ответ на вопросительный взгляд Георгия. – Так вот, я решил не торопиться и с тобой посоветоваться. А то вдруг они меня за психа посчитают. По Фалееву дурка плачет, а не тюрьма. Тип вроде не такой уж опасный. Как считаешь?
– А что с ним? – с затаенным ожиданием спросил Георгий. Он нутром чуял, что Исаев сейчас расскажет что-то важное.
– Когда я начал ему говорить про стройку, у него аж пена ртом пошла, кричал, что всех нас поубивает! В общем, психбригаду за ним пришлось вызывать. Мы его в профилакторий доставили. Пока везли, он такой бред нес!.. Представляешь, утверждал, что тот мужик хотел съесть его собаку. Живьем! Ну там его уже доктора успокоили.
– Какой мужик? – Взволнованный рассказом коллеги, Георгий все еще не мог поверить в то, что Исаев не кому-то чужому, а именно ему рассказывает особо ценную информацию.
– Ну тот труп, который мы нашли! Фалеев утверждает, что это был живой человек, хотя от него и несло мертвечиной! Представляешь, живой покойник хотел съесть его собаку или кровь у нее высосать!.. Ну вот, я тоже не поверил! – сказал Валера, глядя в широко раскрытые глаза Георгия.
Выдохнув, Исаев залпом выпил сметану, вытер губы салфеткой и поспешил досказать историю:
– Я тебе точно говорю, у мужика крыша поехала! Врачи сказали, к нему уже пару раз приходила «белочка»! Постоянный клиент! Видимо, и в тот день… Сам же изуродовал голову покойника кирпичом, а теперь сказками кормит да на упырей сваливает! Надо же, у собаки кровь высосать!
– Да уж, прямо какая-то «Семья вурдалака» получается, – вспомнил Георгий читанный в детстве рассказ, однажды произведший незабываемое впечатление.
– Чья семья? – переспросил Исаев.
Волков часто ругал себя за то, что демонстрировал перед сослуживцами свой интеллект. Исаев, как он знал, едва ли прочел в своей жизни книгу толще букваря.
– Писатель такой был. Толстой Алексей Константинович.
– А, знаю-знаю, «Буратину» написал!
– Молодец, – не стал разубеждать Волков. – Ты вот что. Все, что ты рассказал, безумно интересно, но это уже не ко мне, сам понимаешь. Мне теперь до лампочки. Если хочешь, можешь доложиться москвичам.
Георгий был уверен, что Исаев ни словом не обмолвится кому-либо. Уж очень Валера дорожил своей репутацией трезвомыслящего и ответственного работника.
– Да ну их! – отмахнулся коллега. – Еще самого в психушку определят. Им надо, пусть и копаются. А у меня с понедельника отпуск.
Он быстро допил чай.
– Чао!
Волков кивнул.
Ну что же – это становится интересным! Надо бы перетолковать с этим Фалеевым.
Наскоро дожевав, Георгий позвонил от дежурного Яковлеву – сказать, что ему нужно отлучиться. Но шефа на месте снова не оказалось. Все это было очень странно. Однако, с другой стороны, Георгий теперь был полностью в собственном распоряжении и никто не мог бы упрекнуть его.
Брать машину Волков не стал, отправился в профилакторий на автобусе. Заведение это предназначалось для исправления и лечения алкоголиков и тунеядцев разных мастей, а часть его была выделена для содержания психически больных. По случайному, а может счастливому, совпадению, директором профилактория работала мать Светланы. В обычной ситуации Георгий ни за что не стал бы к ней обращаться с какими-либо просьбами – была между ними какая-то напряженка. С отцом Светланы, полковником Полевым, начальником военной части по соседству с Карельском, у Георгия были хорошие отношения, а вот мать его подруги словно чувствовала внутренний настрой претендента на руку дочери и остерегалась за ее судьбу. Но сегодня Волков мог себе позволить переступить через гордость. После короткого разговора и настоятельной просьбы, чтобы о его встрече с больным никто не распространялся («сами понимаете почему…»), Георгия отвели в небольшую комнатку, предназначавшуюся для общения пациентов с родственниками. На стенах висели плакаты, где сообщалось о правилах содержания «больных»; красноречивые агитки, взывавшие к строгому соблюдению моральных принципов советского общества; под самым потолком краской и большими буквами было выведено «Говори тихо!», предназначавшееся, видимо, в качестве предупреждения любителям шумных свиданий.
Ввели Фалеева. Он оказался мужчиной высоким, но чересчур худым, с угловатыми плечами и злым, угрюмым, подозрительным взглядом. С виду – типичный хиляга, но, как предупредили санитары, с дурным взрывным характером. Лицо – как у пропойцы, и очень было странно, что этот человек где-то служит начальником, пусть и мелким. По всему видно было, что, будучи в нетрезвом виде, Фалеев должен оставлять по себе крайне отвратительное впечатление. Неудивительно, что Исаев решил доставить его именно в психушку, а не в вытрезвитель.
– Проходите, – указал Георгий на ближайший стол, по две стороны которого торчали деревянные табуреты.
Фалеев хотел отодвинуть один, на что Волков заметил, что здесь вся мебель привинчена к полу.
– Боитесь, гады… – зло шепнул Фалеев. Возможно, это высказывание не предназначалось для ушей Волкова, но в тишине все было отлично слышно. Он проглотил оскорбление.
– Товарищ Фалеев, вы, наверное, догадываетесь, по какому поводу я с вами собрался поговорить? – мягко начал Георгий.
– Ничего не знаю. Ничего не помню. Я в загуле был, – сразу пошел в отказ «пациент».
– Меня, собственно, интересует только один момент…
– Ничего не знаю, не помню, – как заведенный повторял Фалеев, глядя куда-то в пол.
– …что вы делали на стройке по соседству с вашим домом в ночь с понедельника на вторник?
– На какой еще стройке?! – поднял глаза Фалеев. Его удивление прозвучало довольно убедительно.
Георгий не выдержал и рявкнул:
– На стройке, где нашли тело человека со следами насильственной смерти!
Фалеев смотрел на него как на пустое место. Такого криком не прошибешь. Тут надо по-другому. Георгий несколько раз глубоко и медленно вздохнул, успокаивая себя, затем придвинулся к Фалееву и доверительно улыбнулся:
– Понимаете, в чем дело, Егор Матвеевич. В милиции даже не догадываются о том, что вы были на стройке. Весь грех ваш сводится к буйству в пьяном виде, который вы устроили в отношении наших сотрудников. Они и я, как вы понимаете, не из милиции. И если я пойму, что вы готовы сотрудничать, никакого дела против вас не будет.
Взгляд собеседника чуть оживился – достаточно, чтобы заметить.
– Ситуация непростая, – продолжал Георгий. – Из морга пропадают тела. Потом их находят изуродованными в разных частях района. Кто-то похищает их, после чего всячески удовлетворяет свое маниакальное безумство. В последний раз это случилось поблизости от вашего дома. И так получается, что по времени это гнусное происшествие четко связано с вашей ночной прогулкой. Есть свидетели, которые утверждают, что видели, как вы отправились гулять с собакой и пошли по направлению к стройке.
На миг Георгию показалось, что ресницы Фалеева дрогнули. Он, вне сомнений, заинтересован сказанным.
– Так вот, лично мне кажется, что вы не причастны к хищению трупов из морга и надругательству над ними. Почему-то я так считаю. Однако нам ничего не стоит обвинить именно вас в этих деяниях и предоставить милиции необходимые улики. Например, собачью шерсть. Собака ведь у вас породы ирландский сеттер, верно? Далее. Кирпичная крошка и строительная пыль наверняка попали на рукава вашей одежды, которая лежит здесь, в хранилище. Сохранилась грязь на обуви. Следы битума. Если мы сейчас все это отправим на экспертизу…
Он не договорил. Неожиданно Фалеев схватился за голову.
– Я ничего не делал! – воскликнул он. – Вернее, я защищался! Я не хотел!
– Чего вы не хотели?
– Убивать его!