задерживали. духовный рост, не говоря уже о том вреде, который приносила неестественная изоляция от жизни и от людей».
Еще в институте девушка начала много читать. Неизгладимое впечатление оказала на нее поэма Некрасова «Саша». «Над этой поэмой, – вспоминала Вера Фигнер, – я размышляла, как еще никогда в свою 15-летнюю жизнь мне не приходилось думать. Поэма учила, как жить, к чему стремиться. Согласовать слово с делом – вот чему учила поэма, требовать этого согласования от себя и от других – учила она. И это стало девизом моей жизни». Как уже упоминалось, глубокий след в ее душе оставило прочтение «Евангелия». Позже она писала в своей автобиографии, что некоторые его принципы – «как отдача себя всецело раз избранной цели, – до сих пор сохранили в моих глазах свою великую ценность. Да и все другие высшие моральные ценности я получила из этой книги».
Окончив институт в 1869 году, Фигнер вернулась домой и занялась самообразованием, читая книги и демократическую прессу: «Отечественные записки», «Современник», «Русское слово», которые в большом количестве выписывала Екатерина Христофоровна. Общение с матерью и дядей, П. Х. Купреяновым, которые «были целою головой выше уездной обывательской среды», определило вкусы и настроения девушки.
Вера искала себя и свое место в жизни. Ее уже не удовлетворяла жизнь провинциальной барышни – обычное существование было не для нее. «Нельзя жить без деятельности, без высокой цели». И она искала эту цель. Но что делать? «Идти на сцену, стать актрисой? Или поступить в школьные учительницы?» И вот в одном из номеров журнала «Дело» 17-летняя девушка прочла статью о присвоении в декабре 1867 года Ученым Советом Цюрихского университета степени доктора медицины, хирургии и акушерства русской женщине Н. П. Сусловой. Ее пример окрылил Веру Фигнер. Ей показалось – это было и ее предназначение. Выучиться, стать врачом, а потом – «служить народу», лечить крестьян.
На просьбу отпустить ее учиться в Швейцарию отец ответил отказом. Он и так считал, что учеба в Казанском институте не пошла дочери на пользу, вселив в нее ненужные желания. Веру начали вывозить в свет, где отец познакомил ее со старшим сыном богатого казанского помещика Филиппова. Алексей Викторович Филиппов, кандидат прав, молодой судебный следователь повсюду сопровождал Веру Фигнер, в которую он безумно влюбился.
18 октября 1870 года они обвенчались. Несколько недель спустя скончался отец Веры, и мать с младшими детьми переехала в Казань.
Вера продолжала заниматься, теперь уже ей помогал в этом муж. Она занялась изучением геометрии и алгебры, совершенствованием знания немецкого языка и латыни. А поскольку в России «двери университетов закрыты для женщин как двери алтарей», она не оставляет надежды поехать учиться за границу. «Я не остановлюсь никогда и ни за что, – писала в апреле 1871 года Фигнер в письме своей институтской подруге М. Деларю, – потому что весь этот план не выдумка праздной фантазии, а моя плоть и кровь, и стимулами к деятельности будут три потребности и три цели моего существования: экономическая самостоятельность, образование ума и польза, т. е. моя полезность для других». В конце концов, ей удается убедить мужа ехать в Швейцарию, чтобы получить медицинское образование. После окончания обучения Вера планировала совсем другую жизнь для себя и мужа. «Воротимся мы в свое имение и заживем на славу; Алексей бросит казенную службу и будет земским врачом; я заведу больницу, открою школу или ремесленное заведение. Чудно!.. Неужели все это исполнится? Тогда я считала бы себя счастливейшей в мире…»
Весной 1872 года Филипповы отправились в Цюрих. Вместе с ними поехала и Лидия Фигнер, сестра Веры Николаевны. Мечта сбылась – Вера стала студенткой университета.
Швейцария в начале 70-х годов XIX в. была крупнейшим центром русской революционной эмиграции. Цюрих наравне с Женевой привлекал студенческую молодежь России как «некоторый умственный революционный центр, которого не хотел миновать ни один русский интеллигент, попавший за границу». Причем постоянно увеличивалось число женщин, приехавших учиться в Цюрихский университет из России: в 1872 году их было всего 61, а в следующем году – уже 103. Женщины, в основном, поступали на медицинский факультет, считая профессию медика наиболее необходимой народу.
В университете была благодатная среда для развития революционных идей, здесь царила свобода слова, собраний, сходок. Среди студенческой молодежи возникли две соперничающие фракции – бакунистов и лавристов, каждая из которых стремилась расширить свои ряды. Обе фракции вели активную деятельность – устраивали лекции и диспуты, создавали кружки. В один из таких кружков попала и Вера Фигнер. Софья Бардина, вместе с которой Вера училась в университете, пригласила ее на учредительное собрание женского «ферейна», куда студентки приходили, чтобы научиться «логически говорить». Они рассуждали о социальной революции и судьбах мира, поднимали «женский вопрос», изучали «Положение рабочего класса в России» Берви-Флеровского, читали Прудона, Луи Блана, Бакунина.
«Ферейн» продержался недолго. Через несколько недель на смену ему пришел кружок «фричей», получивший свое название по имени хозяйки дома, в котором жили студентки. В его состав входило 12 женщин во главе с Бардиной, среди них Варя Александрова, Ольга и Вера Любатович, три сестры Субботины, Лидия и Вера Фигнер. Своей главной задачей они видели изучение социалистических идей, политэкономии, истории народных движений на Западе. Петр Лавров, заметивший Веру, писал о том, что «она часто присутствовала», хотя «ничто еще не позволяло предвидеть одну из самых крупных будущих деятельниц русского революционного движения».
Фигнер, с самого начала активно взявшаяся за учебу, не забросила свои занятия и теперь. В отличие от многих других, считавших, что знания для революционера – только обуза, она была уверена, что любые знания нужны, поскольку могут пригодиться для «большого дела». Она старалась не пропускать лекции и практические занятия по анатомии, зоологии, физиологии, но вместе с тем посещала «фричей», ходила на журфиксы к П. Л. Лаврову, вместе с подругами набирала в типографии первый номер журнала «Вперед!».
Деятельность, которую развернули студенты в Цюрихе, беспокоила царское правительство. В России в 1873 году даже была учреждена Особая комиссия для обсуждения путей пресечения отъезда русских женщин в Цюрихский университет, поскольку это «явление не случайное, одиночное или местное, а результат движения, распространенного во всей России, в среде всех сословий». В докладе, предоставленном Александру II комиссией, говорилось о том, что Цюрихский университет является средоточием заграничной революционной пропаганды, и студентки оказываются вовлеченными в нее.
В «Правительственном вестнике» от 21 мая 1873 года было опубликовано обращение к русским студенткам с требованием до 1 января следующего года покинуть Цюрихский университет. Кроме обвинения в «живом участии в преступной пропаганде» студентки университета объявлялись женщинами «вольных нравов», поскольку «увлекаются коммунистическими теориями свободной любви и под покровом фиктивного брака доводят забвение основных начал нравственности и женского целомудрия до крайних пределов».
Студентки были возмущены. Вера Фигнер вспоминала: «Впечатление от этого распоряжения было удручающее, цель, ради которой мы приехали в Цюрих и ради которой было сделано столько усилий, отнималась. планы общественной деятельности разрушались. Мало того, правительственное сообщение не останавливалось перед грязной клеветой и во всеуслышанье объявляло, что под видом науки студентки занимаются свободной любовью и применяют свои медицинские познания к истреблению последствий этой любви. Мы, учившиеся в Цюрихе, более всего были оскорблены этим обвинением…»
В защиту русских студенток выступил Ученый совет Цюрихского университета, но все же девушкам пришлось покинуть стены учебного заведения. Почти все они вернулись в Россию. Вера Фигнер решила продолжать обучение в Берне. В это время произошел ее разрыв с мужем. Алексей Филиппов примкнул к консерваторам и вскоре возвратился в Россию. Вера, переехавшая в Берн, оказалась в одиночестве. Здесь русские студентки вели себя осторожнее, боясь повторения случившегося, и жили по принципу: «Пусть революция остается в шкапах, в Цюрихе, из которого мы из-за нее изгнаны».
Вскоре перед Верой Фигнер встал выбор – закончить образование, к которому она стремилась столь сильно, или вернуться в Россию, куда ее звали друзья, основавшие «Всероссийскую социально- революционную организацию». В этот год начались аресты, и понадобились новые силы для продолжения революционной борьбы. Но до получения диплома оставалось всего полгода. Вера Николаевна делает свой выбор – она возвращается. Она признается: «Я сказала бы ложь, если бы не упомянула о той борьбе,
