лицемерно-восхищенного ропота, меня обволакивала искренняя, горячая волна любви и признательности. В голосе товарищей я стал различать чистые, свежие и щедрые нотки, как в старые добрые времена, когда все мы были молоды и не ведали превратностей жизни.
Как же так — спросите вы меня, — значит, ты писал только для нескольких десятков своих коллег? А призвание? А публика? А огромное число ныне здравствующих и грядущих им на смену, которым ты тоже мог бы отогреть душу? Значит, такова цена твоему искусству? Значит, так скуден был твой дар?
Отвечу: да, действительно, долг перед друзьями и собратьями по перу — ничто по сравнению с обязательствами перед всем человечеством. Но ближнего своего, неведомую мне публику, рассеянную по всей планете, грядущие поколения второго тысячелетия я ничем не обделил. Все это время я тайно вершил возложенное на меня Всемогущим. Паря на крыльях божественного вдохновения, я написал книги, отражающие мою подлинную суть. Они способны вознести меня до небес, до самых вершин славы. Да, они уже написаны и уложены в большой ларец, который я держу у себя в спальне. Двенадцать томов. Вы их прочтете после моей смерти. Тогда у друзей уже не будет повода для переживаний. Мертвому легко прощают всё, даже бессмертные творения. Друзья лишь усмехнутся снисходительно и скажут, качая головой: «Каков мерзавец, всех провел! А мы-то думали, что он окончательно впал в детство».
Так или иначе, вам…
ЯЙЦО
В парке королевской виллы международный Лиловый Крест устроил для детей младше двенадцати лет большую «охоту за пасхальным яйцом». Стоимость билета — двадцать тысяч лир.
Яйца прятали в стогах сена. По правилам, все яйца, которые ребенок отыщет, принадлежат ему. Яйца всех видов и размеров — шоколадные, металлические, картонные, и в каждом — чудесный подарок.
Джильда Созо, горничная, услыхала об этом в доме своего хозяина Дзернатты. Синьора Дзернатта собиралась повести на праздник всех своих четверых детей, так что ей это обойдется в восемьдесят тысяч.
Джильда Созо, маленькая, хрупкая женщина двадцати пяти лет, не красивая, но и не уродливая, с живым, подвижным личиком, по натуре добродушная, но несколько замкнутая, тоже решила порадовать свою четырехлетнюю дочку. Девочка милая, хорошенькая, но, увы, росла без отца.
Долгожданный день наступил; маленькая Антонелла в новом пальтишке и фетровой шляпке ничем не отличалась от господских детей.
Сама Джильда сойти за знатную даму никак не могла: надеть ей было совсем нечего. И все-таки вышла из положения — водрузила на голову что-то вроде наколки: глядишь, примут за гувернантку из богатого дома с дипломом, полученным в Женеве или Невшателе.
В указанное время подойдя с девочкой к воротам королевского парка, Джильда остановилась и стала озираться вокруг, словно поджидая хозяйку. Между тем одна за другой подкатывали машины, из них вылезали дети, спешащие принять участие в «охоте за яйцом». Прибыла синьора Дзернатта со своим выводком, и Джильда сразу отошла в тень, чтобы та ее не заметила.
Неужели все старания напрасны? Она-то рассчитывала в суматохе и толчее незаметно проскользнуть без билета, но подходящий момент все не подворачивался.
«Охота» начиналась в три часа. Без пяти три подъехала правительственная машина: это специально из Рима прибыла супруга какого-то министра с двумя детьми. Президент, советники и дамы-патронессы международного Лилового Креста бросились встречать высокую гостью и создали наконец ту суматоху, которой так ждала Джильда.
Итак, горничная, замаскированная под гувернантку, проникла в парк, на ходу давая малышке последние наставления: не теряться и не уступать детям старше и ловчее ее.
Все газоны и лужайки были заставлены большими и маленькими стогами сена. Один высотой был не меньше трех метров — кто знает, что там было спрятано — может, и вообще ничего.
Раздался сигнал трубы, ленточка на линии старта была перерезана, и дети с невообразимым улюлюканьем ринулись на «охоту».
Маленькая Антонелла оробела перед этими богатыми детьми. Она бегала от одного стожка к другому, но никак не решалась засунуть ручку в сено, а другие тем временем уже мчались к матерям, прижимая к груди огромные шоколадные или ярко расписанные картонные яйца с волшебными сюрпризами.
Но наконец и Антонелла, робко пошарив в сене, наткнулась на что-то твердое и гладкое: судя по всему, яйцо было здоровенное. Обезумев от радости, она закричала: «Нашла! Нашла!» — и попыталась вытащить яйцо, но какой-то мальчишка кинулся, словно завзятый регбист, и накрыл яйцо грудью. Потом Антонелла видела, как он бежал прочь с огромным пасхальным яйцом и на бегу оборачивался, строил ей рожки и показывал язык.
Какие шустрые эти дети! В три часа был дан старт, а уже в четверть четвертого все яйца как корова языком слизнула. И только дочка Джильды с пустыми руками оглядывалась по сторонам, ища наколку гувернантки. В глазах у нее стояли слезы, но она сдерживалась изо всех сил: разреветься перед всеми этими детьми было бы уж совсем стыдно.
Какая-то светловолосая девочка лет семи тащила в охапке целую гору замечательных пасхальных яиц. Вот это добыча! Антонелла глядела на нее как зачарованная.
— Ты что, ничего не нашла? — заботливо спросила девочка.
— Ничего.
— Хочешь, возьми одно у меня.
— Правда? — обрадовалась Антонелла. — А какое?
— Какое-нибудь поменьше.
— Можно это?
— Ладно, бери.
— Спасибо! — Малышка мгновенно утешилась. — А тебя как зовут?
— Иньяция, — ответила блондиночка.
Тут в разговор вмешалась высокая женщина — должно быть, мама Иньяции:
— Зачем ты дала яйцо этой девочке?
— Я не давала, она сама взяла, — выпалила Иньяция: дети иногда отличаются необъяснимым коварством.
— Неправда! — закричала Антонелла. — Она мне его дала!
Это было красивое яйцо из блестящего картона, наверно, оно открывалось как коробочка и внутри лежала какая-нибудь игрушка, кукольный сервиз или набор для вышивания.
Услышав спор, к ним подошла дама из Лилового Креста, лет пятидесяти, вся в белом.
— Что случилось, милые девочки? — спросила она, улыбаясь, но улыбка была какая-то ледяная. — Вы чем-нибудь недовольны?
— Нет-нет, ничего, — ответила мама Иньяции. — Просто вот эта мартышка — не знаю даже, чья она, — отняла у моей девочки яйцо. Сущий пустяк! Для меня, во всяком случае. Пускай забирает себе. Пошли, Иньяция! — И она увела девочку.
Но патронесса не сочла инцидент исчерпанным.
— Ты отняла у нее яйцо? — спросила она Антонеллу.
— Нет, она сама мне дала.
— Неужели? А как тебя зовут?
