или поздно — неминуемо ведет к абсолютному перенаселению, и оно в свою очередь подрывает эту неподвижность. При огромном консерватизме первобытной общественной психологии прогресс техники почти всегда сильно опаздывал по сравнению с численным прогрессом населения, и недостаток в жизненных средствах являлся, вообще говоря, хроническим.
II. Авторитарная родовая община
1. Зарождение земледелия и скотоводства
Сила абсолютного перенаселения заставляла первобытных людей совершенствовать мало-по-малу орудия и приемы первобытно-охотничьего производства; и она же с течением времени заставила их выйти из пределов этого производства и перейти к новым способам борьбы за жизнь, таким способам, которые в значительной степени устраняют зависимость человеческого существования от стихийных капризов внешней природы.
Земледелие и скотоводство возникали в различных странах, повидимому, самостоятельно, и вначале по отдельности одно от другого, в зависимости от местных природных условий.
Открытие земледелия с наибольшей вероятностью можно представить себе, как результат целого ряда «случайных» фактов, которые необходимо должны были от времени до времени повторяться. Нечаянно просыпавши собранные в запас зерна дико растущих хлебных растений, человек через несколько месяцев находил на том же самом месте выросшие колосья. Тысячи раз это должно было оставаться непонятным; но рано или поздно связь двух явлений установилась в уме дикаря, и необходимость породила мысль воспользоваться этой связью. Открытие всего скорее могло быть сделано женщинами, которые из-за детей вели менее бродячую жизнь, чем охотник-мужчина, и больше занимались собиранием плодов и зерен[3].
Первобытное земледелие очень мало похоже на современное по грубости и ненадежности своих приемов. Соха, напр., представляет из себя довольно позднее изобретение; еще в сравнительно недавние, далеко не первобытные времена операция паханья выполнялась помощью дерева, очищенного от всех сучьев, кроме одного, который был заострен на конце и который проводил борозду, когда дерево тащили по полю; самым же ранним орудием земледелия была заостренная палка, с помощью которой делали ямки для зерен. С подобного рода обработкой земли мы сталкиваемся еще в настоящее время в южной Африке, именно в Анголе, где довольно сильно распространено возделывание одного хлебного растения, носящего название маниока. Вскапывая заостренной палкой землю, женщины сажают туда стебли маниока, которые в продолжение нескольких лет дают обильный урожай. О более совершенных способах обработки земли на первой ступени развития земледелия говорить, конечно, не приходится. Столь распространенное среди славян хлебопашество тоже, надо думать, первоначально велось теми приемами, которые употребляют по сие время ангольские женщины: недаром самое слово «соха» означает в некоторых славянских наречиях попросту палку или жердь.
Что касается скотоводства, то оно произошло, по всей вероятности, из приручения зверей для забавы. И теперь еще многие дикари, бродячие охотники, стоящие на самой низкой степени развития и не имеющие никакого понятия о настоящем скотоводстве, приручают не мало диких животных, из которых не извлекают никакой материальной пользы, и которые служат для них скорее даже обузою. В дальнейшем, конечно, выяснилась полезность некоторых из этих животных, и их приручение применялось уже систематически.
Подобно земледелию, скотоводство дало людям известную обеспеченность существования и, освободив некоторую долю человеческих сил, облегчило тем дальнейшее развитие. Первобытные формы земледелия и скотоводства даже в отдельности повышали в 3–4 раза предельную величину населения страны (при средних условиях умеренного пояса — человек до 70 на квадратную милю).
Земледелие на первых порах своего развития мало изменяет бродячий образ жизни диких племен: оно играет тогда роль дополнения к охоте, и родовая группа, подчиняясь потребностям охоты, обыкновенно продолжает переходить с одного места на другое, оставаясь на каждом месте не дольше, чем требуется для посева, созревания хлеба и жатвы. Что касается скотоводства, то оно вначале даже необходимо ведет к кочевой жизни: для скота нужны пастбища, их приходится менять, когда они истощаются.
С течением времени рост, населения заставлял людей перейти к соединению земледелия со скотоводством и к оседлой жизни. Это давало возможность усовершенствовать земледельческие орудия и применять к земледелию силу животных. Возрастание производительности труда еще раза в три повышало наибольшую плотность населения (в среднем климате — человек до 200 на квадратную милю). Существование человека с тех пор является сравнительно обеспеченным. Ему уже не приходится подобно первобытному человеку затрачивать все свое рабочее время на добывание средств, необходимых для непосредственного поддержания жизни. Труд земледельца и скотовода становится более производительным: в определенный промежуток времени он начинает давать все большее и большее количество продуктов. У людей тогда появляется свободное время, которое они могут затрачивать на улучшение средств производства и техники вообще. Вместе с тем создаются такие условия, когда часть членов общины освобождаются от физического труда. Средства существования доставляются им другими членами общины.
Так сверх
2. Развитие производственных отношений родовой группы
Повышение производительности общественного труда делало возможным значительное возрастание размеров родовой группы; а скотоводство, в частности, создавая более совершенные способы передвижения (езда на оленях, лошадях, верблюдах), допуская, следовательно, поддержание общественных связей на более значительных, чем прежде, пространствах, еще более содействовало расширению границ рода. Таким образом, размеры общества стали нередко измеряться уже не десятками, а сотнями человек, и, напр., патриарх Авраам мог насчитывать в своей кочевой группе 417 человек, способных носить оружие.
Возрастающая во много раз обширность и сложность производства порождала новые формы разделения труда. Одна из них имеет наибольшее значение для дальнейшего развития: это — выделение труда, организующего производство.
Когда групповое производство было ничтожно по размерам, крайне несложно и рассчитано только на непосредственные потребности самого близкого будущего, тогда организаторский труд еще мог быть общим делом, мог совмещаться с трудом исполнительским, так как не превышал меры среднего понимания членов группы. Но когда дело идет о том, чтобы сотни различных работ распределить целесообразно между отдельными работниками, чтобы рассчитать потребности группы на целые месяцы вперед, тщательно соразмерить с ними затраты общественно-трудовой энергии и внимательно контролировать эти затраты, тогда организаторская деятельность необходимо отделяется от исполнительского труда, совмещение того и другого в каждой отдельной личности становится невозможным — оно далеко превосходит среднюю меру умственной силы тогдашних людей; организаторская деятельность становится специальностью наиболее опытных, наиболее знающих лиц. В каждой отдельной группе она, наконец, сосредоточивается в руках одного человека, обыкновенно старшего в роде — патриарха.
