— Ага! — воскликнул Морсби с явным облегчением. — Это, по крайней мере, дает нам мотив. Спасибо, доктор.
Глава 3
Радиограмма от Джеймса Стейплза была передана старшему инспектору Морсби в тот же день. Мистер Стейплз дал адрес своей сестры: школа для девочек в Беркшире, — и Морсби послал сыщика, занимавшегося пропавшими женщинами, на встречу с ней. Скажем сразу: сыщик нашел молодую мисс Стейплз живой и здоровой, на хорошем счету в школе, где та работала личным секретарем директрисы. Оказалось, что она вместе с двумя другими учительницами весь прошлый август была за границей, что тетю едва знала и вообще никак не может пролить хоть какой-нибудь свет на это дело. На том надежды Морсби и рухнули.
Нельзя сказать, чтобы он серьезно расстроился. Скотленд-Ярду доводится столько раз идти по ложному следу, прежде чем обнаружится верный, и последнее больше поднимает настроение, чем первое разочаровывает.
В данном же конкретном случае Морсби все-таки не мог отделаться от мысли, что ложных следов в этом деле будет гораздо больше обычного, а указаний на единственно верный — намного меньше. Помимо того, что убитая женщина была беременной, отчет патологоанатома по вскрытии трупа не прибавил ничего нового. Поиски мешка с цементом тоже ничего не дали: после огромной работы не было выявлено ни одного подозрительного мешка, а все проданные партии мешков были записаны и по всем были даны отчеты.
Никоим образом не помогли следствию и перчатки. Их производителей нашли быстро, но модель оказалась стандартной. Они стоили не дешево, но в то же время и не дорого, и таких перчаток были сотни. Искать покупателя каждой пары было немыслимо.
Джеймс Стейплз оказался также непричастным к делу. Он сразу же явился в Скотленд-Ярд по прибытии в Англию, Морсби долго расспрашивал его, но не извлек из разговора ни капли ценной информации. Молодой человек заглянул в погреб лишь после смерти тети. Просмотрев завещание, он продал все вещи в доме небольшой фирме торговцев мебелью. Ничего интересного он поведать не смог. К тому же у него было неколебимое алиби на июль, август и сентябрь: на английский берег в эти месяцы его нога не ступала.
Больше времени ушло на тщательную проверку этого алиби, и еще больше на расспросы мебельных торговцев, но те ничего не заподозрили.
Тем временем понемногу разрабатывались и другие направления. Колоссальных трудов стоило найти всех знакомых и друзей мисс Стейплз. Все были опрошены о месте их пребывания в последние три недели августа. Иногда их ответы, например мистера Коттингтона (к возмущению этого джентльмена, если к нему применимо такое слово), тщательнейшим образом проверялись. В результате было установлено, что полдюжины людей, в основном с Бернтоук-роуд, могли совершить это преступление, но ни одной улики найдено не было.
Как-то старшему инспектору Морсби передали короткую записку из кабинета старшего офицера: 'Причина смерти мисс Стейплз?'. Морсби понял задание, просмотрел свидетельство о смерти мисс Стейплз и спросил врача, ее лечившего. Ответ однако был однозначный: мисс Стейплз Умерла естественной смертью.
Через три недели дело обсуждалось на еженедельном совещании, и Морсби пришлось признать, что оно не сдвинулось с мертвой точки, хотя им постоянно занимались трое или четверо полицейских.
Наконец, старшего инспектора вызвал помощник комиссара полиции из Министерства внутренних дел.
В кабинете кроме него самого сидел мистер Грин, и оба были сумрачны. Морсби считал, что сделал все, доступное смертному, и такая атмосфера настроила его на оборонительный лад. Садясь на указанный помощником комиссара полиции стул, он сердито подумал: старшим всегда мало того, что их подчиненные инспектора делают все что в силах смертного, им нужно еще больше.
Перед помощником комиссара лежало досье дела, и он отвлеченно листал страницы, пока Морсби пересказывал, какими приемами пользовался для раскрытия этого преступления.
— А вы что скажете, старший офицер? — вопросил он, когда Морсби закончил.
— Я скажу, сэр, что они слишком увлеклись версией связи трагедии с мисс Стейплз. Морсби сейчас повторил, что придерживается мнения, якобы убийство совершил некто, лично знакомый со старой мисс Стейплз, поскольку пользовался ключом от ее двери. Но ведь это не доказано.
— Либо, как он полагает, с мисс Стейплз была знакома жертва, — добавил помощник комиссара.
— Да, сэр, я так думал, — вставил Морсби, — но мы проверили, насколько это было в наших силах, каждую женщину в возрасте от восемнадцати до сорока лет, с которыми могла быть знакома мисс Стейплз, и никто из них в розыске не находится.
— А поточнее вы не можете назвать возрастные рамки? — довольно резко спросил помощник комиссара.
— Все, что мог сообщить врач, выглядит так: тело взрослой женщины, без признаков артрита, характерных для пожилых людей. Он обозначил возрастные рамки между двадцатью двумя и тридцатью годами, но оговорился, что рамки нежесткие.
— Гм, — задумался помощник комиссара.
— Я думаю, сэр, — вступил мистер Грин, неуклонно возвращая беседу в первоначальное русло, — что мы не можем сказать наверняка, были ли убийца или жертва известны мисс Стейплз, а раз все запросы по этой линии зашли в тупик, нужно заняться установлением личности женщины Как с самого начала сказал Морсби, установление ее личности позволит нам на сто процентов справиться с делом.
— Но он говорит, что личность установить не может, ведь так, Морсби?
— Так, сэр. Инспектор Фокс и сержант Эффорд проштудировали списки пропавших женщин и девушек не только за прошлый год, но и за половину позапрошлого.
— А вы не думаете, что они могли ее упустить?
— Нет, сэр. Они очень внимательны. Каждую женщину, находящуюся в розыске, сравнивали по описанию внешности с убитой, и опрашивали всех их родственников. В каждом случае находилось какое- либо веское различие. Я сам проверял все их данные.
— А запросы через газеты не помогли?
Морсби вздохнул, вспомнив всю титаническую работу, проведенную в связи с этими запросами, но ограничился лишь кратким ответом:
— Нисколько, сэр.
Сыщики разочарованно замолчали. Тишину прервал старший офицер полиции Грин. Он просто сказал:
— Личность этой женщины необходимо установить, Морсби.
Морсби ничего не сказал — о чем можно было говорить?
Тем не менее старший офицер и помощник комиссара говорили, и говорили довольно долго. Когда через полчаса Морсби наконец отпустили, начальники так ни до чего и не договорились. Грин лишь повторял: личность женщины должна быть установлена.
В свой кабинет главный инспектор вернулся расстроенный. Нет, не тем, что его положение зависит от успешного раскрытия преступлений, как намекнули ему, а тем, что от них, вышестоящих, зависит, как к нему будут относиться. Это было ясно как день. То, что за последние несколько лет накопилось слишком много нераскрытых убийств, висит грузом на помощнике комиссара. Газеты взяли моду перечислять их в связи с каждым новым убийством, без комментариев, но с явным намеком: это дело привлекло повышенное внимание общественности, следовательно, его необходимо раскрыть. Начальники не пытались скрыть, что требуют от Морсби невозможного, но тем не менее требовали.
Положив голову на руки, сжатые в кулаки, старший инспектор изо всех сил скрипел мозгами в поисках способа установить личность совершенно не опознаваемого трупа. Только через час его осенила
