фотохудожник Игорь Малышев просил меня позировать для фотопортрета, я пообещала, но, увы, у меня все как-то не получалось. В конце концов позвонила его жена: «Как вам не стыдно! Семидесятилетний мастер просил вас уже столько раз!» Мне действительно стало стыдно, и я принялась повторять, как испорченная пластинка: «Извините!» Потом схватила какое-то платье, модный в ту пору мех и отправилась на экзекуцию. Именно тогда была сделана самая лучшая карточка, которая у меня есть. В ней нет ни грамма позерства.
Я очень ценю свои давние фотографии. На них я — это я, какая была, а не стремилась казаться. И когда я вижу постановочные фотографии нынешних красоток, которые чуть ли не с люстры свешиваются от желания выглядеть оригинальными, мне становится тоскливо. То же и с мужскими «портретами». Ну скажите, кого может увлечь мужчина с квадратными плечами и бычьим взглядом? Конечно, у каждого поколения свои кумиры, свои представления о красоте. Я это понимаю. Но нельзя в угоду моде поступаться собственным достоинством, позволять изображать себя то ли куклой Барби, то ли суперменом.
Все знают, что ни один известный актер или актриса не будут запечатлены на фото, плакате, рекламном ролике, если за этим не стоят чьи-то коммерческие интересы. Мне не раз предлагали подобную «работу» на несколько минут, обещая за это большие деньги. Но я всегда знала, что без денег можно перебиться — перекрутиться, а вот если потеряешь лицо, как говорят на Востоке, это поправить трудно.
Ничто у актрисы так дорого не ценится и не теряется так легко, как профессиональное достоинство. Особенно сейчас, когда мы живем, как в каком-то гигантском увеселительном заведении, где есть все, кроме пищи для ума.
Несколько лет назад вышла в свет автобиографическая книга Андрона Кончаловского «Низкие истины». Парадоксальное название, но я понимаю, откуда оно. Книга построена на сути пушкинских строк: «Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман». Андрон рассказывает о своих близких, о друзьях, любимых женщинах, он предстает перед нами, читателями, чрезвычайно интересным человеком. Что есть низкие истины, а что — возвышающий обман? Я давно убедилась, что объективности как таковой не существует, мы все воспринимаем субъективно…
Меня порою упрекают, что я излишне занимаюсь самокопанием. А как иначе, в себе не покопавшись, самосовершенствоваться человеку? Я свои поступки привыкла анализировать и, если надо, просить прощения за некоторые из них.
Давайте помечтаем
Восьмидесятые-девяностые годы стали для меня странным периодом. От получения одной новой роли до другой проходило много времени, иногда несколько лет. Я была занята в трех-четырех спектаклях. Они шли, как говорится, с переменным успехом.
Но потом наступил период молчания, точнее, умолчания. Он длился довольно долго. Лишь в 1992 году начались репетиции «Дядюшкиного сна» Ф. Достоевского. Но именно в это время я поехала со сборной командой страны по художественной гимнастике в Германию, и у меня отняли роль. Я не могла не поехать, потому что и команда, и тренеры, и руководители федерации были убеждены, что если я буду отсутствовать, то призы заберет украинская команда. Конечно, это было очень субъективное суждение, но известно, что именно субъективные факторы имеют в спорте большое значение. Да мне и самой было важно увидеть, чего я и мои девочки добились за несколько лет упорного труда. И вдруг мне говорят:
— Или роль, или эта поездка…
Вообще-то требования ко мне были сформулированы еще резче: или театр, или… Мне же казалось, что я должна, обязана встать в «спортивных воротах» страны, защищать их честь. Если бы я считала, что эти угрозы всерьез, думаю, я отказалась бы от поездки: театр мне всего дороже. Но как бросить своих девочек? И мне стало очень обидно, что в умах моего театрального начальства возникла такая дилемма. Словно я собиралась прокатиться за границу ради собственного удовольствия.
Роль ушла к другой актрисе. Я узнала об этом с растерянностью и в который раз почувствовала свое бессилие. Роль ко мне через какое-то время возвратилась, но я уже стала думать о том, что нельзя зависеть от чьих-то настроений, надо заняться чем-то таким, что останется в памяти людей. Нет, немножко не так: о «вечности» я не думала, просто мне хотелось вписать свою строку в жизнь современного общества. Так возникла идея создания Женского центра. Это был девяносто второй год, но я и сейчас, через десяток лет, думаю, что не только дороги или туалеты определяют, как считают на Западе, уровень цивилизации страны, но и забота о женщине.
Итак, десять лет назад я «заболела» этой идеей. И при первой же встрече поделилась моими замыслами с Юрием Михайловичем Лужковым. Город выделил под застройку около половины гектара земли на пересечении Цветного бульвара и Садового кольца. Был разработан проект комплекса, его талантливые авторы во главе со Светланой Арендарук добились пластики форм и точной элегантности линий.
Политики и ученые одобрили замысел комплекса, признали его полезность для общества. Деловые люди увидели коммерческую выгоду. Проект был активно поддержан корпорацией «Социальная инициатива», возглавляемой энергичным Николаем Карасевым.
В конце ноября 2002 года состоялось торжество по случаю начала строительства здания, которое — в этом все были уверены — станет архитектурной и общественной достопримечательностью города.
На этом торжестве я говорила:
— Мы все сошлись на том, что хотим улучшить жизнь людей. Поэтому и отправляемся в дальнейший путь вместе…
Я убеждена, что повысить культуру российского общества можно только через женщину, которой природой предназначено быть хранительницей генофонда. Отсюда и идея создания центра духовного и физического совершенствования для женщин, где прекрасная половина рода человеческого найдет все, что ей необходимо: от салонов красоты, кабинетов психологической и оздоровительной реабилитации до центра моды, киноконцертного зала и школы-студии.
Когда я излагала эти свои мысли, в Москве еще не было ни одного фитнес-клуба. Мне кажется, мои идеи были услышаны, и их подхватили и стали реализовывать предприимчивые люди с деловой хваткой — в столице сегодня десятки фитнесс-клубов и оздоровительных центров. Но я не в претензии — все на пользу обществу. Жаль только, что доступны они немногим, занятия в них — дело дорогостоящее.
К моей радости, правительство Москвы приняло несколько важных постановлений по женскому центру. Я актриса, а совсем не бизнес-дама. И с самого начала мне было необычайно сложно найти средства для строительства. Понадобились поистине не женские настойчивость и упорство…
Я представляю, как мой центр должен выглядеть. Его идеи выстраданы, союзники объединились, мэр Москвы Ю. М. Лужков весьма авторитетно заявил: «То, что мы делаем по женскому центру, — это фактический показатель того, что мы вообще можем сделать в Москве».
В фундамент здания заложили капсулу с памятной грамотой к потомкам. Я надела большие строительные рукавицы, взяла мастерок и замуровала капсулу в камень-куб. В грамоте говорилось о вере в близкое возрождение России, в развитие искусств и предпринимательства, в будущую счастливую и благополучную жизнь. По традиции в капсулу бросили серебряную монету.
До завершения строительства еще далеко. Но мне кажется, я уже вижу скоростные лифты, зимние сады, холлы, отделанные гранитом и мрамором, прозрачный купол атриума…
Я хочу, чтобы те, кто в скором будущем придет в возведенное здание, поняли, что этот комплекс строили люди, которые любят женщин, Москву, российский народ.
Конечно, такие, даже очень масштабные, общественные проекты не компенсируют отсутствия ролей в театре. Ибо театр, спектакль, роль — это то, чем я живу.
Вспоминаю время, когда только-только поднялась на вершины своей профессии, и вдруг судьба подставила мне подножку — я заболела и не работала четыре месяца, теряя то, что достигла. Тогда закон разрешал не работать именно четыре месяца, не больше. Но, к счастью, подоспели еще два месяца отпуска, и мне удалось прийти в себя. Именно тогда, в 1976 году, мне впервые пришлось серьезно думать, как я буду работать дальше. Потом подобная ситуация повторялась неоднократно, и мне приходилось снова и снова
