как тигру в клетке. Я сел. Пытаясь ухватиться за что-то, собрать распадающийся на осколки мир.

– Ты скажи мне – как. Ты привел Анахиту в наш дом, – Ксения говорила жестко и безжалостно, – теперь скажи, как ее оттуда вывезти.

Я ничего не ответил. Ксения снова коснулась моей руки… она всегда знала, что и как сделать, чтобы получить нужное.

– Это надо сделать… Я ни в чем не обвиняю тебя… просто это надо сделать. Пока мы не узнаем, откуда она взялась, как она оказалась около Николая, кто она такая, пока не поймем, что она задумала, – мы не сможем ничего сделать. Переворот – не выход, на нас накинутся со всех сторон. В этом мире… пахнет кровью.

– Хорошо, что ты это понимаешь.

– Но если ты не сможешь… начну действовать я.

– Недавно я был в САСШ… ну, ты знаешь. Павел сказал, что ему нужна винтовка… чтобы защитить маму.

Мы оба помолчали…

– Он защищает маму. Я защищаю страну, – безжалостно проговорила Ксения, – я тоже Романова, во мне – кровь Романовых. Отец всегда говорил, что плохо, что я родилась девочкой.

Ксения мысль не продолжила, но было понятно и без слов. Екатерина Вторая была одной из величайших правительниц России. А узурпации престола намерены не допустить слишком многие… и любой ценой.

В свое время так погибла великая Персидская империя. Шах Кавад из династии Сасанидов, приблизив к себе царицу Есфирь из рабынь-иудеек, сначала отдал первого министра Амана и весь дом его, и все имущество его иудеям, а самого Амана и десять сыновей его повесили. Потом Есфирь и приблизившиеся ко двору правители из иудеев в одну ночь уничтожили большую часть персидской знати, которая по преданиям была бела кожей, голубоглаза и светловолоса. Потом, когда одни иудеи разорили данную им страну и скрылись – другие подняли мятеж, возглавив недовольство народа, разграбили персидских купцов и разделили достояние их между собою. Но тут из провинции вернулся третий, младший сын шаха Кавада, царевич Хосров, и вернулся он во главе конного войска из тысяч всадников. Отца он по одним преданиям отстранил от власти, по другим – убил, всю иудейскую знать, первого визиря Маздака, царицу Есфирь и все ее потомство повелел бросить на корм хищным зверям. А потом встал на царствование и первым своим указом повелел перебить всех иудеев в своих владениях, от грудных младенцев и до последних стариков. Приказ монарха был исполнен, но никогда более Персия не достигала былого расцвета, ее лучшие роды, на которых держалось государство, были изведены под корень, народ голоден и озлоблен, а экономика разрушена.

Нет… такого не должно случиться с Россией. Это – не про нас.

– Я…

– Подожди.

В этот момент я окончательно принял решение. Страна или друг… Я выбираю страну.

– Мне для начала нужен один человек. Здесь… и как можно быстрее.

– Кто?

– Генерал Кордава. Кордава Нестор Пантелеймонович.

– Кто он?

– Военный разведчик, генерал-майор, затем генерал-лейтенант. Он возглавлял у меня разведку и контрразведку в Персии.

– Где он сейчас?

– Не знаю. Но его надо найти. У него – концы многих нитей. Он занимался агентурной разведкой, его группа разбирала дела САВАК, те, которые уцелели. Уцелело немного… но кое-что уцелело.

– Я найду его.

– Подожди…

Я вырвал из лежащего на столе блокнота бумажку, карандашом (ручки в «пузыре» не использовались, в ручках великолепно монтируются подслушивающие устройства) черкнул пару строк на фарси.

– Пусть ему отдадут это. Он поймет, что от меня.

– Что это?

– Пара слов. Постороннему человеку они ничего не скажут.

– Хорошо… – Ксения послушно забрала бумажку, – когда ей надо, она может быть очень, очень послушной.

– Где Нико?

– В Швейцарии, я же сказала.

– Кто его охраняет?

– Лейб-гвардия. Больше некому.

Я написал еще одну записку, на сей раз на немецком.

– Аллея Кайзера Вильгельма, двадцать семь. Запомнила?

– Запомнила. Что там?

– Скажешь – лично оберсту Гансу Зиммеру. Он даст тебе людей, хороших людей. Бывшие горные егеря, дивизия «Эдельвейс»[33]. Пусть двое-трое будут не дальше нескольких метров от тебя и от Нико.

– Ты понимаешь, о чем просишь? Если узнают…

– Обязательно узнают. Ты что думала, что можно задумать такое и это не коснется лично тебя? Доверять нельзя никому, мы воюем против русской самодержавной власти! Ты этого еще не поняла?

Оберст Зиммер был моим конкурентом – конкурентом «Трианон ЛТД», но таким конкурентом, который стоит любого друга. Германец до мозга костей, упертый как вол, по его шрамам можно изучать историю Африки. Он не просто немец – а немец, родившийся в Германской Юго-Западной Африке[34], в таких местах, где обычная смерть – милость. У него есть честь… и совершенно нет инстинкта самосохранения. При встрече он может не долго думая дать мне в морду, как и я ему, но если я доверю ему Ксению и Нико – он костьми за них ляжет, потому что именно так его научили в его чертовой германской Африке, про которую он любит петь свои гнусавые, доводящие окружающих до нервного срыва песни.

– Сама тоже не возвращайся… Если станет жарко – я тебе скажу. Варианта два – Южно-Африканская Республика или Аргентина. И там, и там – относительно безопасно.

– И что я там буду делать?

– Изучать местные этносы. И убери от себя этого прыщавого ублюдка Толстого. Он выводит меня из себя.

– Меня же не выводит из себя твоя американка!

– Каждый думает в меру своей испорченности. Этот «граф» – слово «граф» я произнес так, будто имел основания сомневаться в графском достоинстве Толстого, – не просто придворный шаркун. Он на тебя и стучит. Кстати, он многое знает? Судя по его вступлению, да.

– Он знает только то, что должен знать.

– По крайней мере факт нашей встречи он знает, то, что мы спускались в «пузырь», – тоже. Милая, предают всегда в пользу сильных, не забывай. Если он и не предал еще, то не преминет это сделать, как