лишь о той, которой еще не добился, а обо всех тех, кто уже по-пал в твою коллекцию, ты и не вспоминаешь.
— Видимо, это — время,— ответил Вилли, глаза которого вдруг сделались печальны.
— Это — ненасытность,— возразила фру Белла.
Лакей доложил, что экипаж барышень Хаух прибыл.
— Как, уже? — сказала фрекен Оттилия, и две сестрицы приступили к церемонии прощания с целой се-рией легких поклонов.
Фру фон Хан стояла между чиновником и господином Майером:
— Значит, и сегодня мы так ни к чему и не пришли.
А уж на тебя, кузен Сайер, ни в чем нельзя положиться.
Чиновник ответил, рассматривая свои ногти:
— Человек в моем положении, Тереза, никогда не переходит известных границ.
Фру фон Хан усмехнулась:
— А вы, Майер, боюсь, не дождетесь вашего наследства. Потому что — теперь-то уж я могу вам это сказать— она попросту распродает все ценные вещи.
Господин адвокат Майер раскрыл рот:
— Что вы говорите?
— Я говорю,— ответила фру,— что она распродаст все до последней нитки. Вы что же, не видели, что мы на фаянсе ели?
— Да, да, сударыня, теперь я тоже припоминаю,— сказал господин Майер с видом человека, у которого мысли вдруг закружились в вальсе.— Но зачем же.., зачем? — продолжал он, мотая головой.— Зачем ей это делать?
— Чтобы ничего после себя не оставить, Майер! — ответила фру фон Хан — два страусовых пера в ее наколке развевались, как флаги.
— Странно... фру Маддерсон говорила мне то же самое. Да, да,— сказал адвокат, и лучик восхищения скользнул по его оторопелому лицу,— это женский инстинкт, я называю это женский инстинкт... Но, с другой стороны, давайте рассмотрим обстоятельства,— продолжал он уже иным тоном.— Каким образом она могла бы это делать? Не может же она сама...
— Это, конечно, тот блондин, что вечно здесь околачивается,— встряла фрекен Эмилия,— он ей все устраивает.
— Кто? — спросил отец.
— Какой блондин? — спросила фру фон Хан.
— Я его не знаю. Но видела много раз, и со свертками — здесь, у нее на лестнице.
— Но каким образом, Эмилия?
— А я,— сказала фрекен Эмилия,— время от времени забегаю сюда в подворотню ботинок застегнуть.
Господин Майер бросил взгляд на свою дочь.
— Да, но раз доктор не соглашается...— сказал он. — На нем свет клином не сошелся,— возразила фру , фон Хан.— Специалисты, по счастью, более сведущи...
хотя они и обойдутся дороже.
Чиновник заметил, по-прежнему глядя на свои ногти:
— Конечно, Тереза права — в принципе.
Господин Майер, все еще с видом человека, у которого мухи в голове ползают, ответил:
— Что ж, тогда остается одно — лечебница. Придется, видимо, предпринять необходимые шаги, как ни огорчительно это для нас всех.
И тут он резво обернулся к адвокату Скоу, шагавшему мимо, и сердечным тоном сказал:
— Нам с вами, коллега, за сегодняшний вечер так мало удалось поговорить.
И он хлопнул коллегу по плечу своею скрюченной правой рукой.
— Как он выглядел? — полушепотом спросила фрекен Августа фон Хан у фрекен Эмилии.
— Кто?
— Ну этот, кого ты на лестнице-то видела, блондин.
Фрекен Эмилия описала его.
— Тогда я его знаю,— сказала фрекен фон Хан,— наверное, на улице встречала.
— Знаешь? — У фрекен Эмилии вырвался короткий смешок.— Я, право же, в этом не сомневалась. У тебя наметанный глаз — по этой части.
Барышни Хаух, распрощавшись со всеми, обняли фрекен Сайер.
— Да, Виктория, господи, чуть не забыла. Твое покрывало, ну то, что цветами — мыс сестрой хотели его допросить, снять узор. Старинные узоры, знаешь ли,
опять в моду входят.
— А что брали в тот раз, вы мне отдали? — спросила фрекен Сайер.— Ладно, пусть Хольм вам его достанет.
Барышни Хаух отбыли.
— Хм, очень трогательно,— сказала фрекен Сайер, когда дверь за ними затворилась,— Минна никогда не устанет украшать девическое гнездышко Оттилии. Августа,— добавила она громче,— ты видела, какой у сестриц Хаух новый работник? Отменного телосложения! Они из гусар его взяли.
Господин Скоу, все еще беседовавший с господином Майером, который дошел наконец до «опеки», сказал:
— Мне-то от этого ни тепло, ни холодно. Такие дела — не для меня.
— Я всегда так и думал,— сказал господин Майер,— и опекуны ведь могут назначаться властями.
Фру фон Хан подсела к фрекен Сайер и стала расспрашивать, где она покупает дичь, ведь такой зайчатиной ни у кого не угостишься.
— У тебя, Тереза, тоже всегда чудесные соуса,— сказала фрекен Сайер.
— Боже мой, Виктория, да разве сравнить с твоими.
В соседней гостиной фру Лунд и фрекен Майер снова изучали билетики из хлопушек, то и дело прерывая чтение слегка нервическим смехом.
Вильям Аск и Вилли сидели напротив на диване.
— И охота же сюда приходить,— сказал Вилли,— смотреть, как эти воробьи клюют свой сухарь. Если б еще десятка-другая за это перепала, чтобы хотя поужинать согласно своему званию — так и того нет.
Писатель устало улыбнулся.
— Это я вам охотно презентую.— И он вынул из жилетного кармана две ассигнации.
— Вообще говоря, как-то неловко,— сказал Вилли, засовывая их своею унизанной кольцами рукой в карман фрака.— Но дома тоже невозможно оставаться.
— Отчего же?
— Да ну, бывает, останешься — так впору лечь да завыть.
Когда Вильям поднял голову и взглянул на него, Вилли добавил — и лицо его вдруг покрылось всеми морщинами, которые должны были его избороздить в последующие тридцать лет:
— Правда! ну что, понимаешь ли, за жизнь?
Статский советник, который сидел целый час в ка-чалке, усердно штудируя «Берлинске», прошел мимо них.
— Почему вы, собственно, ничего не хотите, молодой человек? — спросил он у Вилли.
— А чего же хотите? — ответил Вилли.
— Быть звеном в общественном механизме,— сказал статский советник.— Да, молодой друг мой, но этому-то молодость и противится.
Доктор подошел проститься к фрекен Сайер, все еще сидевшей в обществе фру фон Хан.
— Что-то у нашего советника усталые глаза,— сказала фру.
— Возможно,— ответил статский советник,— однако, фру, глаза еще видят, а уши слышат.
— Прощайте, фрекен Сайер,— и доктор поклонился,— как бы там ни было, берегу и охраняю вас покамест я.
Фру фон Хан на мгновение сильно побледнела, но сказала с чувством:
