мошенничестве. Явная параллель с Руаловым братом Густавом, на которого подали заявление в полицию в связи с присвоением денежных средств газеты «Хюстен». Посоветовавшись с адвокатом Нансеном и изучив доказательную базу против Густава, Леон посчитал благоразумным выплатить спорную сумму в 1600 крон, сняв ее со счета полярного путешественника. Сохранение репутации того стоило.
11 февраля 1913 года взрывается бомба. Накануне ночью достигла цивилизованных краев «Терра нова» и по всему миру разошлось телеграфное сообщение о трагедии, постигшей капитана Скотта. Все члены отряда, который отправился к полюсу, погибли на обратном пути. Троих из них обнаружили в палатке примерно на 80° южной широты. «Известие было грустное, но нельзя сказать, чтобы неожиданное, — комментирует в тот же день Леон. — Я попросил лейт. Нильсена от лица эксп. передать карточку с соболезнованиями англ. посланнику». Как хорошо, что Леон соблюдает этикет. Руал пишет из Чикаго: «Я послал телеграмму Эвансу [заместителю руководителя экспедиции. —
Через два-три дня Леон в письме к брату углубляет свои рассуждения о трагедии: «Разумеется, здесь эта ужасная катастрофа тоже у всех на устах, хотя многие ожидали чего-либо подобного, поскольку экспедиция организовывалась способами, не внушавшими доверия. Мне кажется, теперь все заинтересованные стороны должны радоваться, что ты уже побывал на Южном полюсе. Иначе можно не сомневаться, что мгновенно собрали бы новую британскую экспедицию для достижения той же цели, скорее всего ничуть не изменив методику похода. В результате катастрофа следовала бы за катастрофой, как это было в случае с Северо-Западным проходом». Важная точка зрения, которую, надеется Леон, со временем будут разделять и англичане. «Если кто-либо и мог испытывать горечь или разочарование по поводу твоего достижения, так это Скотт. Однако он вроде бы не высказывал ничего подобного[89], а потому следует признать его не только великим героем, но и подлинным джентльменом».
В американских официальных кругах не было ни горечи, ни сомнений. Там балом правила сенсация. «Печальная судьба Скотта вызвала необыкновенный интерес к моим докладам, — пишет полярный путешественник из Чикаго. — Посещаемость, которая было начала падать, снова взлетела на недосягаемую высоту».
«Понятно, что мой брат принадлежит к тем, кто особенно тяжко переживает трагическую кончину Скотта, — замечает Леон в письме к Годфреду Хансену, заместителю Амундсена в походе на «Йоа». — Кому было бы приятно выступать с докладами о собственных успехах, если в голове неотступно теснятся мысли об этом горе?» Перед посторонними ни в коем случае нельзя признавать связи между триумфом и катастрофой. «Твои чувства, — пишет Леон брату, — ограничиваются сердечнейшим участием. И на том следует стоять, как бы ни развивались драматические события впоследствии». Леон в очередной раз выступает в качестве уравновешенного стратега, смотрящего гораздо дальше выгод сегодняшнего дня.
Трагедия проигравшего двояко сказалась на победителе. С одной стороны, она вызвала волну критики, особенно в английской прессе. С другой — норвежские представители за рубежом (в частности, в Германии) сообщали о том, что успех Амундсена получил большее признание. Вот какие наблюдения посылает в министерство иностранных дел вице-консул Норвегии в Мельбурне: «Примечательно, насколько весть об экспедиции Скотта окольным путем увеличила здешнюю популярность Амундсена. Прежде всего обнародование факта, что Скотт нашел амундсеновскую палатку, развеяло тайные сомнения обывателя в том, действительно ли Амундсен побывал на полюсе, а такие сомнения, несмотря на все данные наблюдений, кое у кого явно были. К тому же несчастная судьба, постигшая Скотта, заставила австралийцев осознать, какой все же великий подвиг совершил Амундсен».
Зимой в газетах начали распространяться слухи, что Руал Амундсен собирается оснастить будущую экспедицию таким сверхсовременным техническим новшеством, как аэроплан. Кто же его будет в этом случае пилотировать? Первым вызывается каюр, Хельмер Ханссен. «Осмелюсь сообщить вам, — пишет он Леону, — что испытываю непреодолимое желание сесть в кабину подобного аппарата».
Управделами настроен более сдержанно: «Едва ли предполагается, что ты будешь использовать его как средство продвижения [к Северному полюсу. —
Сообщения от самого полярника по меньшей мере противоречивы. 20 марта он утверждает, что, возможно, «возьмет с собой такой аппарат». Меньше чем неделю спустя пишет Леону: «Аэроплан — это амер. чепуха!» Зато к концу весны твердо заявляет: «Хельмер и Вистинг должны обучиться пилотированию… но для этого им хватит времени и в Сан-Франциско».
Дона Педро посвящают в курс событий 19 апреля. Тогда всё, похоже, уже решено: «Я заказал для похода два гидроплана. Во время полета над Сан-Франциско мне пришло в голову, что из этого средства передвижения можно извлечь большую пользу. Опасность свалиться на землю меньше, чем я себе представлял». Крылатая машина возбуждает фантазию Амундсена. Его гнетет необходимость возвращаться на родину к Нансену и океанографическим исследованиям. Он ищет новое поле для приложения сил, которое придало бы «главному походу» интерес и привлекательность в его глазах.
Зима и весна в Америке проходят для Руала Амундсена под нажимом со стороны прессы. Сначала выстрел в Христиании, затем телеграфное сообщение от «Терра нова» — обе эти новости подрывают репутацию триумфатора. К тому же на него давят всеобщие ожидания. Речь постоянно идет о каких-то сделках, о том, что тебе окажут услугу только в обмен на твою. Предприниматель Джон Гаде, вложивший в экспедицию на Южный полюс почти 20 тысяч крон, неустанно трудится на благо Руала во время его турне по Штатам. Джон надеется, что эти усилия не пропадут втуне для брата.
Полярника тяготят мало заслуженные Херманом Гаде неудачи на поприще норвежской дипломатии. В конце февраля он садится за письмо новому премьер-министру Гуннару Кнудсену, где (предварительно поздравив того с «блестящей победой партии 'Венстре'») обсуждает вклад, внесенный братьями Гаде в процветание отечества, и «виды на будущее, имеющиеся в Норвегии у Хермана Гаде». Послание заканчивается просьбой, которой Руал Амундсен ставит на карту свою репутацию: «Я был бы безмерно благодарен Вам, если бы Вы оказали ему эту услугу как моему любимому другу детства, а также как человеку, которого я всегда высоко ценил за его ум, благородство и образованность, и дали ему новую возможность применить себя на государственной службе, к чему он давно стремится».
У братьев Амундсен есть и другие нерешенные вопросы с норвежским правительством, куда более важные. Леон еще раньше был на приеме у премьер-министра Кнудсена и вернулся с тревожными вестями. Во-первых, никто не собирается выделять дополнительные средства на экспедицию. Далее: «Кнудсен понятия не имел про обещания Братли о наградах и проч. Более того, он считает для себя возможным отменить присуждение орденов, ссылаясь на то, что прежнее правительство должно было еще осенью, как обещало, озаботиться награждением сына дона Педро, лейт. Нильсена и Гаде. Теперь я встречусь с Братли и, если он ничего не сделал, буду просить аудиенции. Дело должно быть улажено, особенно в отношении младшего Кристоферсена, иначе выйдет конфуз. Сам знаешь, мы осенью телеграфировали дону Педро: 'Перучо наградили орденом'».
Кроме того, брат сообщает Руалу, что и капитан, и вся команда «Фрама» лелеют «большие надежды на средства, которые они получат от тебя и от государства».
Кое-кто из участников экспедиции обращается напрямую к Начальнику. Самым трудным случаем — особенно впоследствии — станет Бьоланн, которому Амундсен уже обещал деньги на фабрику по изготовлению лыж. Со временем выяснится, что речь идет о сумме в 20 тысяч крон, которые, по мнению Леона, пропадут зря. «Бьоланн, конечно, прекрасный товарищ и мастер на все руки, но я не знаю его как предпринимателя». В широкий карман лыжного фабриканта перешли еще многие тысячи крон из экспедиционной кассы. Раз Начальник дал слово, приходилось раскошеливаться.
Весть про обманщиков-политиков производит тем более сильное впечатление на человека, придающего большое значение выполнению собственных обещаний. Его реакция оказывается куда более бурной, чем рассчитывал управделами. 26 февраля полярный путешественник пишет из Канады, из Оттавы:
