— Оглядываясь назад, что можно сказать о том, как проходили слушания в «Форо Италико»?
«— Многие обстоятельства процесса в Риме неоднократно вызывали и недоумение, и разочарование. Начиная с абсолютно необоснованного обвинения в адрес болгарских граждан, ареста С. Антонова и содержания его под стражей на протяжении трех с лишним лет. Формально в Италии действует «презумпция невиновности». Она записана в конституции страны, в ее уголовно-процессуальном кодексе. Но на практике мы не стали свидетелями следования этому принципу, иначе бы Сергей Антонов должен был быть освобожден уже давно.
— Как следует квалифицировать попытки должностных лиц пустить разбирательство по так называемому «болгарскому следу»?
— Я склонен полагать, что для представителей итальянского правосудия ни в какой момент процесса не было сомнений в полной невиновности, в полной непричастности Антонова, Айвазова и Василева к покушению на папу римского. Все дело в «социальном заказе». С каждым судебным заседанием все более очевидным становилась беспочвенность «болгарской версии». Не случайно итальянская газета «Стампа» писала: «Абсолютно ясно, что суд не может верить словам Агджи, не может рассчитывать на него, как на главное действующее лицо, и не может доверять показаниям человека, которому нечего терять. Чушь, которую он несет о Ватикане, о чудесах Фатимы, о России как центре терроризма и Болгарии как организаторе убийств, — все эти измышления непристойно выслушивать в зале суда».
Тем не менее прокурор Марини продолжал мотивировать детальное разбирательство ссылками на то, что ради выяснения одного только факта — лжет Агджа или говорит правду — необходимо выслушать максимальное число свидетелей. Свидетели были выслушаны, их было более 50. Ни один из них не подтвердил клеветнические утверждения турецкого террориста, связанного с правонационалистической организацией «серые волки». Более того, не было представлено ни документов, ни вещественных доказательств причастности болгарских граждан к событиям 13 мая 1981 г. на площади Святого Петра. В то же время были установлены факты, разрушающие самое ядро антиболгарского заговора.
— Что, видимо, не входило в планы его организаторов…
— Безусловно. Нужно учитывать, что в условиях надуманности всех обвинений, гласности процесса, большого внимания к нему средств массовой информации и международной общественности, в том числе Международной ассоциации юристов-демократов (МАЮД), не так просто утаить истину.
— Насколько добросовестно велось с юридической точки зрения следствие и слушание в суде?
— Нетрудно было заметить, что обвинителей менее всего интересовали беспристрастные факты. Вместо этого сосредоточивались на домыслах и голословных утверждениях. Прокурор Марини в своей речи, например, ссылался на лиц, которые вообще в суд не вызывались, цитировал «документы», которых никто в глаза не видел. Таким образом, были грубо нарушены принципы непосредственности» объективности и состязательности сторон, признанные сейчас всюду в европейских странах. Прокурор Марини — не частное, а должностное лицо, представляющее в широком смысле итальянское государство. Это придает особое значение его поступкам и словам в качестве прокурора, в качестве обвинителя на процессе. Фактически Марини делал все, чтобы обойти стороной все пути, ведущие к Истине.
— Суду были известные многочисленные сигналы о контактах Агджи, с американскими и итальянскими спецслужбами, с мафией, политическими силами в западноевропейских столицах и в самом Ватикане. Не была ли шумиха вокруг «болгарского следа» использовала еще и как отвлекающий маневр, чтобы эта тема закулисных связей Агджи не стала предметом внимания?
— Основания для такого выводи есть. Еще следственный судья Мартелла своими действиями будто хотел подкрепить злонамеренный вымысел американских сочинителей К. Стерлинг и П. Хенци, которые первыми изобрели антиболгарскую версию. Затем события развивались словно по указанному этими авторами сценарию. Агджа, как по нотам, следовал рекомендациям, полученным им от лиц, которые были тесно связаны с итальянской секретной службой СЙСМИ. А те в свою очередь, как, например, Ф. Пацьенца, скрывающийся в США, имели непосредственный выход на американские государственные органы. Разоблачительным было и письмо Агджи из тюрьмы военному атташе США в Риме, в котором он раскрывал совместные планы по подготовке к судебному процессу и подчеркивал, что поступает сознательно в целях нанести ущерб социалистическим странам.
Была еще одна ниточка, которой повязаны ЦРУ и Ватикан, о чем свидетельствовали Ф. Пацьенца и сам Агджа. В одном из своих показаний Агджа прямо говорил: «Ватикану известно», «я не могу сказать, если мне не разрешит Ватикан» и так далее. Как гражданин другого государства, я не могу судить, что происходит в Ватикане, но как юрист полагаю, что следствие и прокурор обязаны были разобраться в этих намеках. Они этого не сделали, что является нарушением принципа объективности расследования, записанного в уголовно-процессуальном законодательстве Италии.
— На ваш взгляд, что должно было стать в первую очередь предметом разбирательства на римском процессе?
— Известно, что мы имеем дело по существу с двумя преступлениями. Одно из них — покушение на папу Иоанна Павла II. Подлинные виновники его, помимо Агджи, еще не установлены. Второе — это провокационный арест С Антонова. Это тоже должно быть квалифицировано как преступление. Это лжесвидетельство это ложный донос, это неправильное ведение следствия, должностные злоупотребления лиц, связанных со спецслужбами. Это само по себе требует расследования.
— В комментариях западных информационных агентств указывается на то, что формулировка об оправдании за недостаточностью доказательств или улик неравноценна полному оправданию…
— Во всех демократических государствах, это я говорю как юрист, любые основания для оправдания человека являются равноценными в силу презумпции невиновности. Что до итальянского правосудия, то оно опирается на юридическую формулу, появившуюся во времена Муссолини. Это архаичная формула для нашего времени. Она противоречит, с моей точки зрения, Конституции Италии и международным пактам, где говорится о презумпции невиновности. Эта формула, в том ее толковании, что принято в итальянской юридической практике, использована сейчас для того, чтобы бросить тень подозрения на болгарских граждан. Между тем с самого начала не было никаких улик и никаких оснований для выдвижения обвинений. Это все равно, что любого человека с улицы ухватить, обвинить его в преступлении, к которому он никакого отношения не имел, а потом его за отсутствием доказательств вины отпустить. Фактически речь должна была идти об отсутствии состава преступления, о непричастности болгарских граждан к покушению.
— В чем заключаются политические уроки судебного процесса в Риме, а вернее, операции психологической войны против стран социалистического содружества?
— Нужно говорить о двух уроках, негативном и позитивном. Во-первых, процесс показал стремление империалистических кругов, не брезгуя никакими средствами, отравлять сознание граждан западных стран ядом вражды и недоверия к социализму в целом. Эта политическая акция была призвана воссоздать атмосферу «холодной войны», сделать невозможным поворот в Европе к политике разрядки. Она противоречила хельсинкским договоренностям, дестабилизировала политический климат на континенте. Но процесс показал, во-вторых, — и это положительный момент, — что диверсии такого рода не проходят даром. Международная общественность принимала активные меры по разоблачению тайного сговора вокруг процесса, способствовала выявлению Истины, знакомила население других стран с подробностями слушаний в «Форо Италико», разъясняла существо происходивших событий. Я думаю, это сыграло немалую роль в окончательном решении суда. Однако необходимо знать, а еще важнее, помнить правду об этом процессе. Чтобы ничто подобное никогда не повторилось.
Живя на одной планете, нужно соблюдать элементарные нормы честности и порядочности, единые принципы человеческих взаимоотношений. Необходим переход к новому политическому мышлению, в том числе в так называемой гуманитарной сфере, к которой относится и область правосудия, юстиции. Слово «юстиция» и переводится как справедливость. Справедливость и должна всегда торжествовать в отношениях между людьми и государствами».
