Девчонки аккуратно уложили Мальчика на носилки, укрепив на груди его перебинтованные руки.
– Боже! Что это на тебе? – только тут заметила мать чужую одежду на сыне. – Ужас какой!
– Ништячней шмоток не раскопала, – объяснила Девчонка. – Его шкурки порезали. Распинали голым. Нам надо было побыстрей линять, пока не кончились фантограммы.
– Фантограммы? – удивилась госпожа Мэр.
– Я отдал им фантомат, – объяснил Мальчик с движущихся носилок, – за кота.
– Но как их найти?! Это же нестерпимо! Таких подонков надо держать в тюрьме! – воскликнула она.
– Лучше не вмешивайся, мама, пока это возможно, – попросил Мальчик. – Когда говорят философы, власть должна молчать…
– Хороши разговорчики! – покачала головой госпожа Мэр. – Бывало, в пылу таковых по полчеловечества с лица Земли смахивалось… И я должна молчать?!..
– Молчи, женщина, когда джигиты базарят, всегда долдонит мой батяня, утюжа мать по пьяне, – вставила Девчонка.
– А ты зачем идешь? – удивилась госпожа Мэр. – Оставайся здесь. Поговорим, когда я вернусь.
– Нет, мама, – воскликнул сын, – я хочу, чтобы она была со мной… Если вы, конечно, не возражаете… – повернулся он к Девчонке.
– Не боись, малыш, – улыбнулась она, – я с тобой.
Мать удивленно посмотрела на эту замарашку, вдруг возымевшую странную власть над ее сыном. Возражать она не посмела – не в служебном кабинете.
Они поднялись на крышу небоскреба. Вертолет стоял на посадочной площадке метрах в пятидесяти от большого бассейна с телескопической вышкой для ныряния, которая сейчас была опущена. Вода в бассейне была синяя-синяя, как глаза у госпожи Мэр, а стенки – белые, как ее костюм.
Отсюда не было видно ничего, кроме ослепительного шпиля Гостиницы. Город исчез. И было в этом что-то нереальное. Особенно для Девчонки, привыкшей за последний год к жизни в подземелье…
То, что происходило в этот день и на следующий, покрыто туманом. Операция под наркозом, после наркотическое забытье. Изредка всплывают на мерцающем экране лица мамы, бабушки, Девчонки, врачей…
Ясность пришла с последующими событиями…
Первое, что увидел Мальчик, проснувшись, было лицо Девчонки, внимательно его разглядывавшей. Длинные волосы ее, раньше забранные в хвост или узел на затылке, а то и распущенные, теперь были заплетены в две косы с большими белыми бантами. От этого лицо ее сделалось совсем детским и немного торжественным.
– Здравствуйте, – негромко произнес Мальчик, не желая привлекать постороннего внимания к своему пробуждению.
– Привет, малыш, – так же тихонько ответила она и улыбнулась. – Как ты?
– Вроде нормально… Руки мне не отрезали?
– Целы твои хваталки… Врач сказал, что великим пианистом не будешь, но играть для себя и писать сможешь… Ты умеешь лабать на пианино?
– Не ахти как… Легкие вещицы… Я очень благодарен вам… Спасибо…
– За что? – удивленно подняла брови Девчонка.
– За мое воскресение… Почему вы это сделали?
– Называй меня на «ты», малыш… Мне по фигу эти твои эликские финти-минти дерьмовые…
– Ладно, – улыбнулся Мальчик, – так почему же ты это сделала? Ты ведь была с ними…
– Ты первый, кто отказался от меня, когда он предлагал… – Лицо Девчонки от неприятных воспоминаний сразу сделалось злым, жестким и взрослым.
– Извини, что задел рану.
– А-а, фуфло, – отмахнулась она, чуть помягчев лицом.
– Поэтому же ты и не кастрировала меня?
– Попал в щель хреном, да не всунул, – хмыкнула Девчонка.
– А почему же еще? – с трудом расшифровал ее ответ Мальчик.
– Ну, че липнешь, как комар к заднице? – зарделась она. – Ну, пожалела пацана… Ну, еще… Интересно ведь, как трахаются боги… А если бы я оттяпала твою трахалку, то никогда бы и не узнала…
– Я так полагаю, что боги не трахаются, а любят, – отреагировал Мальчик.
– Как, совсем не трахаются? – искренне удивилась Девчонка. – Зачем же тогда им трахалки?
– Чтобы любить, – терпеливо пытался Мальчик донести до ее сознания терминологическую разницу сексуальных определений.
– И поэтому ты отказался от меня? – спросила она.
– Я не бог, – ответил он, – но в этом хочу быть подобен ему. Я, конечно, не спец, но мне представляется, что все мы боги, если любим, а не трахаемся.
– Красиво, – мечтательно вздохнула она, – но непонятно.
– Так, значит, я был не первый на хресте? – вернул разговор в прежнее русло Мальчик.
– Не-е… Мне уж и считать остомудило, сколько этого дерьма там перебывало, – легко призналась Девчонка. – Разве ты не усек черных пятен на хресте?.. Это кровь эликов… Дерьмо их праху…
– Ты никому об этом еще не говорила? – повернулся в сторону двери Мальчик.
– За дуру держишь? – хмыкнула она.
– Зачем же вы это делали? – спросил он.
– Они – хрен знает, – пожала плечами Девчонка. – А я, в натуре, зарок дала кастрировать всех эликов… Ведь то, что травил тебе Мессир, правда…
– Так он велел вам называть его Мессир?.. Да у него мания величия.
– Не усекла? – не поняла Девчонка.
– Мессиром называли Воланда.
– Кто это?
– Одно из обаятельных воплощений Сатаны, напоминающее о том, что Сатана – лишь одна из ипостасей Бога…
– Ни фига не усекла, – призналась Девчонка.
– И как вам удавалось все это проделывать? – вернулся к основной теме Мальчик.
– Да проще, чем хреном чай мешать, – скривилась она. – Мессир клеил для меня клиента, приводил в бункер… Тот трахал меня. Потом его тепленького снимали и притрахивали на хрест…
– Неужели нельзя было без тебя?! – воскликнул он.
– Не-а, Мессир травил, что казнь невинного – убийство, а за растление малолетних во все времена давали вышку…
– И ты кастрировала их?
– Да, – легко подтвердила Девчонка, хищно сверкнув глазками, – оттяпывала под самый корень и заталкивала в их орущие хлебала!.. – она плотоядно оскалилась, и эта звериная гримаса совершенно не гармонировала с ее косичками и бантами. – Чтобы они уже по горло нажрались!..
Мальчика непроизвольно передернуло.
– А потом? – спросил он еле слышно.
– Подыхали они потом… Молча – кляп я им делала клевый… Дальше не мое дело… Кажется, лучшие куски швыряли бездомным псам, а остальное скармливали крысам и спускали в канализацию… хрен его знает… Пацаны занимались…
– И как же ты собиралась жить с этим?
– Да, никак… Мне по фигу… – махнула она ручкой. – Я уже давно умерла… Когда-нибудь меня бы все равно пришили… Клиенты
– Мерзавец! – прошипел Мальчик.
– Он помогал мне мстить, – явно не в полной мере согласилась она.
– Сейчас не носят таких кос, – улыбнулся он после продолжительной паузы. – Но тебе идет…
– Я знаю, что не носят. Хрен с ним… Мне нравится. Никто никогда не заплетал мне кос, а твоя бабушка
