города…
Вадим не отвечал, потому что вопрос не был задан.
– Как вы относитесь к тому, что могли погибнуть? Погибнуть от рук своих же…
– Помните, что империя делает все, чтобы вас спасти, – процитировал Вадим. В душе у него было полное смятение.
Контр-адмирал как-то странно цикнул зубом, Вадим увидел, что он недоволен.
– Я… не знаю… Виктор Петрович. Я должен… подумать, – сказал он правду.
Контр-адмирал утвердительно кивнул.
– Вот это и в самом деле так. Я бы и сам не знал, как к этому относиться, накладки бывают разные. На моих глазах, еще давно… один лейтенант погиб только из-за того, что другой лейтенант не потрудился исполнить требования по безопасному обращению с оружием. Самое плохое, что они дружили и служили в одном экипаже. Бывает всякое, в том числе и такое.
Зачем он это говорит? Вадим предчувствовал что-то плохое.
– Вы учите английский язык?
Английский язык они учили. Вадиму он давался легко в отличие от совершенно невозможного японского. Японский язык был наказанием для четырех гардемаринов из пяти – для пятого он не был проблемой, потому что тот знал японский с детства.
– Так точно.
– Speak English? – задал вопрос контр-адмирал так, как его было принято задавать в САСШ.
– A little… – небрежно ответил Островский так, как, наверное, ответил бы эмигрант, работающий на пляже спасателем где-нибудь в округе Дейд. Эмигрантов там было полно, а работа спасателя – одна из самых простых. Они ее учили на случай, если придется внедряться.
– Окей. Тогда – we have a situation. – Словами американского военного жаргона контр-адмирал дал понять, что намерен перейти к делу. – Как ты знаешь, один из наших вероятных противников – это Седьмой флот САСШ. Какое-то время мы враждовали с североамериканцами, потом дружили, потом враждовали, потом опять дружили… в общем, сложная ситуация. Быстро меняющаяся. Сейчас у нас что-то наподобие дружбы. И вот, во время одной из встреч между нашим морским министром и их секретарем департамента обороны[52] было достигнуто соглашение об обмене. Это касается не только нашего флота, и не только флота… неважно, в общем. Короче говоря, из Санкт-Петербурга пришла директива на имя командующего флотом. Мы должны подобрать десять морских пехотинцев первого года службы и отправить их в САСШ для прохождения обучения в одном очень хреновом месте. Называется Naval counterterrorism center, его так называли после событий 10/9, чтобы получить нормальное финансирование. На самом деле это центр по подготовке специалистов по безопасности и противодиверсионным мероприятиям. Специфика этого центра – а таких в САСШ несколько – заключается в том, что при его окончании выдается еще и диплом легкого водолаза с правом производить подводные взрывные работы. Интересный способ борьбы с терроризмом – через подводные взрывные работы. Девять человек уже подобрали. Десятым мы предлагаем стать тебе. Добровольно.
Вадим не ответил ни да, ни нет, он пытался понять, в чем проблема, в чем подвох. Потом все-таки понял.
– После этого я не смогу служить здесь, – догадался он.
– Да, гардемарин, служить здесь ты не сможешь, получается, что все твои мечты – прахом, спецназ для тебя закрыт. Но скажу вот что. Если ты согласишься – по возвращении ты должен будешь участвовать в проекте по подготовке нескольких групп по североамериканским методикам. Причем там ты будешь пользоваться правами инструктора, то есть станешь самым молодым инструктором на флоте. Это первое. Дальше – на твой выбор. Первое – ты остаешься служить инструктором, твой потолок[53] в этом случае – примерно капитан. Второе – после того, как ты закончишь свою инструкторскую работу, ты заканчиваешь краткие офицерские курсы, и мы переводим тебя в морскую пехоту, на командную должность. Через пять лет, если не наделаешь глупостей, ты станешь командиром группы безопасности на авианосце. Через семь-восемь – на авианосной группе. Через десять лет получишь полк морской пехоты. Не удивлюсь, если лет через двадцать ты закончишь службу в должности командира амфибийных сил флота и с черными орлами на погонах[54]. Задатки в тебе есть. Но в спецназ тебе дорога закрыта, хотя командовать им ты сможешь. Через двадцать лет и если повезет.
Конечно, неприятно. Но с другой стороны… это еще как посмотреть. Командир группы безопасности на авианосце – должность намного более серьезная, чем кажется. Авианосные соединения Русского Флота бороздят Мировой океан и почти всегда оказываются ближе всего к месту очередного кризиса. А еще чаще бывает, что они оказываются ближе всего к месту кризиса, о котором никто не знает и никогда не узнает. И команда безопасности на авианосце, специалисты по ближнему бою, по абордажному бою, по противодиверсионным мероприятиям – чаще всего и делают так, чтобы о кризисе никто и никогда не узнал.
Так что… смысл отказываться?
– Я согласен… Виктор Петрович.
– Согласен… – Медуза встал из-за стола, прошелся по кабинету. – А ты знаешь хоть, на что соглашаешься?
– На обучение на североамериканских военных курсах, Виктор Петрович…
– На обучение… Так-то оно так, гардемарин. Но тут есть две загвоздки. Первое – североамериканцы никогда не признают, что мы хоть в чем-то лучше их. Такой это народ. Народ чемпионов. Народ лидеров. Это, кстати, не всегда хорошо. Но они будут пытаться сломать тебя, сломать любой ценой. В тот день, когда ты позвонишь в колокол – офицерский состав базы закатит вечеринку и выпьет за глупых русских, которые почему-то решили, что они смогут пройти самую тяжелую и страшную школу легководолазной подготовки в этой части света. Ни один курсант не смирится даже с тем, что в его экипаже русский, а как только ты начнешь давать результаты – в этот день ты станешь врагом для всех. Причем… в североамериканской армии этот курс можно закончить в любое время, прийти на него со службы – то есть ты и остальные будете учиться с людьми на несколько лет старше вас. Вот что вас ждет там – нескончаемые месяцы ада.
Если контр-адмирал хотел припугнуть Островского – возможно, и в самом деле хотел припугнуть, такой боец был нужен в диверсионной службе, – то добился он этим прямо противоположного. Вадим, как и многие другие сибиряки его возраста, был чудовищно упрям, поступал всегда по-своему и терпеть не мог, если кто-то давал ему задачу и называл ее неразрешимой. Если из этой школы люди выходят живыми и с черным беретом – значит, он тоже сможет заполучить этот берет. Нет в нем ничего такого.
– Я хочу окончить эту школу, – четко сказал Вадим.
– Хочешь-то ты хочешь… Проблема номер два – североамериканцы далеко не дураки. И не просто так согласились на этот обмен. С тобой там могут сделать все, что угодно. В числе прочего – промыть мозги. Это очень страшно. Ты должен быть настороже двадцать четыре часа в сутки, ты должен спать вполглаза, видеть то, что происходит у тебя за спиной, взвешивать каждое слово и не доверять никому. В отличие от других курсантов, которые и впрямь новички, только что из учебки морской пехоты, ты идешь к ним из спецназа. Это накладывает на тебя двойную ответственность. Первое – ты не должен выкладываться на все сто. Выполняй нормативы и все, даже если можешь вдвое быстрее или втрое больше. Они не должны понимать наш истинный уровень подготовки – а мы должны понять, чего достигли они. К чему они готовятся и к чему они готовы. Второе – ты не должен сказать ничего лишнего. Понял?
– Так точно, только… я ведь и не знаю ничего лишнего.
Контр-адмирал улыбнулся:
– Знаешь. Ты сам не знаешь, что ты знаешь, есть такая присказка. В опытных руках любой обрывок информации превращается в… ладно. Я не должен тебе этого говорить, но я тебе это скажу. Седьмым американским флотом командует вице-адмирал Рудольф Барб по прозвищу Барби – только не вздумай напоминать ему это прозвище, если встретишь, у командующего флотом не может быть прозвища Барби. Но есть еще один парень, последняя известная должность контр-адмирал, он командует специальными силами, действующими… южнее континентальных САСШ. Его имя Билл Рэндольф, контр-адмирал Билл Рэндольф. Так вот – это и есть твой последний шанс. Ты можешь назвать его имя и сказать «Браво два нуля». И можешь назвать мое имя – но только при личной встрече и только ему. Если это тебе не поможет,
