зол.
— Но ты вовсе не выглядишь злым. И, по-моему, ты изменился, — впервые дочка мельника обратилась к колдуну на «ты».
— Ха-ха-ха-ха-ха! — засмеялся тот. — Неправда! Я не могу и не хочу меняться. Я постоянен, как и всё в этом месте.
Взгляд его метался по стенам, чёрные глаза блестели. Девочка подошла совсем близко и тихо спросила:
— Ты боишься меняться?
Колдун отшатнулся от неё, задел рукой бронзовый подсвечник, и тот полетел на пол. Чёрные глаза метались по лицу девочки. Дочка мельника снова приблизилась к колдуну, и тот закрылся руками. Половина его лица была в тени, на другой половине плясали блики пламени, и от этого взгляд колдуна казался ещё безумней.
— Кто создал это место? — спросила девочка.
— Уходи. Пожалуйста, уходи. Уходи сейчас же! — Колдун дрожал, скорчившись у стены между столом и камином, и кончики его длинных волос начинали закручиваться от жары.
Выйдя из замка, девочка оглянулась. Чёрная холодная глыба заслоняла собой звёзды. Она знала, что колдун сейчас стоит у окна, вдавив лицо в решетку, крепко стиснув подоконник пальцами; блики на стенах, тени, призраки, за спиной горящий камин — не дать остыть, не забывать, не меняться. Она знала, что он смотрит на неё, на лес, на скрытую за деревьями мельницу.
— Ты можешь, — сказала она, глядя в глаза башне. Ты не должен чувствовать себя виноватым. — И, совсем тихо: — Отпусти нас.
Затем повернулась и скрылась в лесу.
Прошёл ещё год. Снег летел на мельницу со всех сторон, воздух можно было есть ложкой, звёзды перемигивались и играли в прятки в тучах. Пироги в этот раз удались на славу. Снова наступила рождественская ночь, но дочка мельника отчего-то не решалась снова идти в лес, к замку.
— Что-то страшное случилось там, — говорила она.
Сколько ни уговаривал мельник девочку, ему пришлось одеться и пойти к колдуну вместе с ней.
Зимний лес застыл, словно в волшебном сне. Луна была похожа на чей-то слепой глаз, изо всех сил пытающийся хоть что-то разобрать в непроглядной темноте. Вдруг снежинки замерли и повисли в воздухе. Ветер исчез. Мельник подумал, что время в этом странном месте совсем остановилось, но тут где-то за спиной глухо ухнула сова.
Они перебрались через осыпающийся ров, прошли по заброшенному парку. Мельник с трудом открыл тяжелые, совсем заржавевшие двери.
Кругом была пыль и пустота. Замок выглядел покинутым много лет назад. Вся ткань превратилась в лохмотья, пищу растащили крысы, многие вещи рассыпались в пыль при первом же прикосновении. Колдуна нигде не было, лишь в каминах темнели покрытые паутиной горки пепла — всё, что осталось от колдовских книг.
— Где он? — спросил мельник.
— Не знаю, — ответила девочка.
Они вернулись в комнату, где дочка мельника впервые встретилась с колдуном. Там было больше всего пыли, а в камине — больше всего пепла.
— Его нигде нет, — сказал мельник. — Совсем нигде.
Дочка мельника подошла к окну. Как и колдун когда-то, прижалась к решётке, но не изо всех сил, а лишь слегка прикоснувшись к прутьям. Мельник стоял посреди комнаты и озирался по сторонам. Вдруг на одном из столов у себя за спиной он увидел покрытый пылью конверт. Мельник повернулся к дочери:
— По-моему, он оставил тебе письмо.
— Дай мне его, — сказала девочка.
Мельник потянулся за письмом, но увидел лишь пустые столы, покрытые толстым слоем пыли.
— Показалось, — пробормотал он.
Дочка мельника всё так же стояла у тёмного окна и смотрела на освещённый луной лес. Ей казалось, что ещё чуть-чуть, и она поймёт всё, что произошло в этом месте, всё от начала до конца. Девочка уже чувствовала у себя за спиной длинную сухую фигуру колдуна, слышала треск бумаги в камине, снова наблюдала за причудливой игрой тени и света
Мельник постоял ещё немного, глядя на пустые столы, затем повернулся и зашагал к выходу из комнаты. Обернувшись на пороге, он увидел, что его дочка всё так же стоит у тёмного окна.
— Пойдём домой, — позвал он её. — Что-то случилось?
— Нет, ничего, — ответила девочка. — Снег пошёл.
Через несколько дней мельник понял, что, если он не начнёт бриться, его седая борода скоро достанет до груди.
Шли годы. Мельник старел, а его дочь из угловатого маленького ребенка превратилась в настоящую красавицу. Однажды весной она ушла собирать ягоды, оставив отца сидеть на крыльце и плести корзины из прутьев. Старик ждал её весь день и всю ночь, а утром на непослушных ногах заковылял в лес, но скоро понял, что если зайдет слишком далеко, то не сможет вернуться обратно. Кусая губы, мельник добрёл до дома, упал на землю у крыльца и заплакал.
С тех пор мельник сидел тоскливыми вечерами на жарко натопленной кухне, считал жемчужины звёзд на запотевшем кусочке неба в окне, пёк на Рождество замечательные пироги с земляникой, и до самой смерти пытался убедить себя в том, что его дочка вышла из того странного места, где они жили с незапамятных времён, встретила достойного её молодого парня, и они поженились. Он пытался поверить в то, что живут они совсем рядом, в одной из маленьких деревушек за лесом, и обязательно как-нибудь заглянут к нему на Рождество, чтобы попросить его стать крестником для маленького сына.
— Да, — часто говорил он сам себе, пока однажды утром его сердце не перестало биться, когда он пытался встать с кровати. — Они обязательно придут, ведь не забыли же они про меня, в конце концов. Они придут сюда, как только подрастёт сын. А может, я как-нибудь сам навещу их, если позволит здоровье…
— Ведь это же рядом, — всякий раз говорил старик, засыпая, пока однажды не свалился на пол, как брошенная кем-то кукла, уткнувшись лбом в свои старые ботинки, — На юг или юго-восток. А, может, и на юго-запад — ведь это же совсем рядом, нужно только перейти через лес и реку. Перейти… К весне… За лесом…
И, коротко всхлипнув несколько раз, погружался в беспокойный старческий сон.
— Вам часто снятся сны?
— Иногда, — ответил полковник, сконфуженный тем, что уснул. — Я почти всегда вижу, что меня опутывает паутина.
— А у меня что ни ночь, то кошмары, — сказала женщина. — Хотела бы я знать, кто все эти люди, которых я вижу во сне.
Габриэль Гарсиа Маркес
Над водой клубился туман. Деревня еще спала, лишь в крайнем дворе завывала собака — то ли жалуясь на свою простую жизнь, то ли во сне. Петрович спустился к реке и вышел на мостик. Утренний холод проник под ватник, схватил за бока колючими лапами, но, не добившись никаких результатов, разочарованно выполз обратно.
Петрович присел, зачерпнул рукой прозрачную ледяную воду и плеснул на лицо. Сон мигом исчез. Старик выпрямился, приставил ладонь к глазам и посмотрел на другой берег. Там глухой черной стеной
