обойдя сразу две машины.
- Гипноз. У меня не получится, точности артикуляции не хватает. А с твоими талантами,.. - он замолчал.
Я опять рванул вперед, полагаясь на свой небольшой опыт. Режим включать неохота, так как сегодня уже чуть-чуть перебрал свою норму. Опять мучиться поздно вечером головной болью никак не хотелось. Просьба же Федоровича...
- Да можно, наверно, попробовать. А она не обидится?
- С чего вдруг? Она у меня женщина умная...
****
Я, все-таки, позвонил. Вламываться в чужую квартиру без предупреждения, хотя хозяин сам дал мне ключи, как-то не комильфо. Позвонил раз, другой, но, тем не менее, пришлось самому открывать замок. Двухкомнатная квартира Баландиных не сказать, что была большой, но уютной. Из прихожей, где я скинул кроссовки и натянул на ноги гостевые тапочки, можно было попасть в залу, кухню, ванную и, как у нас говорят, в места общего пользования. Большая комната была проходной. Маленькая раньше называлась спальней, но теперь там сделали детскую для Настены. В ней она будет жить, когда я куда-нибудь отъеду.
Заглянул в залу. Диван был застелен, одеяло откинуто, подушка примята. На журнальном столике рядом стояла полупустая бутылка шампанского, бокал, испачканный яркой губной помадой и открытая коробка шоколадных конфет. Из динамиков магнитолы тянулся какой-то мягкий блюз. Красиво женщина пьет. С удобствами. Неожиданно за моей спиной раздался звук открываемой двери. Я повернул голову и остолбенел. Из ванной вышла Валентина в... Коротенький халатик был распахнут, под ним ничего не было. А ее тугие совершенные тяжелые высокие груди... Обнаженные широкие бедра... И еще этот запах свежевымытого женского тела... У меня аж в глазах потемнело.
- Дениска! - радостно почти закричала она и шагнула ко мне.
Это был такой горячий поцелуй!.. Пухлые сладкие губы и острый язычок!.. Сдернуть халатик с обольстительных плеч оказалось просто, а вот с меня одежду мы срывали вдвоем. Как оказались на диване, я просто не заметил. Это была такая ночь!.. Какой к черту режим ЗНАНИЯ, какой гипноз, если мы пили шампанское из одного бокала, а под диваном уже валялось несколько пустых бутылок?! Безумие какое-то... Безумие, пропитанное обоюдной всепоглощающей радостью... Мы просто не могли оторваться друг от друга...
И как я теперь посмотрю в глаза Федоровичу?!
****
- Четыре года назад, - он запнулся. Даже без включения режима мне было видно, что подполковнику очень тяжело вспоминать об этом, не то, что говорить.
- Четыре года назад, - он собрался и теперь рассказывал уже без перерывов, - я, при выполнении задания, был ранен и в бессознательном состоянии попал в плен к чехам*. Те пытали меня, пытаясь получить информацию о моей агентуре. Наши меня вытащили. Потеряли троих человек, но вытащили. Как потом сказал хирург, который меня собирал, вытащили в виде куска мяса.
Лицо Федоровича теперь было абсолютно бесстрастным. Он говорил, как будто перед начальством отчитывался.
- Восемь месяцев провалялся в госпитале. Одиннадцать операций. Еще почти год на восстановление физических кондиций. Сейчас к здоровью у меня особых претензий нет, если бы не одно 'но', - его голос все-таки сорвался. Вадим достал пачку, долго разминал сигарету, прикурил, бросил короткий, какой-то виноватый взгляд на меня.
- После плена я перестал быть мужчиной, - говорил он теперь совсем тихо, почти шепотом, - не получается, хоть ты тресни. Что-то в голове после изощренных пыток нарушилось. Никакие лекарства не помогают. А Валя... Для нее это оказалось еще хуже, чем для меня. Вначале только и делала, что ревела без перерыва. В госпитале от меня не отходила - она ведь врач, хоть и спортивный. Меня жалела. Потом как-то смирилась. Жить-то все равно надо. Ведь мы по-настоящему любили и любим друг друга. Не хочет она меня бросать. Я предлагал развод, но она не хочет. Нам и без этого хорошо вдвоем. Не так, конечно, как было... Но, иногда, Валентина срывается. Начинает неделю или две пить. Это у нее предохранительный клапан такой, что ли? Раз в полгода-год случается. Бросается в загул. Временами даже интрижки бывают, когда пьяная. Я, конечно, все понимаю. Она же в самом расцвете... Мало ей моих ласк без этого. Даже, практически, не ревную. Только очень за Валеньку боюсь, что нарвется на какую-нибудь сволочь... - он замолчал.
А ведь самая большая сволочь здесь я! Федорович ко мне со всей душой... - я тоже закурил, не поднимая глаз на Вадима. А он неожиданно окрепшим голосом продолжил свою историю:
- Когда я более-менее восстановился, то, вернувшись на службу, опять поехал туда. Через пару месяцев меня из Чечни отозвали. Сказали, что слишком лютую. Информацию я из чехов быстро вытряхивал всю, до последней капли, но... Отозвали, в общем. Жизнь как-то наладилась. Работа свое берет. Подумывали уже ребенка из детского дома взять, когда Виктор с тобой познакомил. А потом я Настеньку увидел... Увидел и прикипел душой. Рассказал, а затем показал Вале. Твоя сестра для нас теперь, как свет в окошке, - он замолчал. Лицо Вадима разгладилось.
Н-да, ситуация. Это что же получается, она мне как бы взятку таким образом давала? Нет, я же все помню! Валентина сама тогда всем этим упивалась. Это и для нее было очень большим удовольствием. Когда женщина так жарко тебя целует, ошибиться невозможно! Черт, тут в себе бы разобраться, а уж в ней, если меня сразу, как начинаю думать об этом, из режима напрочь выбивает...
- А то, что у вас произошло, - опять заговорил подполковник, - знаешь, обычно, когда у Вали такое случается, она никогда не рассказывает, кто это был. Не скрывает, но и не рассказывает сама. Я же ведь не спрашиваю. А тут сразу все мне выложила. Я, даже, немного благодарен тебе, что ты ей маленький кусочек счастья подарил. И беспокоюсь здесь больше о тебе. Валентина ведь почти вдвое старше. Не может это у вас быть надолго. А главное - чтобы произошедшее не испортило наших отношений. Мало того, что само дело мне интересно и нужно, так ведь без Настеньки мы с Валей свою жизнь уже не представляем. Виноват же во всем, в первую очередь, я сам. Не сообразил, какую ты ее увидишь. Не подумал. Устоять же перед желанием такой женщины, - в словах Федоровича даже, кажется, гордость проскользнула, - да еще в твоем возрасте невозможно. Так что можешь себя не винить и глаза не прятать.
****
Нинка. Она все-таки поступила в свой Технологический институт. Или, как он теперь называется, Технический университет. Виделись мы теперь, увы, довольно редко. Со свободным временем у меня теперь большой напряг. Я встречал ее сразу после занятий, если сам в этот день рано заканчивал свою работу или учебу, и мы на 'Субарике' закатывались в какой-нибудь уютный ресторанчик посидеть, поужинать и потанцевать.
- А ты, Денис, изменился. Возмужал, - она подняла голову, чтобы посмотреть мне в глаза, и чуть сильнее прижалась танцуя.
- И в чем это выражается? - я улыбнулся Нинель и опустил правую руку чуть ниже, чтобы ощутить нижним краем ладони чудесную выпуклость ее ягодицы.
- Не знаю, - Нинка потянулась и легонько коснулась губами моей щеки, - просто ты теперь другой.
В этот момент меня в спину ощутимо толкнули. Я обернулся. Сзади, не обращая ни на кого внимания, притоптывалась та еще парочка. Он - высокий, тяжелый парень лет под тридцать, явно южного происхождения, хорошо выпимши, и она - не намного моложе, но слишком легко и несколько вульгарно одетая девица. Проститутка, что ли?
- Осторожнее надо, - проинформировал я и повернулся к Нинель. Танцпол в полутемном зале был не очень большой, но места для нескольких пар хватало. Но, увы, в этот день больше танцевать нам не пришлось. Буквально через несколько секунд разразился скандал.
