Старик Хорки говорил, что раньше Форватер был другим. Хорки часто трепался про белые паруса, размеров в два, а то и три дома, но ему мало кто верил. И вообще, Имре слушал только потому, что старик разрешал лазить в яблочном саду, пока распинался. Все эти разговоры про былое величие вызывали оскомину. Вот и мать баяла, что раньше всё было хорошо, а потом ночные душилы совсем обнаглели и стали безнаказанно убивать. Торговцы перестали заходить в опасный порт и Форватер усох. Теперь он был небольшим селом с несколькими пустыми пирсами и заиленным волнорезом.
Имре боялся и одновременно тянулся к морю. С одной стороны, холодная, нелюдимая пучина никому не давала спуска, проявишь слабину, и водовороты тут же затянут на дно. Будешь потом вечно прислуживать морской нечисти. Море никого не любило. Но с другой - это был единственный шанс вырваться из умирающего села.
Имре шёл пятнадцатый год, этого было вполне достаточно для осознания, что дела плохи и лучше не будет. В Форваторе нет перспектив. Сады на террасах, несколько рыбацких лодочек, полоски наделов - жить приходилось бедно и в поте лица. Половину урожая забирал мытарь из города. И каждый год одно и тоже. Может, Имре и не против бы остаться в селе, если бы не одно но - ночные душилы. Никто толком не знал, кто это. Все, кто их видел, уже ничего не могли рассказать. Разве что предкам на небесных островах.
Душилы жили в катакомбах, расселинах, гнездились десятками на крутых и недоступных склонах. По белому помёту можно было легко вычислить гнезда, но одолеть... разве что с помощью магов. Но маги никогда не приходили на помощь.
Имре помнил, как погиб отец. Мать ещё убеждала, что тот просто напился и заснул на снегу. Но парень успел разглядеть синяки на шее и две маленькие кровоточащие точки. У него был личный счёт к ночным тварям, но что им можно сделать? Украсть топор у старика Хорки и попытать счастья в горах? Он бы просто исчез, как исчезли до него десятки людей и все бы сделали вид, что ничего не произошло. Может быть волки, или сорвался со скалы. Мало ли, горы, всякое может случиться.
- Имре! - услышал парень. Его звал ровесник с соседнего двора, Катош. Они с малолетства были неразлучны. - Ты что застрял? Пошли на маяк, как договаривались!
Имре вспомнил, что обещал матери перетащить мешки, но это же дело недолгое, верно? Неловко подводить товарища. Он кивнул и побежал за Катошем.
- Эй, малые! - Кузнец преградил путь парням. Это был мускулистый мужчина с обожжённым лицом. Ходили слухи, что кузнец связан с демонами, а это печать соглашения о продаже души. Так или иначе, но с ним не стоило связываться и тем более перечить.
- Вы не видели моего сына? - Катош покачал головой. Самош был угрюмым, замкнутым мужчиной. Он жил в хибаре на отшибе вместе с забитой женой и иногда, когда не пил, ковал цепи и крюки на продажу.
Кузнец вприпрыжку побежал дальше. Было довольно забавно смотреть, как этот немолодой медведь перебирает кривыми ногами.
- Не знал, что он так любил сына, - хмыкнул Катош. - Не велика потеря, если его сожрали душилы.
С моря веяло прохладой. Ветер приносил с собой запах соли, водорослей и песни чаек. Имре поднял воротник вверх. Не хотелось зря простудиться.
На маяке жил очень странный человек. Люди прозвали его Пеленой, хотя у него было другое, ничем не примечательное имя, Сандор. Пелена, потому что его глаза, некогда голубые, выцвели до странного белесого цвета, будто были устланы льдом. Мало кто мог устоять перед ним. И если о кузнеце только ходили дурные слухи, то хранитель маяка сам признавался в своих связях с нечистой силой.
- Море всё видит. Ваше прошлое, настоящее, будущее. От него ничего не скрыто, - вспомнились слова Пелены. Хранитель любил поговорить. Ему было одиноко там, на маяке, а семьи он так и не завёл. Да, и кто бы пошёл замуж за чернокнижника? Ветер, шум прибоя, ледяное небо - вот и всё его окружение. Так и немудрено свихнуться. Может быть, поэтому Сандор не слишком возражал против нового помощника Ласло. Имре знал Ласло только по неказистой внешности - сутулившийся парень с трясущимися плечами. Он редко, только по крайней надобности, отлучался в село.
Сандор часто говорил о плясках чертей перед маяком:
- Они все там, внизу. Манят, тянут руки. Обещают открыть все тайны мирозданья. Но ложны их знания. И всякий, кто доверится, будет обманут. Короткий путь лишь кажется легким, но за этими знаниями ничего не стоит. Мне море обо всём поведало. Эта нечисть лишь ложные призраки древности.
Имре и Катош любили слушать хранителя. Кто знает, если старик и в правду почти всемогущ, может, удастся услышать нечто такое, чтобы позволило вырваться из Форватера?
Но хранителя не было дома. Один лишь Ласло сидел у входа, и странная улыбка блуждала на его заросшем лице.
- Сандор дома? - спросил Катош.
Ласло тихонько рассмеялся. Он будто заболел или тронулся. Может, дорвался до запасов хранителя, и теперь пьяный в стельку? Но почему нет запаха?
- Мы подождём, - продолжил парень. Помощник ухмыльнулся. Имре не мог взять в толк, что на того нашло. Решил выпендриться?
- Боюсь вам долго ждать. Аж до Страшного суда и поднятия мертвецов из могил. Если тьма не пожрёт всех раньше, конечно!
Катош отскочил в сторону. Его рука скользнула в карман. Имре знал, что товарищ всегда берёт с собой нож.
- Это как понимать? - Имре положил руку на плечо другу.
- Уйдём за помощью, - предложил Катош.
Ласло поднялся с ног. Он не переставал улыбаться, не поднимая глаз. Будто землю изучая.
- Пелену забрали черти, - объяснил Ласло. - Проклятый старик им надоел так же, как и мне, до чертиков. Ха, до чертиков! Я его им и подарил. Скинул с уступа. Прямо в то море, которое он так любил! Море - оно всё видело. Ну, что ж, теперь оно и его познало. Ха-ха!
Катош вытянул нож. Имре отступил на два шага. Надо привести людей! Ласло обезумел.
- Убить меня хочешь? Кишка не тонка, а? Рука не дрогнет? Не боишься, что я приду за тобой? Уже потом, когда последний ком земли покроет лицо. Ты боишься! Ну, что отступаешь?
Ласло поднял глаза, отчего Имре пошатнулся, как будто бы призрака увидел. Это были абсолютно непроницаемо-черные глаза, без зрачков. Ласло изменился.
- Я могу выпить вас, прямо здесь. Но что с вас толку? Бегите за людьми! Хватайте, держите меня! Я столкнул Сандора в море и выпил Самоша! Я открыл древнюю магию! И теперь вне людского суда!
Имре смотрел на него и никак не мог поверить в то, что какое-то знание может настолько изменить человека. Неужели знание не делает людей лучше? Похоже, оно только усиливает отдельные черты человеческой натуры.
Как оказалось, Ласло не врал. Тело хранителя так и не нашли. Течения здесь были особенно сильны, и, бывало, утопленников выносило на берег многие недели спустя. Ледяные воды не любили выпускать свою добычу из цепких когтей. А Самош лежал в каморке помощника. На его теле не было ни одной раны, только глаза широко распахнуты, будто он был напуган до смерти. Кузнец порывался сам забить убийцу, но староста, отец Катоша, остановил. Самоша убили с помощью магии, а, значит, судить должен был специальный представитель из Радужного города. Все знали о страшной каре за убийство мага - уничтожение поселения. Такой жуткий закон появился сразу же после подавления восстания Максимуса Освободителя.
Но представитель так и не успел доехать до Форватера. Произошли куда более странные события, чем непонятное убийство сразу двоих сельчан. Впервые за десятки лет в бухте показались паруса...
Черная дорога закончилась, солдаты вышли из тьмы на свет. Чужое солнце было тусклым, как будто на дворе стояла осень. Кругом расстилались холодные зелёные холмы. Вдали громоздились каменные россыпи. Один за другим воины, утомленные переходом, выходили на свет, щурясь от света. Номады сразу же отделились от наемников и встали отдельным лагерем. Вход туда для не-младотюрков был заказан. Варга бурчал, что ещё покажет вонючим лошадникам.
Обустройство лагеря заняло всё время до вечера. Если кто и раздражал больше всех, так это чародей.
