больше месяца находилась между жизнью и смертью.
Весьма подробное — более чем на двадцати машинописных страницах — свидетельство скреплено подписью ныне здравствующей матери и умершего три года назад отца.
Досье невропатолога насчитывало тридцать отчетов, правда в большинстве своем довольно сжатых. Во всех упоминался некий ритмичный звук необъяснимого происхождения (кто-то слышал не «тик-так», а, например, падение капель) — и всякий раз на следующий день происходило что-либо из ряда вон выходящее.
Изматывающее тиканье маятника, похожее на часы, нарушило ночную тишину на альпинистской базе «Ваццолер», откуда на рассвете отправились покорять отвесную скалу под названием Выше-Крыши два юных поляка, которым не суждено было вернуться.
По свидетельству шофера, «тик-так» всю дорогу сопровождало направляющегося по делам в Рим судовладельца из Анконы; спустя день на улице Лаццаро Спалланцани его сразил инфаркт.
В одном из домов Лонгароне, как рассказывал уцелевший после знаменитой катастрофы, накануне ночью слышалось поистине оглушительное «тик-так».
Но попадались и положительные, правда, еще более странные случаи.
Коллега нашего невропатолога, к примеру, сообщал в письме, что таинственные ночные часы тикали именно перед тем, как на него совершенно неожиданно свалилось назначение на пост директора престижной клиники, о котором он и мечтать не смел.
Другой случай касался на редкость удачного замужества какой-то театральной статисточки.
Была даже безграмотная исповедь ныне могущественной и всемирно знаменитой законодательницы мод и косметики. В те времена она была нищей и безвестной: властное «тик-так» преследовало ее всю ночь, в то время как она, отчаявшаяся, всеми покинутая, в комнате убогого пансиона уже готова была покончить счеты с жизнью. Но не прошло и суток, как случайная встреча с молодым юрисконсультом крупной фирмы готового платья открыла перед ней блестящие перспективы.
Я читал запоем. У меня еще оставалась увесистая кипа писем. Хроника судьбы, так или иначе постучавшей в дверь. Наступил вечер. Врач — не стану называть его имени — молча сидел передо мной на диване и смотрел на меня напряженно-выжидательно.
Чего он ждал?.. В тишине кабинета — клянусь вам — сперва едва различимо, словно пробиваясь из глубин воображения, потом все более явственно и размеренно затикали часы.
В строгом, напоминающем научную лабораторию кабинете, выкрашенном в белый цвет, не было ни малейших следов украшательства и никаких часов. Я уставился на врача. Он побледнел и тоже не спускал с меня глаз.
Уж не ловушка ли это, мелькнуло подозрение, очень хитрый и деликатный способ подготовить меня к роковому диагнозу. Казалось, эти низкие, размеренные звуки идут из-под паркета между нами.
Я решился.
— Профессор, видимо, это — мне?
Он отрицательно покачал головой.
— Если бы… простите за откровенность.
— В чем дело?
— Не волнуйтесь! Этот дамоклов меч — мой.
— Вы хотите сказать…
— Да, уж больше месяца. Каждую ночь. Тик-так, тик-так. Ни минуты покоя. Знамение судьбы? Тайный приговор? Больше месяца, повторяю, тикает, словно часы. Со всеми на следующий день что-нибудь да происходит. Со мной — ничего. Все как обычно. Ни катастроф, ни сюрпризов, ни откровений, ни ударов, ни любви. Вы же читали: судьба стучится в дверь! И поверили, не так ли? Часы Мойры отбивают «тик-так», а на следующий день… Только у меня вхолостую! Какая тоска! Вы не находите, что это унизительно? Неудачник я, вот что…
СОВРЕМЕННЫЕ ЗАБАВЫ
В последние годы быстро вошли в моду разные новшества, цель их — разнообразить жизнь, придать ей остроту. К примеру:
ГЕРИЛЬЯ
Поначалу имела исключительно политическую ориентацию, дабы расшатать, а затем и сломить существующий режим, однако со временем эта деятельность выродилась в чистый спорт, некую самоцель, порой совершенно лишенную социальной подоплеки. Особенно по вкусу она пришлась юнцам, на долю которых не выпало настоящей войны, что отвечало бы их естественным потребностям; герилья для них — удобный эрзац.
Некоторая вялость сил общественного порядка и симпатия, в различной мере проявленная массами, способствовали широкому размаху этого движения. Герилья почти платоническая, в форме невинных розыгрышей, вероломных шуток, грубых выходок — забава для мальчишек. Герилья comme il faut — это засады, похищения, взрывы, поджоги, побоища, стрельба, телесные повреждения, неизбежное кровопролитие.
Нет квартала, а то и дома в нашем городе, где бы две или более «группы действия» не вели междоусобной войны, преследующей различные цели, как то: упразднение длинных юбок, узаконивание свободной любви, охота на пенсионеров, истребление кошек, каннибализм, выхолащивание отпрысков богатых семей и т. д.
Тихих, спокойных ночей в городе почти не бывает. А дневная жизнь также полна сюрпризов и треволнений. И вот что замечательно: хотя одно сердцебиение сменяется другим, никто не сожалеет об утраченном мире и покое.
Слов нет, уцелеть при таких встрясках нелегко. Вызовешь полицию, она примчится в мгновение ока, но поди знай: а вдруг это ненастоящие полицейские? По части камуфляжа и маскировки этим коммандос равных нет. Ходят слухи, что они внедрились даже в приемную комиссара полиции.
А кто теперь поручится за друзей, родных и домочадцев? Где гарантия, что мои нежные, любящие детки не нагрянут нынче ночью ко мне в спальню, не прирежут и не ограбят, пустив все мои средства на финансирование предстоящих операций своего клана? А я сам? Есть ли у вас твердая уверенность, что я не состою в одной из самых кровожадных банд, более того — не являюсь ее главарем? Разве что поверите на слово.
ЗАГРЯЗНЕНИЕ ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДЫ
Возникает вопрос, сможет ли наука когда-нибудь отыскать средства защиты от пагубного влияния промышленности на природу. Речь идет уже не о нарушении экологического равновесия, как, например, катастрофически быстрое размножение зловонных водорослей или огромных тараканов, наблюдающееся в том числе и в Италии. Говорят, в воде и воздухе распространились вещества непонятного химического состава, которые якобы оказывают специфическое, необратимое воздействие на фауну (власти пока не решаются обнародовать эти данные), иными словами, необычайно стимулируют умственные способности рыб и дичи. Общественность ожидает авторитетного заключения специальных научных органов по этому вопросу, между тем свидетельства, поступающие из самых разных стран, сходятся в одном: повсеместно наблюдается резкое изменение стереотипа поведения диких животных, впечатление такое, что у них буквально за несколько месяцев развился неслыханный интеллект.
Таким образом, на огромных, простирающихся на десятки километров территориях вокруг предприятий с вредным производством сети рыбаков остаются пустыми, охотники тщетно преследуют косуль, зайцев, перепелов, бекасов; дичь упорно, как будто издеваясь, не подпускает их на прицельное
