сотни монет приходится пять отдавать…
Бродерик молчал, осмысливая услышанное, а Гровель, спеша высказаться, продолжал:
- И ни при чем здесь жадность! Это просто работа такая. Ты льешь кровь, я зарабатываю деньги. Я же не пропиваю их в кабаках. Хотя, и такое случается иногда,- он отвернулся чуть в сторону, когда произносил эти слова. - Я вкладываю эти накопления в расширение своего дела, я много жертвую на храмы, я…
- Ну нет! – вскипел Бродерик, - Я понимаю, когда купец покупает задешево оптом, а продает задорого в розницу – он содержит товар, работников, распределяет товар по лавкам, чтобы покупателям не носиться за тридевять земель. Я понимаю, когда ремесленные цеха делают что-то и продают с наценкой – им нужно что-то кушать, нужно обновлять инструмент, мастерские… Но то, что делаете вы с Борне – это просто мошенничество! Понятно, почему вы жертвуете на храмы – с такими грехами прямая дорога в ад! И много вас таких?
Почувствовав изменившееся настроение Бродерика, Гровель снова забрался под одеяло и теперь наружу торчал лишь острый нос.
- Так почитай вся Первая гильдия только этим и занимается – друг у друга перекупаем, да у тех, кто попроще. Тридцать девять человек нас на все королевство. А на оптово-розничной разнице не заработаешь: накладных расходов больно много, а прибыль невелика. Вот им – из Второй и Третьей гильдии - и приходится постоянно расширяться, чтобы оправдать вложения. И получается: взял денег, купил товар, развез по лавкам, поторговал, выплатил работникам, налоги, себе чего-то и всё – денег стало меньше, чем было. Взял у менял займ, чтобы покрыть убытки, поднял розничные цены – оказался вне рынка, товар не продается, опять убытки, а проценты капают, мытари за налогами шастают, прево так и рыщет вокруг – надеется на подачку! И платишь! А кому охота увидеть сожженную лавку? Снизил цены, распродался, все, что положено, выплатил – а денег совсем уж нет! Что делать? Опять к менялам, строишь еще десяток лавок, надеясь добрать свое на обороте, и всё опять сначала. Так и крутятся люди. А риски?! Там разбойники, здесь наводнение, тут приказчик нерадивый, гнилую пеньку закупил! Поэтому и не платят работникам, и обманывают покупателей, и утаивают деньги от казначейства. А как они радуются, когда начинается большая игра в Первой гильдии, и мы скупаем у них всё! В ноги кланяются! Это часто единственный для них законный способ поправить свои дела. Нет, уж лучше как я. Два месяца суеты, нужные знакомства, тонкий расчет….
- И вот ты уже молишься о власти? – закончил Бродерик. – Не был бы ты в моем теле – прибил бы прямо здесь, не задумываясь!
- И так бывает, - согласился Гровель. – Просто пойми, что наш купеческий хлеб ничуть не более вкусен, чем твой. Бывают славные победы, но большей частью – безвыходная суета. Вот менялы – это да, особая статья. Вот кто настоящие мошенники! Соберет на большой дороге с помощью топора мешок монет, поселится в городе и начинает в рост давать. Ему нет дела до твоих трудностей, ему важно, чтобы ты принес больше, чем взял. А если за свои долги не смог расплатиться – отдавай свои лавки, мастерские, конюшни и земли. Да и теми они не занимаются – сразу же продают другому ослу, желающему залезть в их беличью карусель. А последнее время чего удумали – расписки давать! Не монеты, а расписки!
- И что в этом плохого? – спросил Бродерик. – Удобнее же, чем мешки с золотом и серебром с собой таскать? Да и грабителям с именными расписками сложнее. Очень хорошая мысль с расписками кому-то в голову пришла.
Гровель вылез из-под одеяла и назидательно задрал палец вверх:
- Видит Всеблагой, что за этими расписками стоит сам нечистый! Это такие как ты думают, что расписки придуманы для их удобства! А на самом деле расписки нужны только менялам!
- Почему это?
- Сколько монет максимально может одолжить тебе ростовщик? – хитро прищурившись, спросил Ганс.
- Сколько в сундуке хранится?
- Правильно! А теперь подумай и скажи, сколько монет можно написать в расписке, если никто, кроме тебя, не знает – сколько монет лежит в сундуке?
- Да столько же!
- Если ты дурак, то, конечно, ты выпишешь свою бумажку на столько же. А если подумаешь?
Бродерик поскреб пятерней лоб, выпил залпом полный кубок.
- Других менял в городе нет?
- Это не важно. Так вот, выписать ты можешь любую сумму – сколько позволит тебе твоя наглость! Никто же не знает, сколько монет в твоих сундуках!
- Как это? А если придут за выплатой по этой расписке?
- Перепишешь её на нового владельца. Выдашь звонкой монетой десятую часть. Ему же это удобнее, чем носить с собой мешок? А тем временем первый осел, которому ты нарисовал свою бумажку, начнет платить тебе долги с денег, которые лежат в твоих сундуках!
- То есть, ты хочешь сказать, что имея сто тысяч, я могу написать бумажек на миллион, и получать проценты не со ста тысяч, а с миллиона? Даже никому не давая не единого гроша? Под сколько сейчас дают в рост?
- Под треть. Со ста тысяч, если бы ты был честным человеком, разводил коров и сеял рожь - ты бы получил доход в десять. Будучи ростовщиком лет десять назад – тридцать. А вводя расписки ты за год получаешь триста тысяч на сто имеющихся! Главное, чтоб никто не догадался, сколько монет у тебя на самом деле, и все бы при этом знали, что деньги у тебя есть! Вот так ведут теперь свои дела менялы. Единственное, что их страшит – это что никто не придет у них одалживаться, потому что в таком случае им придется тратить на свою жизнь настоящие деньги из своего сундука. А не расписки! Вот кто настоящие мошенники!
- И король с казначеем спокойно на это смотрят?
- Королям тоже нужны деньги, а где их взять? У Гровеля, все деньги которого – в конях и арендованных пастбищах? Не выйдет. У маршала Бродерика, у которого кроме фамильного замка и пяти деревень – только конь и честная репутация? Ерунда! Вот и получается, что есть только два способа – изготовить новую монету, но для этого требуется золото, взять которое в нужных количествах просто негде, или обратиться к ростовщикам, готовым ссудить кого угодно и на сколько угодно, лишь бы им позволили обстряпывать свои грязные делишки. Любой купец торгует реальным товаром – зерном, железом, конями, тканями. Любой ремесленник производит реальные товары, и получает за них прибыль. И только менялы торгуют тем, чего нет! Своим несуществующим богатством!
Бродерик почесал непривычно короткую бороду и сказал:
- Всё это очень занятно. И как-нибудь позже мы продолжим эту беседу, а сейчас нужно решить, что нам делать дальше?
- Не знаю, - развел руками Гровель. – Хотел с коннетаблем поквитаться, только теперь не знаю, как это сделать. Все утро думал, что с таким огромным войском Самозванца война еще продлится долго. Я, будучи в твоем теле, затребую у коннетабля лошадей, их, разумеется, не окажется, будет скандал, я успею кое о чем рассказать королю, и Борне окажется на плахе. А теперь, после того разгрома, что ты устроил Самозванцу, даже не знаю, как быть. Лошади мои уже точно не понадобятся армии.
- Значит, маршал, возглавляющий армию, мечтал о поражении? – усмехнулся Бродерик. – А чего ж тогда на помощь мне войско послал?
- Случайно вышло, я в себя еще не пришел, а эти твои помощники: «что делать? Что делать?» Я просто рукой махнул, чтоб отстали, а эти недоумки решили, что я приказал атаковать…
- Атаковать? И как же мне расценивать теперь свою победу? – пробормотал Бродерик. – Как результат ошибки? Забавно, стоит ли мне благодарить тебя или лучше славить Де Лэя с Сирром за их тупоголовость и исполнительность? Разберемся. Значит, делать будем вот что: сейчас оденешься и выйдешь к солдатам, произнесешь речь, назначишь меня своим советником. Назовешь внебрачным сыном – я по молодости тот еще ходок был, так что никто не удивится.
- А потом?
- Третьего будем искать. Он сейчас в твоем теле. И он обычный крестьянин. Представляешь, что он может начудить?
- Почему в моем?
