европейских странствий впервые ощутил, какой неизмеримый груз лег на плечи моих соотечественников с началом войны.
Я тоже рвался в дело. Всю взрослую сознательную жизнь, с 1917 года, я беспрерывно находился в состоянии войны против старого мира. Редкие передышки сменялись новыми боевыми заданиями, и вот настало время самого решительного, самого отчаянного сражения. Профессиональные разведчики и кадровые военные поймут мое тогдашнее состояние нетерпеливого, знобящего ожидания опасности, риска, удачи.
— Желаю успехов, Станислав Алексеевич!
Генерал пожал мне руку, говоря еще какие-то бодрые и обнадеживающие слова, а в глазах у него была тревожная тоска и озабоченность.
В комендатуре я получил личное оружие — тяжелый маузер в темно-коричневой дубовой кобуре и сто пятьдесят патронов к нему. Надел его поверх гражданского костюма, вид получился нелепый. Снял, завернул в газетку и вместе с патронами уложил в чемодан, приехавший со мной из Европы. Штатский пиджачок мне осталось носить до завтрашнего дня, а сколько времени я проведу в обществе дальнобойного маузера, никто не ведал.
Из наркомата пошел домой, в Варсонофьевский переулок. Долго и безуспешно звонил у двери. Вышла соседка по лестничной площадке, подала мне ключи и сообщила, что жена с младшим сыном Маратом эвакуировалась на восток, а старший сын Феликс находится со школой в Рязанской области.
Вот она, жизнь чекиста. Долгие месяцы или годы скитаешься вдали от семьи, мечтаешь о встрече, о домашнем тепле, о детской улыбке, о ласке, а, приехав, застаешь пустую гулкую квартиру… Я вошел в нее с горечью и грустью. Все оставалось на своих местах, в дорогу было взято, очевидно, только самое необходимое, но без ребячьих голосов и заботливых рук жены квартира как бы лишилась души. На столе белела записка. В торопливых строчках Анна Сидоровна сообщала мне то, что я уже знал, но самое главное — адресов жены и старшего сына в ней не было. Они и сами не знали, куда едут, где будут, когда вернутся. Наверное, адреса еще пришлют, и скорее всего сюда, на московскую квартиру, однако неизвестно, дождусь ли я того часа, ведь скоро вместе с отрядом уйду в тыл врага, и начнется новый отсчет времени, в котором уже вовсе ничего не останется от мирного уюта немногих в моей судьбе спокойных лет.
Я побродил по пустой квартире, смахнул пыль с книг и учебников сына, вынул из чемодана маузер, разобрал затвор, снял излишнюю густую смазку, которая положена оружию во время хранения, привел его в боевую готовность, вставил обойму, также очищенную от оружейного масла, и лег спать. Усталость была так велика, что сон не шел. Нескончаемым серпантином вились воспоминания о семье, товарищах, испанской войне, европейских странах, белорусском подполье и бог знает о чем еще.
Рано утром я был на ногах, выбрит, затянут портупеей, в полевой форме, с маузером, висевшим у правого бедра. От вчерашнего элегического настроения осталась лишь глухая боль на дне сердца. Личные переживания уходили на задний план, освобождая место для забот иного рода. Я приступил к выполнению задания генерала Григорьева.
Отряд из 80 бойцов сформировал в сжатые сроки. Мы уже обсуждали, сколько самолетов нам понадобится для переброски за линию фронта, на каком из них полетит командир, как будем собираться после приземления и не перепутают ли пилоты партизанские ориентиры. Однако усложнившаяся военная обстановка изменила наши планы. Началась грандиозная битва под Москвой, страна бросила все силы на защиту столицы. Наш отряд влили в сверхштатный 4-й батальон 2-го полка Отдельной мотострелковой бригады особого назначения НКВД. Командовал бригадой полковник Михаил Федорович Орлов. Я получил должность заместителя комбата. Командиром батальона стал Николай Архипович Прокопюк, ныне Герой Советского Союза, с которым в 30-е годы мы готовились к партизанской войне и вместе были в Испании.
Наша бригада чем-то напоминала мне Пятый полк испанской республиканской армии. Оба имели переменный состав, только в Пятом полку формировались крупные воинские части, а в бригаде небольшие оперативные и диверсионные группы, часто в тыл врага забрасывались и одиночные бойцы — все зависело от состава боевой задачи. Главной нашей целью было ведение глубокой разведки, помощь партизанскому движению и подпольным организациям. К нам прибывали нередко совсем неподготовленные люди, мы их обучали многим важным вещам — стрельбе, топографии, минно-подрывному делу, прыжкам с парашютом, самообороне без оружия, радиотехнике, шифровке, вождению автомобиля и мотоцикла. Существенное внимание уделялось военно-политической подготовке бойцов. Их готовили к агитационно- пропагандистской работе среди населения временно оккупированных территорий.
Ядро бригады составили чекисты и пограничники. Центральный Комитет партии направил к нам 1,5 тысячи коммунистов-добровольцев, почти столько же комсомольцев прислал ЦК ВЛКСМ. Среди пришедших в бригаду студентов и преподавателей Института физической культуры находились многие известные спортсмены: легкоатлеты братья Знаменские, штангист Николай Шатов, чемпионка СССР по лыжам Любовь Кулакова, боксер Николай Королев, дискобол Али Исаев. В наших подразделениях воевал доброволец Семен Гудзенко, ставший после войны известным поэтом.
У нас числились представители многих народов страны. Кроме того, в бригаду поступили испанцы, болгары, немцы, венгры, чехи, австрийцы, поляки. Некоторые из них уже имели опыт борьбы с фашизмом — одни сражались на баррикадах у себя на родине, другие приобрели его в Испании, будучи солдатами и офицерами интернациональных формирований. Наряду с молодыми парнями и ветеранами предыдущих войн в бригаде служили 500 девушек-комсомолок, они успешно овладевали специальностями радистов, санинструкторов, шифровальщиков, подрывников-диверсантов, забрасывались в тыл и выполняли задания командования.
Части Отдельной мотострелковой бригады особого назначения участвовали в историческом параде на Красной площади 7 ноября 1941 года. Отсюда они вместе с другими войсками ушли на передовые позиции подмосковного фронта и показали там образцы стойкости и храбрости.
В период битвы под Москвой Военный совет Западного фронта широко использовал наших минеров, снайперов и лыжников. Бойцы бригады минировали танкоопасные направления, вылавливали вражеских парашютистов, нередко входили в соприкосновение с наступавшими гитлеровцами и наносили им урон как в открытом бою, так и в ближних тылах противника, устраивали завалы и различные заграждения, взрывали мосты и другие важные объекты. Переброска разведывательных и диверсионных групп в глубокий тыл врага временно приостановилась, у подразделений бригады было много работы на опасных участках обороны столицы.
Когда под Москвой был достигнут долгожданный перелом и Красная Армия перешла в наступление, Н. А. Прокопюка и меня послали на Юго-Западный фронт, в Воронеж, где мы должны были подготовить и послать в тыл противника две оперативные группы лыжников-пограничников. Перед ними стояла задача взорвать немецкие военные склады, поджечь хранилища горючего и тем самым подорвать боеспособность фашистских войск.
Обосновавшись в особом отделе фронта, мы провели подготовку на высшем уровне. Бойцы, отобранные для выполнения диверсионной операции, все, как на подбор, были опытными, обстрелянными воинами, хлебнувшими немало лиха в дни и месяцы нашего отступления. Они рвались в дело, горели жаждой боевых подвигов во славу Отечества. Однако запланированная операция не удалась.
В то утро, когда мы провели лыжников в тыл врага, началось наступление наших войск, и диверсанты, еще не добравшись до складов противника, оказались в лавине наступавших бойцов. Танковый генерал посочувствовал неудачникам, посадил их на броню своих машин и забросил возможно дальше вперед. Они вновь встали на лыжи и пошли к цели, но их вновь настигли наступающие части. Так наши пограничники и не сумели выполнить задание: полевые войска их все время опережали, и надобность в уничтожении складов попросту отпала, потому что они были захвачены Красной Армией вместе со всем содержимым.
Я почувствовал большое облегчение, когда меня отозвали из Воронежа обратно в столицу.
Генерала Григорьева интересовал первоначальный замысел, изложенный им в день моего возвращения. Он встретил меня на этот раз давно ожидаемой репликой:
— Пора!
Однако с течением времени предполагаемое задание изменилось, соответственно изменилась и численность отряда. Теперь мне предстояло набрать 30 человек. Рядовые стрелки и автоматчики не нужны,
