– Разумеется, – согласилась Николь, – ну и как ты оценишь шансы другого брата?
– Да, – продолжила я, – посмотрим, в какой ситуации у нас был второй брат. Когда Яну понадобилась помощь Рэя, – кстати, неполадки в своем телевизоре он легко мог устроить и сам, – он искал его именно на кухне. Очевидно, он предполагал его там застать. В таких семьях часто преобладает привычный распорядок чередующихся событий. Ситуация не была из ряда вон выходящей, иначе в полицейском расследовании обратили бы внимание на это. Я только хочу сказать, что Ян вполне мог себе представить, что все будет именно так. Он оказался в более выгодном положении, чем Рэй, поскольку в любом случае в подозреваемые он мог попасть только на пару с братом. Даже, если бы младший брат и догадался, он ничего не мог доказать, ведь воду наливал он. Его обвинения в адрес Яна могли бы восприниматься как попытка переложить на брата ответственность.
– Итак, каково будет ваше решение? – спросила Николь. – Кто из братьев был убийцей?
– Ян, – уверенно заявила я, слава богу, это было не в реальном суде.
– Согласен, – поддержал меня комиссар.
– Ну, – улыбнулась Николь, – мне остается рассказать, как и к какому решению пришли мы. Мы решили начать с того, что не захотел делать Фил, то есть, поговорить с его престарелой родственницей. Мы договорились с Генри, что я позвоню Глории Денвер, урожденной Гибсон, и представлюсь сотрудницей больницы, в которой когда-то работал Фил Гибсон-старший. Я скажу, что пишу книгу по истории больницы (а речь шла об одной из старейших американских больниц) и интересуюсь биографией Фила Гибсона, некогда одного из ведущих урологов. Так я и сделала. Старушечий, но очень бодрый голос предложил мне заехать в любое удобное для меня время, и мы договорились на следующий день. Миссис Денвер, вдова полковника Герберта Денвера, много лет назад трагически погибшего на военных маневрах, действительно оказалась очень бодрой и ухоженной старушкой. Уж не знаю почему, но мне вспомнилась мисс Марпл. Старушка с явным удовольствием рассказала мне историю жизни своего любимого младшего брата Фила, показала кучу семейных фотографий, только на это ушло не менее часа. Но вот, наконец, от истории жизни мы подошли к истории смерти. Я все время проявляла интерес, что-то спрашивала, уточняла, в общем миссис Денвер нашла во мне благодарную слушательницу, какую, вероятно, давно не встречала. Смерть Фила она переживала так же тяжело, как и гибель своего дорогого Герберта. У брата, как рассказывала миссис Денвер, были сплошные неприятности в семье. Сначала умерла бедняжка Глория. Да, жену Фила Гибсона-старшего звали так же, как и эту милую старушку. Моя собеседница вспомнила, что Фил как-то пошутил, дескать, он не мог смириться, что после замужества сестры исчезла Глория Гибсон, и потому взял в жены девушку с тем же именем... На эти слова я заметила, что, видимо, Фил Гибсон очень любил не только свою жену, но и сестру. Она согласилась с этой моей мыслью. Старушка рассказала мне, что незадолго до своей смерти он пришел к ней и сказал, что хочет переделать завещание. Он очень плохо уживался со своими сыновьями. Пока еще была жива Глория, им вдвоем как-то удавалось держать их в узде. А после ее ухода они стали куролесить направо и налево. Наркотики, юбки, казино, сами знаете, чем занимается иногда молодежь, если нет ума пойти учиться. Короче говоря, он хотел сократить долю сыновей в завещании в пользу Каролины, а часть хотел оставить сестре. Но Глории удалось уговорить его не упоминать ее в своем завещании, так как Герберт, ее покойный муж, оставил ей вполне приличные деньги, да к тому же она получала пенсию за него. Я решила, что пришло время повести разговор в нужном направлении, и спросила, правда ли, что Фил Гибсон покончил жизнь самоубийством.
«Ох, не верю я в это, – решительно заявила Глория. – Полиции так проще было. Я ее понимаю, кругом столько преступлений, со всеми разве успеешь разобраться, а тут еще дело тонкое, семейное...» Я тут же вполне оправданно проявила интерес.
«И кто же мог?» – спросила я. Вот тут она мне и выложила собственную версию этих событий, предупредив, что никогда еще вслух она не говорила об этом. Она считала, что оба его сына могли убить отца ради денег. А если они узнали про планы изменения завещания, так и подавно! Я предположила, что, возможно, сыновья мистера Гибсона сговорились между собой, но старушка твердо заявила о невозможности подобной версии. «Они ненавидели друг друга и ни за что не смогли бы договориться, – уверенно заявила она, – Я это не допускаю. Но убить мог любой. Это сейчас один из них, старший, остепенился, даже семьей обзавелся, сына в честь отца назвал. Вот, посмотрите – так на деда похож!» Она показала мне две фотографии и, должна признаться, сходство действительно было разительным. Я согласно закивала головой. Кстати, – вдруг прервав свой рассказ, обратилась ко мне Николь, – ты тоже считаешь, что братья не могли просто договориться?
– На сто процентов бы не поручилась, – ответила я, – но все же считаю это маловероятным. И не потому, что они между собой плохо ладили, а потому, что, скорее всего, они друг другу не доверяли. Да и зачем тому, кто это задумал, нужны были такие дополнительные сложности? А что, вы с Генри допускали такую возможность?
– Да нет, Генри рассуждал примерно в том же направлении, хотя и признавал, что преступная логика иногда столь неожиданна, что нормальному человеку трудно бывает ее понять. Так или иначе, но миссис Денвер, похоже, была того же мнения, она рассказала мне среди прочего и то, что Каролина тоже не поверила в версию официального следствия и собиралась провести свое собственное расследование. Но добрая старушка считала, что Каролине эта задача оказалась не по зубам. Поэтому все осталось так, как было после окончания полицейского расследования. На тот момент, когда мы разговаривали с миссис Денвер, Каролины уже шесть лет как не было среди живых. Она умерла от болезни сердца совсем еще молодой.
– А у Каролины была семья, дети? – спросила я.
– Да, после нее осталась дочь, ей уже было тогда двадцать шесть, пора было, как считала Глория Денвер, о замужестве думать, а она вся, по словам старушки, в юриспруденции погрязла, на адвоката училась. Муж Каролины был бабником, бросил семью, когда Еве не было и пяти. Девушка чувствовала себя одиноко после смерти матери. Она часто навещала Глорию Денвер и была с ней очень дружна. Я тогда подумала, что может быть Еве что-нибудь известно о расследовании, которое собиралась провести Каролина, и я попросила у миссис Денвер ее телефон. Старушка дала мне номер телефона Евы, обещала предупредить ее. На прощание попросила принести ей книгу, когда та будет готова. Я почувствовала, что начинаю краснеть, быстро попрощалась и исчезла с глаз долой. Артистка из меня не получится, впрочем, не поверите, никогда и не мечтала ею стать.
– Не думаю, – опять пустилась я в рассуждения, – что Каролина стала бы посвящать в свое расследование дочь, но после нее могли остаться какие-то материалы этого расследования. И что по поводу твоего визита к пожилой даме сказал Генри?
– Он внимательно выслушал мой доклад и сказал, что Рэй и Ян совсем не глупые ребята. Им удалось скрыть от полиции свою междоусобицу. Попытайся кто-то из них свалить вину на брата, подозрение, прежде всего, пало бы на него самого. Ведь вполне возможно, что у убийцы был двойной замысел, не просто убить отца, но и при случае подставить брата, чтобы вычеркнуть его из списка наследников. Но убийца не повел себя прямолинейно, вероятно, это было бы слишком рискованно, так что, в конце концов, он смирился с дележом на троих... Впрочем, это была на тот момент лишь правдоподобная версия.
– Как я понимаю, – включился в разговор комиссар, – вы встретились с Евой?
– Да, несомненно. Чтобы встретиться с ней мне снова пришлось ехать в Джонсвилль, к тому же в воскресенье. Другого времени у нее просто не было. Но беседа с Евой дала неожиданно много. Ева ничего не знала по интересующему меня вопросу, но вспомнила, что за несколько дней до смерти, а Каролина умирала в больнице, она просила дочь съездить к ее адвокату, забрать какой-то пакет и сжечь его. Это было необычайно важно для нее. На пакете было написано, что он подлежит вскрытию только после ее смерти. Ева дала слово, что не вскроет пакет и обязательно сожжет его. Так она и поступила. Я еле дождалась понедельника, чтобы рассказать все Генри.
– И что, по-твоему, могло быть в этом пакете? – спросила я.
– На тот момент я этого не знала и думала, что никогда уже не узнаю, – ответила Николь.
– Значит, – подвел итог комиссар, – она не сделала то, что обещала своей матери? Не сожгла пакет?
– Как на это посмотреть… – мы удивленно переглянулись, а Николь продолжила: – Сразу она его не сожгла, а потом нашла выход, то есть, сообразила, как заполучить содержимое пакета, формально выполнив последнюю волю умирающей.
