Тайные замыслы богов. Из записок Анри Лашамбра
«Северный ветер продолжает дуть; он принес нам настоящую снежную бурю. Горы покрылись снегом, и природа как бы готовится ко сну. Птиц меньше; реже слышны их веселые крики.
Белый капюшон покрывает купол аэростата, который ждет только дуновения южного ветра, чтобы подняться; но этот ветер, дувший в июле, теперь совершенно исчез.
Ирония судьбы! Кто мог предвидеть это препятствие и как бы могла удасться экспедиция, если бы нам были известны тайные замыслы богов!
Теперь небо на севере туманное и темное; солнце уже давно не показывается, море бурное.
Флаг, поставленный на горе позади сарая, который должен был указывать нам направление ветра, опрокинут в эту ночь вихрем. Лоцман говорит, что до конца этого месяца нам не грозит опасность, что море замерзнет, но капитан объявил, что «Virgo» снимется с якоря и пойдет к югу не позже 20-го числа, что бы ни случилось с полярной экспедицией.
Андре и его двое товарищей терпеливо ждут появления кусочка ясного неба и свежего южного ветра, чтобы подняться; их поддерживает сильная вера. Аэростат сам как будто ждет, чтобы его освободили от связывающих оков... Все готово, предусмотрено, проверено Андре до мельчайших подробностей; припасы, инструменты, приборы на своих местах...
Газовый аппарат функционирует, шар наполнен еще десять дней тому назад. Он покрыт снегом, который проник в каждый уголок сарая. Лодка закрыта парусиновым чехлом, но снег пробился и туда.
Невозможно оставаться на палубе, где бушует ветер; и день проходит скучно и монотонно. Все ждут конца этой кампании...
Воскресенье, 9 августа. Утром: слабый южный ветер; после полудня: затишье; общее уныние. Экгольм заявляет, что аэростат теряет около 30 килограммов в день; он рассчитывает, что его может хватить на 40 —50 дней путешествия, что, конечно, мало при настоящем положении, но оболочка прочна...
Понедельник, 10 августа... Семь часов вечера: довольно сильный южный ветер в верхних слоях.
Затем полная перемена; господствует северный ветер.
Что это? Неужели в последнюю минуту нас постигнет неудача?
Неужели нужно будет уложить этот шар, готовый полететь в страны, где разбивалось столько усилий уже несколько веков?..
Воскресенье, 16 августа. Снег перестал падать, и показавшееся солнце вернуло нам некоторую надежду; ветер хотя и слабый, кажется, клонится к северу. Еще одно разочарование...
Наконец в понедельник, 17 августа, после двадцати одного дня ожидания, Андре решается открыть клапаны аэростата, который совершенно наполнен, и я с понятным сожалением смотрю, как уходят в воздух 5000 кубических метров газа, которые было так трудно получить!..
Уложить и упаковать нелегко... Кроме того, ящик, в котором был привезен аэростат, разобран, нужно сделать другой и перевезти все на «Virgo». Ограда сарая разобрана на всех этажах, кроме второго, где она необходима для прочности здания. Аппарат, производящий газ, закрыт, а все хрупкие части перенесены на судно.
Четверг, 20 августа. «Virgo» нагружен; утро прошло в отшвартовании всех предметов, которые могут быть опрокинуты качкой. Андре до последней минуты работает в сарае; он укрепляет доски, кладет ванты на подпорки...»
Решение принято
Он вернулся на родину уставшим, недовольным, но не побежденным. Соломон просто на время отступил. И не его в том вина. Это понимали многие. Хотя, конечно, и раздавались и насмешки, и злословия в адрес аэронавта. Даже в благожелательной для Андре стокгольмской прессе появилось несколько язвительных, критических заметок.
Находились и те, кто заявлял, что любая попытка достичь Северного полюса — бессмысленный риск... А тем более на воздушном шаре, который гораздо больше подчинен ветрам, нежели человеку.
Андре выслушивал, читал неприятные замечания и продолжал свое дело. Конечно, в первую очередь надо было сделать отчет об исследованиях, проведенных на Шпицбергене. Неудача неудачей, а научная работа на острове шла постоянно.
Своим приятелям он не раз повторял изречение Сенеки: «И после плохой жатвы нужно снова сеять...»
Не менее важным для Андре было убедить общественность, Академию наук и меценатов в необходимости организации новой экспедиции.
И он добился своего. Когда Андре получил разрешение провести полет к Северному полюсу в 1897 году, в дневнике появилась его восторженная запись: «Мы будем летать, как орлы, и ничто не сломит наших крыльев!»
Среди тех, кто финансировал экспедиции полярного воздухоплавателя, кроме Шведской академии наук, были и король Швеции Оскар Н, и знаменитый предприниматель Альфред Нобель, и десятки известных и неизвестных людей.
Многие из них и после неудачи 1896 года продолжали верить в возможность покорения Северного полюса на воздушном шаре. В новый полет с собой Андре решил взять физика Стрин-дберга и техника Френкеля.
Многозначительный смысл или простая случайность?
В экспедиции на Шпицберген и в подготовке к полету немало участвовало тех, кто уже работал с Андре в 1896 году. Однако на этот раз не смог присоединиться к его команде друг и восторженный почитатель аэронавта француз Анри Лашамбр. Вместо себя он уговорил взять на Шпицберген своего племянника А. Машюрона. И дядя, и племянник оставили важные записи об экспедициях Андре, а также множество фотоснимков.
К сожалению, не удалось выяснить, как звали Машюрона. Скорее всего, как и его дядю, — Анри.
Лашамбр передал через племянника для Андре сборник стихов Жана Ришпера. Некоторые строки были подчеркнуты:
...Какой странный день! Можно подумать, что находишься В таинственной стране, Не знакомой даже оленям.
В мрачном и холодном воздухе Показалась стая северных птиц, Разбрасывающих белые цветы, Сорванные в царстве Эреба. Да, это полюс! Темный холодный ад С подвижными льдами и Фантастическими ущельями. Кажется, будто видишь сквозь Эту густую пелену, как по небу Ходят молчаливые льдины...
Жан Ришпер был школьным приятелем Анри Лашамбра. Но зачем понадобилось передавать его стихи Андре? Был ли в этом какой-то многозначительный смысл или простая случайность?
Никто уже не ответит...
Последние приготовления. Из дневника А.Машюрона
«18 мая (1897 г.) городок Готтенбург готовился проводить вторую полярную экспедицию.
Громадные толпы жителей, явившихся выразить Андре свое восхищение его необыкновенным предприятием, покрывают набережную...»
Несмотря на свою скромность, Андре не может избежать восторженных манифестаций. Его
