Он не повернулся ко мне, и я не сдвинулась с места. Я понятия не имела, что делать в подобной ситуации.
Наконец он повернулся.
Я стояла с широко разинутым ртом.
— О, ну не смотри так на меня. Ведь поэтому-то мы в этом бизнесе на первом месте. Это тонкости нашей работы. Фактически, это наш главный козырь.
Я наклонилась и руками обхватила колени.
— Никто никогда не узнает. Я вовсе не собираюсь продать кому-нибудь ролик или что-нибудь в этом роде. Фильм останется мне. Это моя частная собственность.
Я попятилась к двери
— Ну, Лила. Ты написала сценарий. Я дал тебе полную свободу, и это написала ты. Сама выбрала такое платье из лайкры. И то, как она крутится на сцене. Эту проклятую штуку написала ты. Разве это не та реакция, на которую ты рассчитывала?
У меня было тошнотворное чувство, что именно я ответственна за это мерзкое порно-шоу с участием ребенка.
— Я выйду на минутку. Коди приглядит.
— Мы почти закончили. Ты точно не хочешь поехать обратно на моей служебной машине?
— Все в порядке.
Он отвернулся к экрану:
— Думаешь, она придет на вечеринку в честь окончания съемок на следующей неделе?
Я пробкой вылетела из студии. Даже не потрудилась сказать Коди, что ухожу. Пробежала через походную кухоньку. Я знала, что никогда не смогу выкинуть из памяти эту картинку. Отныне каждый раз, увидев на Таймс-сквер лицо этой модели на гигантских рекламных плакатах, я одновременно буду видеть и Джофа Каунсила, пыхтящего и пускающего слюни перед экраном.
На Л-поезде я вернулась обратно в Манхэттен, целый час мучаясь чувством вины. Почему в жизни всегда полно таких гадостей, ведь предполагается, что все будет иначе, а результат всегда один и тот же. Интересно, у всех так или только у меня?
Я вышла из метро и направилась прямо к моему любимому бару на Первой авеню. Я была к нему уже на пол-пути, где-то между Двенадцатой и Тринадцатой улицами, и вдруг застыла на месте. Прямо между испанским винным погребком и японским баром я увидела его. Одно из самых необычных растений стояло в окне старой прачечной. Кроваво-красные листья и ярко-желтые цветки сверкали в свете уличных фонарей. Они сразу же приковывали взгляд. Я подошла к окну вплотную, почти прильнула лицом к поцарапанному жирному стеклу и узнала растение из брошюры Эксли. Я была уверена, что это тропическое растение и что оно очень, очень редкое.
Огненный папоротник
(Кислица копеечнолистная, или
Oxalis hedysaroides rubra)
Я открыла дверь и сразу наступила на что-то мягкое и хлюпающее. Это был мох, бархатисто-гладкий, застлавший пол прачечной неровными холмиками изумрудно-зеленого цвета. Я поскользнулась в своих серебряных балетках, и мои ступни погрузились в пол.
У меня было сильное желание лечь на пол, но я его поборола, глубоко вздохнула, ощутив смешанный запах стиральных порошков и отбеливателя, от которых у меня прояснилось в голове.
Я прошлась по холлу сначала на цыпочках, чтобы не повредить мох, а потом наступая всей стопой, придавливая его и ощущая, как он пружинит под сводом подошвы, словно настоящая ортопедическая стелька. Косточки с наслаждением распрямлялись и разминались после целого дня в туфлях.
Густые стебли росли квадратными куртинами, аккуратно подстриженные вровень с верхними крышками мощных стиральных машин и сушек. Головки ярких цветков на длинных тонких стеблях виднелись среди них. Там были и красные маки, и пурпурные колокольчики, и ярко-желтые ромашки. Прачечная напоминала луг. Или поляну в лесу.
По всей прачечной самообслуживания между блоками флуоресцентных светильников к потолку были подвешены горшки с растениями. Ярко окрашенные цветы высовывались из горшков и склонялись на лавки и столы для упаковки. Горшки висели на тонкой, невидимой глазу леске, и потому казалось, что цветы парят в воздухе.
Прачечная была похожа на джунгли, где были случайно расставлены стиральные машины. Или, может быть, прачечную, которую поглотили джунгли. Все здесь так перепуталось: машины и растения, что трудно было сказать, с чего все началось. Серая кошка дремала в траве на крышке сушки. Я несколько растерялась и села на белую лавку. Бабочка опустилась мне на руку. Ее бирюзовые крылышки ярко сверкали на моей серебристой шали.
— Если приглядитесь внимательней, заметите еще много разных существ, — донесся мужской голос из глубины прачечной. — Бабочек, да, и птичек, и мотыльков тоже. Они помогают опылять мои растения.
Мне было не видно, кто говорил, но голос был низкий, спокойный, хотя и несколько скрипучий.
— Берегитесь пчел. У некоторых аллергия на их укусы.
Я стояла на цыпочках, ноги были мокрыми от мха,
и между цветами пыталась разглядеть говорящего.
— Вам нравятся мои цветы?
— Они великолепны.
— Так и есть. — Мужчина, пройдя между двумя огромными пальмовыми листьями, приблизился ко мне.
Он был не меньше шести футов ростом и весил явно больше двухсот фунтов. Не могу сказать, сколько ему было лет. Может, пятьдесят, а может, и семьдесят. В зеленых рабочих штанах, зеленой майке и маленьких круглых желтых солнечных очках а-ля Джон Леннон, он и сам-то напоминал растение. Некое экзотическое дерево.
— Я — Армандо. К вашим услугам.
— Нет, нет, спасибо. Я зашла только на минутку. У меня и вещей-то для стирки нет. Я стираю дома. Не люблю, когда чужие руки дотрагиваются до моей одежды. Видите, — сказала я, оглядываясь, — я даже без сумки.
Кошка на сушке пронзительно замяукала, как это бывает с ними в брачный период, и прыгнула мне на колени. Я встала и попыталась сбросить ее, но та вцепилась когтями в мое платье.
— Дон, слезь с молодой леди. — Армандо взял кошку под белый животик и осторожно отцепил от платья. — Ваш танец выглядел необыкновенно сексуально. Неудивительно, что моя кошка прыгнула на вас.
Как только я услышала слою «секс», я попятилась к двери. Для одного дня секса было более чем достаточно.
— Почему вы оказались в прачечной разодетая и без вещей для стирки? — спросил он прежде, чем я успела выскользнуть за дверь.
Я показала на растение на окне, и он, казалось, расслабился.
— А, крошка огненный папоротник. Это он, дьяволенок, заманил вас ко мне.
Я взялась за дверную ручку.
